Кто же призван противостоять экспансии "американского мирового порядка"? Следуя своему кредо интегрального традиционалиста, Дугин провозгласил Союз традиционалистов всех конфессий. Особое место в этом союзе предназначается мусульманам.
При всем этом на учредительном съезде Евразии не обошлось без евреев - свои приветствия от евреев России прислал Берл Лазар, а из Израиля - Авраам Шмулевич. Этим декларативным выступлениям предшествовали любопытные публикации в прессе - российской и израильской. 30 января 2001 года в "Независимой газете" публикуется статья израильского экстремиста, осужденного за противоправные действия Авигдора Эскина, призывающего российских и израильских идеологов объединить усилия в разработке неоевразийского проекта, "отторгающего приверженность тупиковым либеральным мондиалистским привязанностям прошлого". В январе же в приложении к израильской газете "Вести" печатается большое интервью Шмулевича с Дугиным, следующее интервью, тоже взятое Шмулевичем, публикуется в приложении к "Новостям недели" 1 марта. Эта же газета в номере от 29 марта, то есть за месяц до учредительного съезда Евразии, перепечатывает еще одно интервью Дугина из интернет-издания "Русский журнал". Во всех этих материалах основная тема - отношение евразийства и самого Дугина к Израилю и к евреям. Как крайний противник западной либерал-капиталистической цивилизации, "в основе которой принято различать еврейские черты", Дугин негативно относится к прозападно ориентированным евреям, признавая, что они составляют большинство евреев галута. Но с последователями "иудейского традиционализма и фундаментализма" он выражает полную солидарность. Также положительно он относится к "религиозному сионизму, к еврейским социалистическим тенденциям". И вообще с израильтянами, которые "мыслят себя не гражданами мира, а гражданами своей собственной страны, … у русских патриотов очень много общих точек соприкосновения. И самое главное - общий враг: новый мировой порядок, утилитарный планетарный плавильный котел…Наше общее обращение к евразийской логике может дать колоссальные результаты". Какое же место в этом по евразийски обустроенном двуполярном мире отводится террористическому исламизму? У Дугина готова для него антиамериканская индульгенция: события 11 сентября объясняются, заявил он в телеинтервью, естественной, хотя, быть может, чрезмерной реакцией против однополярного мира, устроенного по американской модели.
"Кому выгоден теракт?" называлась статья Дугина по поводу теракта в театре на Дубровке. "Евразийская логика", обращение к которой сулит израильтянам "колоссальные результаты", работает в полную силу. "Это была, - утверждает Дугин, - настоящая попытка переворота, учиненная той частью американского истеблишмента и кадровых сотрудников ЦРУ, которые опасаются, что при Путине Россия воспрянет…" Так с помощью своей "конспирологии" Дугин пытается противодействовать наметившемуся было сближению России с Америкой. Впрочем, Дугин этого и не скрывает. Своими надеждами он делится с единомышленниками, выступая на Всемирном русском народном соборе. "Но стоит задуматься, не эфемерно ли сближение России с Америкой, последовавшее после трагедии 11 сентября, так ли уж прочна и надежна широкая антитеррористическая коалиция, на которую мы уповаем. Не рассыплется ли она, если выпадет из нее один кирпич?
Необязательно арабский. Выпасть может и Россия - все зависит от того, кем в конечном итоге формируется государственная идеология". Вот это "одеяло" - формирование государственной идеологии - Дугин стремится перетянуть на себя. Есть ли у него шансы на это? Российский историк Евгений Мороз в своей работе "Соблазняющие власть: евразийский фантом" приходит к выводу, что неоевразийство "по разным причинам очень привлекательно для значительной части российской политической и религиозной элиты и что геополитические теории Дугина сохраняют многочисленных поклонников". Что же до самого Путина, то евразийство, считает Мороз, "всего лишь одна из запасных карт в политической колоде президента, и после терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне надобность в этом ресурсе явно исчерпалась". Цитируемая статья была опубликована до войны в Ираке, реакция на которую российского истеблишмента и общества показала, что надобность в этом ресурсе далеко не исчерпана. Антиамериканизм - козырная карта неоевразийства, уходящего корнями в советское и нацистское антизападничество, - представляет собой ресурс, обретающий взрывоопасную силу в нашем дуальном мире, где антиамериканизм однозначно сопряжен с происламизмом.
