Как бы ни был трудолюбив и талантлив отдельный человек, он не мог рассчитывать на то, чтобы приобрести состояние в результате своей легальной трудовой деятельности. Голым он приходил в этот мир, голым и должен был уйти из него.
Сумма заработной платы не позволяла работнику-мужчине содержать полноценную семью и, тем более, не давала возможность для содержания многодетной семьи. Величина зарплаты не отражала реальный трудовой вклад работника в процессе осуществления трудовой деятельности и не представляла собой определенную долю работника в общей массе прибавочного продукта, полученного отдельным предприятием, где он трудился.
Формы заработной платы, повременная или сдельная, в действительности не соответствовали своему названию, поскольку общая суммы заработной платы на каждом предприятии представляла собой фиксированную, заранее рассчитанную величину.
Поскольку хозяйство развивалось и функционировало по общему плану, оно болезненно воспринимало все попытки отклонения от него, воспринимая их в качестве сбоя, нежелательного инцидента. Перерасход общего фонда заработной платы в связи с этим всегда расценивался как одна из наиболее тяжких правонарушений со стороны хозяйственных руководителей. Поэтому, стоило только увеличиться производительности труда на отдельном предприятии или в той или иной отрасли, как экономический механизм немедленно реагировала на это снижением сдельных расценок.
Общий фонд заработной платы в масштабах “концерна”, его отдельных производств и административных территорий корреспондировался с объемами соответствующих продуктов или услуг, которые должны были обмениваться на сумму выплаченной зарплаты. Баланс суммы зарплат на одной стороне и суммы потребительских товаров и услуг на другой представляли собой такое соотношение, которое на всех трех уровнях не изменялось по сравнению с тем, что планировалось на год.
Сущность экономической политики администрации “концерна” в области заработной платы определялась не динамикой хозяйственного развития, она отражалась в тарифно-окладной системе, которая была столь жесткой и косной, что позволяла себе не изменяться десятилетиями.
Поскольку общий фонд оплаты труда, выраженный в заработной плате, имел постоянную тенденцию к относительному уменьшению, по мере развития производительных сил все меньшая часть общественных потребностей могла реализовываться в формах непосредственных человеческих потребностей. Чем мощнее становилось общенациональное хозяйство страны, чем выше оказывался произведенный валовой внутренний продукт, тем меньшую долю составлял в нем фонд потребления, который должен был реализовываться через заработную плату.
Потребительский кризис, характерный для последних десятилетий существования советской России, являлся оборотной стороной мощного развития его хозяйственного потенциала, утратившего связь с человеческими потребностями.
Деньги
Экономические отношения в “реальном социализме” не предполагали использование денег как специфической формы стоимости, то есть категории, выполнявшей роль фиктивной ценности. Потребность в ней возникает лишь при рыночном характере обмена.
Обобществленное хозяйство, функционирующее в масштабе всей страны как одно предприятие, обходилось двумя другими ее формами - стоимостью, которой оперировал производитель, и потребительной стоимостью, которая интересовала потребителя. Потребность в знаках стоимости, в посреднике между производителем и потребителей, объективно отсутствовала.
Хозяйство в себе самом, являясь одновременно и производителем, и потребителем произведенного, не нуждается в институте денег, представляющих стоимость на рынке в форме знака стоимости. Те функции, которые даже при частичном обобществлении и кооперировании выполняют деньги, при всеобщем обобществлении выполняют волевые акты планирования, конкретно властные институты общества. Поскольку деньги не являются самостоятельным видом богатства, а всего лишь специфической информацией о нем, то они могут быть заменены иными средствами информации - например, властью. Власть заменяет собой деньги, то есть информацию, становящуюся ее составным элементом, используя в качестве их заменителя нормы, лимиты, наряды и т. п.
Попутно необходимо заметить, что общественное сознание до сих пор в отношении денег проявляет редкостное непонимание их действительной роли. Деньги отождествляются с внешними формами их проявления, которые в разное время приобретали то вид какого-то универсального товара, то монеты, то ассигнации, то банкноты. Самостоятельное бытие богатства в денежной форме существовало лишь до тех пор, пока в качестве носителя экономической информации выступало материальное богатство, например, золото или серебро.
Вопреки действительной роли института денег они рассматриваются так же, как подлинное материальное богатство, воплощенное в том или ином драгоценном металле, особенно в золоте. Даже русские реформы 20-х и американские 70-х годов, наконец-то представившие деньги в их собственном, ничем не прикрытом, обнаженном виде, не избавили большую часть общества от этих предрассудков.
