Если человек является, как явствует из сказанного, трёхстороней системой – био-социо-культурной, то его изучение предполагает:
Познание целостности человеческого бытия в единстве его сущности и существования, в изоморфизме его филогенеза и онтогенеза, в диалектике общего (общечеловеческого), особенного (личностного, уникального); таково назначение философской антропологии; её проблемное поле – целостное бытие человека, его место в мире, его отношение к природе, обществу, культуре, к другому и самому себе, смысл его существования на земле;
Познание каждой из трёх сторон бытия – биологической, социальной, культурной – в её относительной самостоятельности; речь идёт, следовательно, во-первых, об изучении того, как проявляются в жизни человека на всех её уровнях (родовом, групповом и индивидуальном) и во всех аспектах (структурном, функциональном и эволюционном) законы природы – таково проблемное поле биологической (в частности, медицинской) антропологии; речь идёт, во-вторых, об изучении взаимоотношений человека и общества – таково содержание социальной антропологии, проблемное поле которой определяется тем, что общество даёт человеку и что он даёт обществу, как общество создаёт условия совместного существования и коллективной деятельности людей и как они создают и пересоздают своё общественное бытиё; речь идёт, в-третьих, об изучении взаимодействия человека и культуры – таково содержание культурантропологии; её проблематика – принципы сотворения человеком “второй природы” как “мира человека”, “ноосферы”, искусственной среды обитания, и пути сотворения человека культурой.
Разумеется, все три антропологические дисциплины и лежащая в их основе философская антропология в определённых пунктах пересекаются, накладываются друг на друга, но и в тех своих разделах, в которых выявляется теоретическое своеобразие каждой, они обмениваются информацией, соучаствуют в комплексных, междисциплинарных решениях смежных проблем.
в)Третий уровень научного человекознания определяется необходимостью вычленения различных конкретных сторон, свойств, процессов человеческой жизни и деятельности ради их углублённого познания, ибо оно требует специфических методов; таковы конкретные медицинские науки, психология, педагогика, этика и т.д. – нет нужды перечислять все эти отрасли знания, тем более, что развитие научной мысли непрерывно расширяет – и будет расширять в дальнейшем – круг частных отраслей человековедческого знания;
Есть, наконец, ещё одна антропологическая по сути своей наука, которая занимает в этой сфере знания особое место – назову её “антропологией искусства”; правда, как относительно самостоятельная дисциплина она делает лишь первые шаги, оставаясь в большинстве случаев растворённой в искусствознании.
И здесь будет уместно коснуться темы духовности.
В эпоху тоталитарной переоценки ценностей, одна из наиболее актуальных проблем любой общности – это формирование единого духовного пространства.
Одной из характерных особенностей развития духовной жизни нашей эпохи является всевозрастающий интерес к проблеме человека. Эта сложная и многоплановая проблема превратилась в идейную доминанту нашего времени, вышла на первый план в политике и идеологии, в общественных и естественных науках, в искусстве и литературе. “В наше время проблема человека в том или ином аспекте превратилась в общую проблему не только философии, но, по существу, всех естественных, общественных и технических наук, всех сфер художественного осмысления действительности, всей системы культуры”, - считает П.Н.Федосеев.
Ясперс считает, что человека, конечно можно исследовать в качестве тела – в физиологии, души – в психологии, общественного существа – в социологии, т.е. исследовать его как продукт природы и истории. Но всё это, по его мнению, “скорлупа”, потому что человек – это всегда нечто большее, чем он о себе знает и может знать.
Прав и М.Бубер, который делает акцент именно на “внешней функции” духа: “Дух не в Я, но между Я и Ты. Он не как кровь, что течёт в тебе, но как воздух, в котором ты дышишь. Человек живёт в духе, когда он может ответить своему Ты”. Дух живёт и в душе, и объемлет наши души. Общение с духом (трансцендентной реальностью) приобщает нас к целостности мира, даёт нам глубинное общение (медитацию, умную молитву, “мудрость молчания”) - особое космическое чувство единения с вечным и бесконечным, то, что в христианской теологии называют благодатью, фаворским светом.
При этом не стоит настаивать на традиционно-религиозной трактовке трансцендентной реальности как Бога, сотворившего мир из ничего. Достаточно охарактеризовать её как “положительное ничто”: положительное, ибо мы знаем об её существовании и испытываем через это знание фундаментальный настрой не на противопоставление себя миру, но на единство с ним; ничто, ибо она не имеет никаких предметных характеристик. И в этом смысле существование человека “поистине поставлено на ничто” (Х.Плеснер). Глубинное общение с “положительным ничто” (духовной основой мира) выглядит так: “Бывают мгновения безмолвной глубины, когда мировой порядок открывается человеку как полнота Настоящего. Тогда можно расслышать музыку самого его струения… Эти мгновения бессмертны, и они же – самые преходящие из всего существующего: они не оставляют по себе никакого уловимого содержания, но их мощь вливается в человеческое творчество и человеческое знание…” (М.Бубер). Переживание такого чувства обозначается очень многими авторами, но претензии тех, кто не переживал ничего подобного, кто привык “нормально” крутиться в безблагодатной функциональной цивилизации остаются неизменными: раз вы не можете это чётко описать, значит, этого не существует.