Опасность дугинского евразийства в том влиянии, которое оно оказывает на усиление антиамериканских установок в опорных для власти кругах военного и политического истеблишмента, в его влиянии на рост антиамериканских умонастроений электората, что, в конечном счете, может сказаться на выборе того или иного направления в политике Путина. Сейчас она напоминает знаменитого Тянитолкая о двух головах, и от того, в какую сторону они будут повернуты, во многом будет зависеть не только то, что происходит в самой России, но и ее роль в мировой политике, расстановка и соотношение сил на мировой арене. С учетом того судьбоносного обстоятельства, что основную тяжесть вооруженной борьбы с исламизмом и культивируемым им террором взяли на себя США.
Подытоживая, несколько слов о том, какую роль играют в современном мире советские и постсоветские нацифицированные идеологии. Из "общественной самодеятельности": первая - русское языческое арийство - хотя находит новых выразителей и потребителей, вряд ли утратит свой маргинальный характер; вторая - неоевразийство - играет неизмеримо большую роль. Но и ее сфера деятельности ограничена, по существу, внутрироссийским пространством, если не считать возможного влияния культивируемого ею антиамериканизма на формирование государственной политики. Зато государственная идеология нацифицированного антисионизма, в значительной мере утратив свои позиции внутри страны, переживает реинкарнациии и в мессианском исламизме и в примыкающем к нему западном леволиберализме. Посмотрим, как это происходит.
3. Нацификация и советизация исламизма
Напомню, что под нацификацией и соответственно советизацией понимается процесс освоения основополагающих нацистских и советских идеологов в системе аргументации "коренной" идеологии, в данном случае исламизма.
В сегодняшней литературе можно часто встретить термин "исламо-фашизм" (хотя об "исламо-советизме", насколько мне известно, не пишет никто), но этот термин сбивает с толку, поскольку фиксирует как бы уже сложившийся предмет, составленный из двух половинок. Между тем на самом деле мы имеем сегодня дело со все еще продолжающимся процессом гибридизации, сращивания сразу нескольких различных идеологий, и в этом процессе создается не механическая смесь, а напротив - органическое образование, в котором осваиваемые идеи обретают новую эффективность благодаря их трансформации применительно к основным целям новых идеологий.
Как уже говорилось, преемственная связь, и взаимодействие исламизма с нацизмом фиксируется многими исследователями. Термин "исламо-фашизм" широко использует, например, Фрэнсис Фукуяма, говоря о современном радикальном исламизме, продемонстрировавшем глобальность своих целей и свою истребительную стратегию террористическим нападением шахидов на США 11 сентября 2001 года. В статье "Началась ли история опять?" американский историк пишет, что после 11 сентября возникла новая ситуация, породившая сомнения в правильности его вывода о "конце истории". "Наблюдаем ли мы,- спрашивает он,- начало длительного столкновения цивилизаций, в котором Запад противостоит исламу, ... или же нынешний конфликт сойдет на нет, и мы вернемся на путь все более интегрированной глобальной экономики, как только избавимся от Осамы бин-Ладена и террористических сетей? Будут ли те же самые технологии, которые, казалось, содействовали распространению демократии, повернуты против нас - так, что мы не сможем полностью это предотвратить?" Все это сводится к более общему вопросу: "Каким будет движение истории теперь?"
К сожалению, констатирует Фукуяма, в историческом процессе не существует ничего неизбежного. "Борьба между западной либеральной демократией и исламо-фашизмом не является борьбой между двумя одинаково созидательными культурными системами." Чтобы западная система могла реализовать свои преимущества, ее руководители должны усвоить уроки истории и, прежде всего то, что "германский фашизм не рухнул из-за своих внутренних моральных противоречий - он был уничтожен, потому что Германия была разбомблена до основания и оккупирована союзными войсками". Из этого следует вывод, что судьба Запада напрямую зависит от успешности военных операций против "Талибана", "Аль-Каэды", всего исламо-фашизма.
Направленность и решительность практической политики во многом определяется пониманием самой природы конфликта. Фукуяма утверждает: борьба идет не просто с бандами террористов, но "охватывает всю общность радикальных исламистов и мусульман, для которых религиозная идентичность затмевает все другие политические ценности, ...а мир предстает как война верных против неверных". После 11 сентября усиливается влияние исламо-фашизма: выступивший против США бин-Ладен пользуется симпатиями во всем мусульманском мире. Его сторонниками, пишет американский историк, может считаться вся радикализированная часть мусульманского населения, которая, по оценкам специалистов, составляет до 15 процентов мусульманского мира. Эти люди, пишет Фукуяма, праздновали 11 сентября "как унижение общества, которое, по их представлениям, порочно по самой своей сути". Вызов, перед которым оказались США и другие западные страны, резюмирует он, это "идеологический вызов, который в некоторых аспектах является более фундаментальным, чем вызов коммунизма".