Если рассуждать в духе прямого переноса зарубежного опыта на Россию, можно было бы предположить, что по мере укрепления частнопредпринимательских начал в экономике рост той части средних слоев, которая восприняла «достижительные» ориентации, приведет к приобретению средним классом приблизительно той же роли в политической жизни, какую он имеет в условиях западных демократий. Однако против такого утверждения, по-видимому, можно выставить достаточно веские доводы.
К сожалению, специально и всесторонне данный вопрос в отечественной науке не прорабатывался. Однако некоторые предварительные выводы на этот счет все же могут быть сделаны путем сопоставления результатов описанного выше и других исследований, в ходе которых изучались различные аспекты внутренней дифференциации среднего класса.
Интересные в данном контексте результаты получены, в частности, Е. Басиной, сравнивавшей между собой две группы респондентов, обладающих, хотя и в разной степени, основными цензовыми признаками средцего класса [5]. В обе группы включались лица «интеллигентных» профессий, имеющие высшее образование. Но в одном случае это была высокооплачиваемая по российским меркам молодежь (800-1000 долл. в месяц), в другом - лица среднего возраста |GO значительно более низким (100200 долл.) доходом, но вместе с тем и не относящаяся к категории бедствующих. И хотя непосредственный предмет исследования Басиной (соотношение индивидуализма и коллективизма в постсоветском обществе) лишь отчасти пересекается с рассматриваемой нами проблемой, а при отборе респондентов она ориентировалась на собственные, несколько отличающиеся от наших, задачи, сконструированная ею выборка с известным приближением может рассматриваться как микромодель, отражающая тот дуализм средних слоев российского общества, который обсуждается в настоящей статье: с одной стороны, ориентация на экономически подтверждаемый успех, рыночный динамизм, высокий доход, с другой - сосредоточенность на том, что кажется важным безотносительно к рыночной конъюнктуре, преобладание коллективистского начала над индивидуалистическим и, как следствие, достаточно стесненное материальное положение.
В ходе сравнения жизненных стратегий, стилей поведения и образа мышления этих групп Басиной удалось подметить специфический для российской ситуации и очень важный для понимания ее динамики момент, который и позволяет нам поставить под сомнение политический потенциал и перспективы социального влияния «нового» среднего слоя, ориентированного в значительной мере на западные экономические модели и «современные» рыночные профессии. Дело в том, что эта социальная группа психологически самодостаточна и существует без прочной связи с остальным обществом. Экономический индивидуализм оттормаживает у нее не только способность ставить и обсуждать проблему общего блага (без чего невозможно участие в политике), но даже и сам интерес к политической деятельности. Суждения респондентов этого типа о социальных отношениях носят в основном реактивный характер и отличаются крайней неопределенностью («люди не должны мешать друг другу жить» и т. п.), исключающей формулирование каких-либо четких политических понятий и целей. Респонденты с противоположной ориентации, напротив, проявляют широкий интерес к социально-политической проблематике и демонстрируют способность обсуждать достаточно сложные вопросы этого плана (Россия и Запад, китайская, японская и чилийская модели развития, состояние науки и т. п.) [5].
Поэтому политический потенциал первой группы ограничен, в сущности, лишь силой примера. В самом начале рыночных реформ образцы материального преуспевания, связанные с принятием «достижительных» ориентации и попытками перенять соответствующие жизненные стратегии, действительно будоражили воображение. Теперь в контексте разочаровывающего опыта кризисного развития отношение к такого рода образцам изменилось. В этой ситуации, скорее всего, роль лидера мнений будет переходить к более «альтруистической» (и вместе с тем традиционалистской) части среднего слоя, умеющей говорить на общественно значимые темы, оставаясь при этом в круге близких основной массе населения символов и понятий.
Итак, общества западного типа и современная Россия существенно различаются по характеру внутренней дифференциации среднего класса. Эти различия касаются как общего количества основных его сегментов, так и их взаимного расположения. Наглядным геометрическим образом социальной структуры в первом случае может служить этажерка с тремя «полочками», а во втором случае - две расположенные примерно на одном уровне и как бы входящие друг в друга сферы.
