Существует позиция А.И. Санталова, отрицающая ответственность за разбой в случаях добровольного принятия алкоголя или наркотиков, так как отсутствует насилие.
Он исходят из того, что при применении одурманивающих веществ потерпевший не осознает факта осуществления над ним насилия. По мнению других ученых, к понятию физического насилия при разбое относятся случаи насильственного приведения потерпевшего в бессознательное состояние при помощи одурманивающих средств.[2]
Для того чтобы завладеть имуществом, преступник должен сломить реальное или возможное сопротивление потерпевшего, т.е. он поступает против его воли и осознает характер своих действий.Поэтому как насильственное следует рассматривать любое посягательство на телесную неприкосновенность, если оно совершается против воли потерпевшего. Но если он, приведенный в безопасное для преступника состояние с помощью одурманивающих средств, не осознает характера совершаемого над ним насилия, это не имеет природу преступных действий, поскольку они направлены против интересов потерпевшего и являются способом, нейтрализующим его сопротивление, средством достижения преступного результата и именно с этой целью применяются преступником. Применение при разбое наркотических и других средств, приводящих потерпевшего в беспомощное состояние, нельзя характеризовать как применение технических средств, поскольку связано оно не с механическим воздействием на материальные предметы, а на организм человека, вызывая вредные для него последствия, нарушая нормальное его функционирование. Использование одурманивающих средств является способом насилия над человеком, что придает такому хищению более опасный характер, чем кража с применением технических средств. Изложенное приводит к выводу, что разбойное нападение следует рассматривать как создание опасности применения насилия, которое, исходя из конкретной обстановки, было объективно реально, независимо от того, осознавал ли этот факт потерпевший или нет, а также осуществление в отношении потерпевшего действий, направленных против его жизни и здоровья.
При оценке действий обвиняемого как насильственных надо исходить не только из того, осознавал ли в действительности потерпевший характер этих действий, но также учитывать и то, как бы он расценивал их, если бы имел такую возможность. В зависимости от этого и будет дана оценка действий-были ли они объективно направлены против интересов потерпевшего, а, следовательно, и совершены вопреки его воли. Последствия этих действий (степень причинения расстройства здоровью) дают основание для правовой квалификации их как грабежа или разбоя.
Насилием, опасным для жизни и здоровья, является насилие, которое причинило тяжкий вред здоровью потерпевшего (ст.111 УК РФ), вред средней тяжести (ст.112 УК РФ) либо повлекло кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности (ст.115 УК РФ), а также насилие, которое хотя и не причинило указанного вреда, но создало реальную опасность для жизни потерпевшего. Опасным для жизни насилием является сжатие дыхательных путей, сбрасывание с высоты, выталкивание из транспорта, воздействие на потерпевшего сильнодействующими нервнопаралетическими и сильнодействующими или токсическими веществами. Применение такого насилия квалифицируется как разбой, даже если в результате не причиняется никакого вреда здоровью потерпевшего. Насильственное воздействие на потерпевшего, связанное с созданием угрозы для его жизни или здоровья, может рассматриваться как разбой, если виновный действовал в целях преступного завладения чужим имуществом. Понятием разбоя охватывается не только физическое насилие, но и угроза применения насилия, опасного для жизни и здоровья. Действия виновного лишь тогда можно квалифицировать как разбой, когда угроза для жизни или здоровья была реальной и не оставляла сомнений у потерпевшего в том, что в случае сопротивления она будет реализована. Если угроза не содержит действительной опасности для жизни или здоровья, а ошибочно воспринимается таковой лишь потерпевшим, действия могут рассматриваться как разбой при условии, что угроза негодными средствами была заведомо рассчитана виновным на ошибочное восприятие ее потерпевшим (Бюл. ВС СССР , 1969, №3, с 23). Исходить в этих случаях только из факта восприятия угрозы потерпевшим означало бы ставить решение этого вопроса в зависимость от случайных обстоятельств. Насилие при разбое является средством завладения имуществом, и чаще всего оно предшествует завладению. Вместе с тем разбой будет налицо и в тех случаях, когда виновный, начав тайное хищение, применяет насилие в процессе изъятия имущества с целью его удержания. Если же виновный, застигнутый на месте преступления, бросает похищенное и применяет насилие к потерпевшему исключительно с целью скрыться от преследования, ответственность должна наступать не за разбой, а за кражу и соответствующее преступление против личности.