На самом деле деньги - это не более чем особого рода информация о стоимости, ее знак. Они, поэтому, не обладают и не могут обладать никакой собственной стоимостью, кроме той, что относится к самой информации, как таковой. Обладание деньгами представляет собой, таким образом, форму, в которой кристаллизована информация о стоимости, но не сама стоимость.
К слову, все спекулятивные рассуждения относительно того, что рубль не являлся свободно конвертированной валютой, не обладал способностью обращаться на так называемом мировом валютном рынке, что в отличие от доллара, фунта, марки или иены он был “деревянным”, не имеют под собой никакого основания. Это не констатация экономического факта, а невежественная, глумливая инсинуация.
Советская Россия не нуждалась в собственной конвертируемой в мире валюте, чтобы самостоятельно функционировать на рынке других стран или на международном рынке.
Поскольку реальное богатство России, чтобы воспроизводиться, не нуждалось в товарной форме, оно не имело объективной потребности и в его материально-денежном эквиваленте, используя для внешнеторговых и некоммерческих целей, например, для туризма, иностранную конвертируемую валюту.
В отличие от рыночной экономики, которая не может функционировать без использования фиктивных стоимостей, то есть денег, безрыночная экономика в состоянии развиваться лишь поскольку, постольку роль денег е ней сводится к минимуму или вообще сходит на нет. Спрос нашел себя в приказах и распоряжениях уполномоченных государством должностных лиц, а гражданский кодекс воплотился в наиболее универсальном средстве общения - “телефонном праве”.
Подобно тому, как внутри отдельного самостоятельного производства, ориентированного на создание стоимостей, обходятся натуральными измерителями, точно такие же критерии применяют и предприятия несоизмеримо большего масштаба. От его величины ничего не меняется.
Обобществленная страна-концерн ориентировалась не на производстве денег как мнимой стоимости, а на производстве действительных стоимостей, предназначенных для непосредственного потребления, то есть являющихся потребительными стоимостями. Производство работало на потребление, не испытывая потребности в посредничестве денег.
Поскольку экономическая роль денег в условиях рынка сводится к элементарному посредничеству между отдельными производителями, между производителями и потребителями, между отдельными потребителями и, поскольку есть рынок, между отдельными посредниками, а в обобществленном хозяйстве, строго говоря, функцию свободного посредника выполняет государственное ведомство (Госснаб), то из всех денежных функций экономика оставляет лишь те, которые необходимы для соизмерения и счета стоимостей.
Из всех функций, которыми обладают знаки стоимости в благоприятной для них экономической среде, то есть в рыночной среде, для безрыночных экономических отношений необходимы лишь счетные деньги.
Во внерыночной экономике, ориентированной на производство потребительных стоимостей, остальные функции денег (фиктивных стоимостей) оказываются бесполезными. Не деньги, а административные акты, непосредственно вытекающие из производственных и технологических потребностей, определяют отношения обмена.
Все метаморфозы, приобретаемые продуктами в процессе их обращения внутри “концерна”, обеспечиваются не благодаря применению денег, а в силу властных распоряжений. Достаточно приказа соответствующего полномочного органа, чтобы продукт пришел в движение.
Поскольку для того, чтобы функционировать, ни хозяйству в целом, ни его отдельным элементам не надо вступать в отношения купли или продажи, деньги перестают быть покупательным средством. Чтобы тот или иной продукт оказался на том или ином предприятии, необходим не платежеспособный, обеспеченный деньгами спрос, а соответствующий распорядительный документ - наряд, план прикрепления, титульный список строек и т.п.
Накопление денег или превращение их в сокровище становится вообще технически невозможным актом, а подобные проявления, если бы они могли произойти, были бы признаками очевидной экономической невменяемости.
Низведение денег к их примитивной счетной функции без всякого сомнения привело по крайне мере к двум благоприятным последствием.
Национальное русское хозяйство и национальная экономика избавились от влияния международного ростовщического капитала, следовательно, от проникновения в Россию чуждого ей политического интереса. Представилась возможность решать собственные задачи национального развития, не обращая внимание на отсутствие или наличие капитала как денежной массы. Если что и могло сдерживать развитие России, то это был недостаток наличных материальных, в том числе трудовых ресурсов, а вовсе не их иллюзорных, чисто информационных отражений.