Процесс преобразования собственной природы, и творчество, и общение – всё это требует наличия внутренних способностей, без которых возможность человека не превратится в реальность. Эти способности можно назвать духовной потенцией человека.
Духовность – довольно тонкая материя, и её не так уж просто заматить, т.к. в обществе существуют другие формы подъёма и достижений в гораздо более наглядных и убедительных для многих людей фомах. Но для социальной антропологии пройти мимо этой стороны – значит не понять многое в экономике и политике, искусстве и философии, другими словами – духовность присутствует во всех формах социальной жизни и её изучение обязательно.
Человек действует среди вещей как нечто отличное от вещности. Со времён Декарта мы усвоили отличие res extensa (вещей протяжённых) от res cogitas (вещей мыслящих). Хотя человек и “обладает” протяжённым вещественным телом, но, как представляется, главное в его бытии, в его человечности связано с тем, что он есть вещь мыслящая. Вещи протяжённые, не причастные человечности, лишь бытийствуют. Чувство этого бытийствования дано нам изнутри в переживании своего тела, а также артефактов культуры. Но это бытийствование не есть подлинное бытиё. Это последнее раскрывается только человеку, причём не всякому и не всегда. Но человек по крайней мере так или иначе, явно или неявно знает, что такая возможность подлинного бытия у него есть. (Да, я вещь протяжённая, я материальное тело, но и нечто принципиально иное! Когда Шариков из “Собачьего седца” М.Булгакова после всех своих безобразий и бесчинств, получив жесткую выволочку от создавшего его профессора, смотрится в зеркало, он вдруг понимает, какое бремя для него это так и неузнанное человеческое бытиё. Он не пережил его подлинности, но он точно знает, что эта подлинность есть.)
Человеческое бытиё- это бытиё особого рода, несопоставимое, лежащее принципиально в ином измерении по сравнению с бытийствованием неживых и живых вещей. Между бытиём человека, пусть самого последнего, и бытийствованием даже высшего животного, пусть самого первого, нет ничего общего.
В чём же эта радикальная особенность человеческого бытия? Не только и не столько в мышлении, сколько в свободе.
Проблематика свободы в человеке есть вершина идей Достоевского в антропологии; свобода не есть последняя правда о человеке - эта правда определяется этическим началом в человеке, тем, к добру или злу идёт человек в своей свободе. Человек, конечно, включён в порядок природы, подчинён её законам, но он может и должен быть независим от природы. В “ Записках из подполья” с поразительной силой высказана эта независимость духа человеческого от природы, - и там же провозглашается, что подлинная суть человека - в его свободе и только в ней.
Стержневая тема всего творчества Н. Бердяева тоже тема свободы. Источник свободы находится не в душе человека и тем более не в теле, подчинённом природным закономерностям, а в духе. Душа человека – арена взаимодей ствия и борьбы духовного и природного, иными словами - свободы и необходимости. Человек самоопределяется изнутри – в меру победы в нём духа над душевно – природными стихиями. Бердяев согласен с гегелевским определением свободы как самоопределения. Но не согласен с определением её как познанной необходимости, ибо тем самым она оказывается подчинённой необходимости. Свободу Бердяев понимает как свободу духа, т.е. как внутреннюю, глубинную, сокровенно – таинственную энергию духа. Но возникает вопрос : откуда же она берётся, чем порождается? Бердяев отвечает : свобода безосновна, коренится в “ничто” . Она напоминает бездонный глубокий колодезь. Эта иррациональная бездна лежит глубже самого бытия.
Человек, по Бердяеву, есть загадка не в качестве организма и социального существа, а имнно как личность. Личность – важнейшая категория его мировоззрения. Это понятие он отличает от понятия “индивид”. Индивид – категория натуралистическая, это – часть рода, общества, космоса, т.е. он связан с материальным миром. Личность же означает независимость от природы и общества, которые дают лишь материю для активной формы личности. Личность нельзя отождествлять с душой, это не биологическая или психологическая категория, а этическая или духовная. Иными словами, личность – это микрокосм, универсум в уникальной - неповторимой форме, соединение универсального и индивидуального. Тайна существования личности – в её абсолютной незаменимости, в её однократности и несравнимости. Личность не есть некое застывшее понятие, готовая данность. Она есть неизменное в изменении, единство в многообразии. Она есть самосозидание.