Разбой признается оконченным в момент применения насилия. Ответственность за оконченный разбой наступает и в тех случаях, когда в силу внезапно изменившейся обстановки или активного сопротивления потерпевшего виновному не удалось завладеть имуществом. На исход нападения могут оказывать влияние определенные черты личности потерпевшего и его поведение (физическое состояние, реакция на нападение, готовность к сопротивлению).[3]
Субъективная сторона разбоя характеризуется прямым умыслом и корыстной целью. Осознание виновным общественной опасности совершенного деяния включает, в частности, представление субъекта о характере тех ценностей, на которые направлено посягательство, о содержании действий, посредством которых посягательство осуществляется, а также о тех фактических обстоятельствах, при которых совершается преступление. Предвидение последствий своего действия означает предвидение последствий определенного характера и тяжести. При этом виновный может не представлять конкретных особенностей развития причинной связи. Важно учитывать, что виновный подлежит ответственности в соответствии с фактически наступившими вредными последствиями. Корыстная цель при разбое достигается насильственным способом, в которой виновный видит лишь средство достижения этой цели.
Субъектом разбоя могут быть вменяемые лица, достигшие 14-летнего возраста. Субъектом разбоя может быть лицо, которое не обладает никакими правомочиями в отношении похищаемого имущества. Такое изъятие вверенного виновному имущества представляет собой не разбой и не кражу, а присвоение.
Характерным квалифицирующим признаком разбоя является : применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия (п.” г” ч.2 ст. 162 УК РФ) и совершение разбоя с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего (п.” в” ч.3 ст. 158 УК РФ) Применение оружия при разбое создает реальную возможность причинения серьезного вреда здоровью потерпевшего, а в отдельных случаях и более тяжкого последствия-смерти потерпевшего. Именно в возможности наступления таких последствий следует усматривать повышенную опасность вооруженного разбоя. По п.” г” ч.2 ст.162 УК РФ квалифицируется применение не только огнестрельного, газового или холодного оружия, но и других предметов, используемых в качестве оружия. Таковыми могут быть не только предметы, специально изготовленные или приспособленные для нанесения телесных повреждений, но и любые другие, фактически использованные виновным при нападении ( топор, камень, молоток, отвертка и т.п.) , даже если они были взяты на месте преступления. В тех случаях, когда виновный для устрашения потерпевшего использует макеты оружия, содеянное не может рассматриваться как вооруженный разбой. Виновный в этих случаях рассчитывает исключительно на психологический эффект, что достаточно для простого, но не для квалифицированного разбоя ( п.13 постановления Пленума ВС РФ от 22.03. 66) Для применения п.” г “ ч.2 ст.162 УК РФ , необходимо установить не просто наличие у виновного оружия, но и факт его применения. В свою очередь применение оружия может заключаться как в физическом воздействии на потерпевшего,так и в психическом, т.е. в угрозе потерпевшему оружием без его демонстрации.Все вышеперечисленное встречается и в судебной практике.
Приговор, которым лицо осуждено за разбойное нападение с использованием газового баллончика, отменен в связи с тем, что следственные органы и суд не исследовали возможные последствия воздействия газа на человека. Петроградским районным народным судом Попов, Михеенко и Боревич осуждены по п.”а” и “б” ч.2 ст. 146 УК РФ.Обстоятельства совершения преступления следующие.
“4 ноября 1990 года около 18 час. 30 мин. в кафе Попов, Михиенков, Боревич, по предварительному сговору, угрожая применением газового баллончика с отравляющим веществом раздражающего воздействия, потребовали снять кроссовки и джинсы и передать им. Будницкий, опасаясь применения к нему газового баллончика, а так же учитывая то обстоятельство, что нападавших было трое , подчинился их требованию и отдал нападавшим эти вещи. Кроме того, Попов, Михиенков и Боревич завладели деньгами потерпевшего в сумме 140 рублей .
В кассационном порядке приговор оставлен без изменения. Прокурор г. Санкт-Петербурга в протест поставил вопрос об отмене судебных решений и направил дела на новое судебное рассмотрение.
Президиум Санкт-Петербургского городского суда 24.06.92 года протест удовлетворил, указав следующее. Согласно ст.20 УПК, по делу должны быть приняты все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного исследования его обстоятельств. Эти требования закона по делу не выполнены. Так, признав, что Попов, Михиенков, Боревич угрожали потерпевшему в отношении его газовым баллоном, суд без достаточных к тому оснований расценил эти действия как связанные с угрозой применения насилия, опасного для жизни и здоровья потерпевшего. Однако ни органы расследования, ни суд не выяснили, представляет ли опасность для жизни и здоровья человека газ в баллоне.