Поскольку на рынке обращаются изображения ценностей потребителя, то еще одной возможностью становится симуляция инноваций. Модификации, не затрагивающие функциональных свойств вещи и не требующие реальных трудозатрат, в виртуальной реальности рекламных образов выглядят, как «переворот», «новое слово» и т. п. Искусная симуляция технологического прогресса позволяет получать «справедливую цену».
Новые информационные и коммуникационные технологии делают возможной организацию рабочего места практически везде: дома, у клиента, в отеле, автомобиле, самолете. Организация труда в форме «рабочего времени» как распорядка присутствия в офисе или расписания выполнения технологических операций утрачивает экономическое содержание, но сохраняет социальное значение. Посредством этой организации симулируется структурная определенность и роль экономической сферы, ее обособленность от «неэкономической», поддерживается практика калькуляции себестоимости на основе трудовой теории. С другой стороны, «неэкономические», социальные и социально-психологические аспекты организации труда и функционирования предприятия - офисный дизайн, поддержание атрибутов образа работника и работающей организации, культивирование public relations приобретают непосредственно экономический смысл. Они становятся важными компонентами симуляции производительности, а потому - ходким товаром.
В перспективе симуляции производительности весьма симптоматично и появление той организационной формы, которая получила название «виртуальная корпорация» (далее - ВК). ВК - это временный альянс независимых компаний для решения стратегической, но единичной задачи. Альянс, по мысли адептов концепции ВК, должен существовать как коммуникационная сеть на базе компьютерных технологий, посредством которой компании координируют свои усилия. ВК лишена вертикальной интеграции, центрального офиса, иерархии и прочих атрибутов «реальной» корпорации. После решения поставленной задачи сеть легко может изменить конфигурацию или вовсе распасться [13, p.36-38].
Большинство компаний стремится к контролю - собственности и непосредственному управлению ресурсами - на всех этапах создания продукта. Создание же ВК требует отречения от этого «идола», к чему, собственно, и призывают поборники ВК капитанов индустрии. Но преуспели здесь, что характерно, прежде всего, небольшие и, зачастую, недавно созданные компании, специализирующиеся в сфере информационных технологий. Эти «циники» создают альянсы, которые позволяют им «перепоручить» производство аппаратного обеспечения (hardware) «традиционалистским» компаниям и, тем самым, продвинуть от своего имени продукт, обязанный своим появлением на рынке усилиям многих компаний. Альянсы, симулирующие крупную корпорацию, позволяют их инициаторам добиться локального преимущества в конкурентной борьбе с «динозаврами» типа IBM и AT&T, а после этого распустить альянс и легко переключиться на использование другой возможности, открывающейся на рынке. В середине 90-х годов вкус к созданию ВК почувствовали и «динозавры». Таким образом, из маргинальной экономической формы ВК обещает превратиться в рутинную общепринятую практику.
Если с корпоративного уровня перейти на уровень национальных экономик, то можно заметить, что стратегия успеха в 70-80-е годы Тайваня или Южной Кореи - это своего рода симуляция экономики индустриальной державы. «Новые тигры» росли и добивались успехов в конкурентной борьбе с реальными промышленными гигантами, являясь, по сути, гигантами виртуальными. Тайвань и Южная Корея закупали в Японии ключевые компоненты и сборочные узлы, «перепоручая» ей их производство, а готовые автомобили и электронику продвигали в Европе и США под собственными марками. Такая политика приносила превышение торгового баланса с США, которое вдвое перекрывало дефицит в торговле с Японией.
Процесс виртуализации экономики захватил и деньги. Они ныне не столько вещественный заместитель товаров, сколько «права заимствования». Если деньги - вещественный заместитель товаров, то только их наличие обеспечивает человека необходимым, независимо от того, кто он. Если деньги - права заимствования, то человек должен предъявить не столько металл, бумагу или пластик, сколько образ платежеспособности. Система кредита, которая парадоксальным образом меняет местами процессы производства и потребления (для отдельно взятого индивида), делает важным «происхождение» спроса. «Хорошее происхождение» гарантируется образом «имеющего право на займ». Деньги персонифицируются, они утрачивают свойства безразличной по отношению к индивиду объективной реальности. Электронная подпись, возможность аннулировать потерянную кредитную карточку превращают платежеспособность в функцию знания индивидуального пароля, а не обладания анонимными денежными знаками. Этот образ могут симулировать и частные лица, и функционеры финансовых институтов. Фиктивная часть тотального денежного агрегата М3 не может единомоментно конвертироваться в наличность по той простой причине, что эта часть - продукт мультипликации. Отдельно взятый делец может обратить толику М3 в банкноты, но лишь при условии, что подавляющее большинство остальных этого не делает. Единомоментное востребование всех вкладов в банках и всех выплат по страховкам физически невозможно, хотя юридически правомочно. Банк, даже при выполнении нормы резерва - симулянт платежеспособности. У него нет в наличии денег - вещественных заместителей товаров, львиная доля его активов - разнообразные права заимствования. Тот факт, что на современные хозяйственные процессы оказывает определяющее влияние такой символический и даже фиктивный с традиционной точки зрения фактор, как денежный агрегат М3, свидетельствует о том, что деньги ныне не «кровь» (Гоббс), а «язык жестов» экономики.