Чем же обусловлена столь необычная, неклассическая форма структурирования российского среднего класса? Что является причиной его структурного удвоения?
Первое, лежащее на поверхности объяснение данного феномена, - это апелляция к специфической ситуации переходного общества, в котором как бы совмещены и переплетены явления, стадиально относящиеся к разным эпохам. С одной стороны, в России продолжает существовать «старый» средний; класс, «люди вчерашнего дня», консолидированные на базе советского социального патернализма. С другой стороны, интенсивно складывается «новый» средний класс, воспринявший «достижительные» ориентации западного типа и успешно адаптирующийся к условиям рыночной экономики, в первую очередь - к динамике спроса и предложения на различные виды деятельности и профессиональной специализации.
Однако если посмотреть на проблему более внимательно, можно заметить, что сам по себе феномен двойственности возник в российском обществе отнюдь не сегодня.
Можно, к примеру, сослаться в этой связи на неоднократно описанный и в научной литературе, и в публицистике феномен двойственности самосознания и социального поведения советской интеллигенции, которая жила и действовала как бы в двух мирах: в одном из них выполняла «социальный заказ» (от написания очередной кантаты о Сталине или «Малой земли» до разработки новейших систем оружия), получая за это соответствующие награды - тогдашний эквивалент рыночного успеха. В другом - работали «для дела», «для вечности», отдавая себя творческим экспериментам и научным исследованиям, которые очень часто казались властям предержащим если не подозрительными, то, во всяком случае, бесполезными. Самое интересное, что обычно и то, и другое делали одни и те же люди. Но в обоих «срезах социальной действительности» существовали и верхние, и нижние, и средние позиции. Естественно, они не совпадали, но во многих случаях они как бы пересекались и иногда совмещались (достаточно назвать хотя бы такие известные имена, как Д. Шостакович или А. Сахаров до его окончательного разрыва с режимом).
Генезис данного феномена можно проследить далеко в глубь исторического времени. В разные эпохи оно проявлялось по-разному: двоеверие, церковный раскол XVII века, сосуществование и одновременно противостояние допетровской и императорской России и т. д. Неизменным в эволюции форм и разделительных линий оставался своеобразный феномен «двойной жизни», двойственность основополагающих ценностных систем и порожденного всем этим расщепления социальных пространств. «Два в одном» стало формулой существования российского общества, его особенностью.
Разумеется, противоречие между сущим и должным, между нравственными императивами и интересами, между духовным авторитетом и властью имеют место во всех странах и во все времена. Но, пожалуй, только в России это противоречие оформилось в конститутивный принцип цивилизации, оказавший существенное воздействие не только на всю систему социальных позиций и статусов, но и на национальный менталитет.
Рискнем предположить, что именно с этим явлением мы и столкнулись в процессе изучения российского среднего класса.
Если это так, то корреляцию между поколенческими различиями и внутренней стратификацией российского среднего класса («новый» и «старый» средний класс) надо рассматривать не только в контексте проблем переходного общества, в котором идет вытеснение одних социальных моделей другими. Двойственность российского среднего класса как таковая задана не нынешними рыночными реформами; последние лишь определяют ту конкретную форму, в которой двойственность российского социума проявляется сегодня.
Список литературы
1. Беляева Л. Новые средние в России // Свободная мысль. 1998. 7.
2. Александрова О. А. Идейный фон становления российского среднего класса // Общественные науки и современность. 1999. 1.
3. Лепехин В. А. Стратификация в современной России и новый средний класс // Общественные науки и современность. 1998. 4.
4. Голубев B. C. Кого считать средним классом в России? // Общественные науки и современность. 1999. 2.
5. Басина Е. Некоторые аспекты проблемы индивидуализма и коллективизма в российском общественном сознании: дифференциация и единство // Человек в переходном обществе. Социологические и социально-психологические исследования. М., 1998.