Виртуальный продукт, виртуальная инновация, виртуальный труд, виртуальная организация, виртуальные деньги допускают и провоцируют убыстрение экономических трансакций, распространение комбинаторной логики. Это приводит к тому, что компьютерные технологии становятся главным средством и средой экономической деятельности. Виртуализация экономики вызывает к жизни коммерциализацию киберпространства, где теперь осуществляется не только обмен деловой информацией, но и полный цикл сделки. Торговые операции в сети Internet принесли в 1994 г. доход равный 240 млн. долл., в 1995 г. - 350 млн., и достижение рубежа в 1 млрд. прогнозируется на 1997 г. В «мировой паутине» уже функционируют виртуальные супермаркеты и виртуальные банки, оперирующие собственной виртуальной валютой [14, c.20-24].
Операции, совершаемые у виртуальных витрин при помощи виртуального же кошелька наглядно демонстрируют, что информационная экономика не состоялась. Не информация как таковая, иначе говоря, рациональная денотация, а образ, мобилизующий аффективные коннотации, приносит прибыль.
При взгляде сквозь призму виртуализации на события в России 90-х годов XX в. обнаруживаются две разнонаправленные тенденции. С одной стороны «утяжеляется» производственно-технологическая структура экономики. При общем падении промышленного производства в последние шесть - семь лет в 1995-96 гг. наметились стабилизация и даже небольшой рост в черной и цветной металлургии, в нефтехимии. Структура промышленного производства обнаруживает тенденцию «крена» в сторону добывающей промышленности [15, c.12]:
Таблица 1. Структура промышленного производства
| Промышленность | 1994 | 1995 | 1996 |
| Добывающая | 14,7% | 15,9% | 17,7% |
| Обрабатывающая | 85,3% | 84,1% | 82,3% |
С другой стороны, растет доля услуг в ВВП и доля занятых в «третичном» и «четвертичном» секторах экономики. В 1994 г. впервые доля услуг в ВВП превысила долю товаров, и в 1996 г. равнялась, по разным оценкам, от 48 до 49% против примерно 32% в 1989 г. Следует принять во внимание, что эта официальная статистика не учитывает неформальный (незарегистрированный и «необложенный») сектор экономики, где структура еще более смещена в сторону услуг.
Существенной особенностью экономической ситуации в России остается резкий контраст между столицами и провинцией. Более развитые транспортная, коммуникационная и социальная инфраструктуры стали основой расширения «третичного» и «четвертичного» секторов экономики в столицах. Здесь банки, торговля, операции с недвижимостью, индустрия развлечений, рекламный и туристический бизнес становятся новой сферой занятости, компенсирующей, хотя бы отчасти, коллапс промышленного производства. Здесь можно обнаружить элементы виртуальной экономики. Подобная реструктуризация сильно затруднена во многих индустриальных, зачастую моноотраслевых, регионах России. Здесь остановка «железоделательных» производств приводит к практически тотальной экономической стагнации. Таким образом, структура российской экономики приобретает специфический вид: между сохраняющим свою долю «первичным» и растущими «третичным» и «четвертичным» секторами образуется брешь. Наиболее популярные сейчас рецепты экономического развития связаны с идеей восстановления и расширения промышленного производства, организационной формой которого должны стать финансово-промышленные группы (ФПГ) [16-20]. Приобретение банковскими группировками государственных предприятий в ходе аукционов в 1997 г. можно считать началом практической реализации этой концепции. Однако, в сложившейся ситуации и в свете процесса виртуализации экономики реальные перспективы не догоняющего, а опережающего экономического развития в России видятся несколько иначе. Перспективы эти связаны с решением двух принципиальных задач.