Философствование на первой ступени моего рассуждения - психично. Объясняю: на этой ступени мои "я мыслю", "я думаю", "я предполагаю" и так далее - так же психичны (то есть в такой же мере принадлежат мыслимой целостности психофизиологического организма с его мотивационными, целевыми, волитивными, эмоциональными и перцептивными структурами), как мои "я страдаю", "я в отчаянии", "я наслаждаюсь". Но уже на следующей, собственно феноменологической ступени философствование для меня не психично, ибо здесь оно будет принадлежать уровню сознания. На уровне сознания это мое "философствование как философствование" вычленяет и формулирует психику (а иногда и себя самое как психику), а не наоборот. Поэтому здесь философствование не может быть выведено ни из страдания, ни из отчаяния, ни из какой-либо нужды, ни из радости, сформулированных в терминах психологии. Равным образом его было бы невозможно "поместить" ни вверху, ни внизу, ни в середине того, что мы называем человеческой жизнью или природой. Тогда, например, думая о сомнении, страхе и удивлении, только как о состояниях сознания, а не психических состояниях, логично было бы считать их своего рода началами философствования. Здесь не-психичность этих состояний равноценна их не-природности и вне-жизненности.
Дамы и Господа! Предмет этих лекций - обсервационная философия, то есть философия, занимающаяся наблюдением мышления. Точнее, наблюдением чего бы то ни было как мышления. Еще точнее, что бы она ни наблюдала, она это наблюдает как мышление. Замечу с самого начала, - из сказанного никак не вытекает, что эта философия наблюдает или может наблюдать всё, но все, что она наблюдает (исходя из только что сказанного о наблюдении), здесь уже считается мышлением. Повторяю, считается, а не "есть", и уж ни в коем случае не "становится" - здесь надо быть крайне внимательным к языку. В нашем подходе объект наблюдения не может быть самим мышлением, потому что мышление вторично по отношению к рефлексии, о чем речь пойдет ниже. Но объект наблюдения не может и стать мышлением в наблюдении, поскольку рефлексивная процедура "превращения" чего-либо в мышление не может быть сформулирована, во всяком случае, мной и сейчас. Так что, если вы меня спросите, понимаю ли я, что такое мышление, даже не "как таковое", а просто в смысле слова "мышление" в повседневном естественном языке, то ответ будет определенно - нет. И вас прошу пока воздержаться от понимания, что такое мышление. Пусть это будет началом нашего с вами философствования.
Говоря о мышлении (или думании), мысли, сознании и некоторых других понятиях и употребляя слова, которые эти понятия обозначают, я знаю, о чем говорю. Но тут надо пояснить: только что сказанная мной фраза "я знаю, о чем я говорю, когда говорю о мышлении", будет значить "я знаю, что я думаю о мышлении". Это, однако, никак не предполагает, что я знаю какую-то истину о мышлении. Ведь такая истина, если она вообще возможна, неизбежно окажется либо истиной о содержании, то есть объекте мышления, либо истиной о каком-то факте или феномене, лежащем вне мышления, к которому последнее могло бы быть редуцировано в порядке неизвестной мне процедуры или из которого оно могло бы быть выведено как частный случай применения какого-то неизвестного мне правила. Но такой факт или феномен не может принадлежать предмету обсервационной философии. Скорее он мог бы войти в предмет возможной теории мышления. Однако сказанное сейчас о знании никак не относится к тому, что я называю словом "понимание" и от которого я (говоря о понимании мышления) только что вас просил воздержаться. Мы еще вернемся к пониманию. Сейчас будет достаточно сказать, что как понятие оно предполагает особую интенцию, которую понятие знания не предполагает и которая гораздо субъективнее интенции знания. Говоря феноменологически, понимание может быть выведено из такой специфической ситуации, которая его требует как чего-то дополнительного в отношении уже имеющегося в данной ситуации знания (включая знание и о самой этой ситуации). Но что же тогда я знаю о мышлении, точнее, думаю о нем, говоря с вами?
Дамы и Господа! Думать о мышлении очень трудно. Так, например, перестаньте сейчас на минуту или две меня слушать и попытайтесь думать о вашем мышлении. Прося вас об этом, я не имею в виду, что слушая меня, вы не думаете. Совсем напротив, я готов предположить, что вы думаете о том, что я говорю, и то, что вы слышите, является объектом вашего мышления. Прося вас попытаться думать о вашем мышлении, я просто предлагаю сменить объект вашего мышления. Фактически любая попытка думать о своем (вашем, моем) думании есть попытка смены объекта мышления. Что казалось бы проще! На деле оказывается, что сделать это почти невозможно. Почему? Этому есть несколько объяснений. Начну с самого простого. Я думаю о чем-то, потом о чем-то другом, потом пытаюсь думать о моем думании - не получается. Не оттого ли, что, в отличие от мышления о других объектах, мышление о мышлении - не спонтанно par exellence. Даже когда объект мышления очень сложен и трудно представим, мышление о нем может совершаться - пусть с большим трудом и усилием, - но в общем в том же порядке, в каком происходит мышление об объектах менее сложных и абстрактных. То есть оно происходит в порядке, который можно было бы условно назвать "психологическим", в порядке, включающем в себя и спонтанность. Однако сказать, что мышление о мышлении не может быть спонтанным, непроизвольным - это не сказать ничего определенного о такого рода мышлении, ибо сама задача здесь опять же формулируется психологически, то есть в терминах мышления как объекта, а не в терминах мышления, мыслящего о мышлении как объекте.
Кроме того, мыслить о мышлении очень трудно потому, что "думать", "мыслить" или любой их эквивалент, синоним или субститут в любом из известных нам естественных языков будет обозначать нечто вроде универсального "психологического глагола" (выражение Витгенштейна), универсального из-за полной семантической неопределенности того, на что направлено действие, обозначенное этим глаголом, то есть содержания самого понятия "мыслить" (которое может быть чем угодно в отличие, скажем, от содержания таких глаголов, как "видеть" или "слышать", по своему значению предполагающих содержание - только "видимые" или "слышимые" объекты). "Мыслить" - универсально также вследствие полной прагматической неопределенности употребления этого слова.
О слове "мыслить" можно сказать, что оно не отмечено, не "маркировано", так сказать, контекстом своего употребления, хотя само может этот контекст маркировать. И, наконец, думать о своем думании столь трудно еще и потому, что мыслящему о себе мышлению будет необходимо снова и снова отделять себя от других своих объектов в качестве объекта особого рода; спонтанный переход мышления с какого бы то ни было объекта на этот объект представляется, как об этом уже говорилось выше, весьма маловероятным (но никак не невозможным).
Список литературы
Диккенс Ч. Большие надежды. Собр. соч.: В 20 т. Т. 17. М., 2000.
Дрейфус Х. Чего не могут вычислительные машины. М., 1978.
Гуссерль Эд. Логические исследования. М., 1998.
Калиниченко В.В. Приключения трансцендентальной субъективности/Феноменологическая концепция сознания: Проблемы и альтернативы. М., 1998.
Мамардашвили М.К. Эстетика мышления. М., 2000.
Мамардашвили М.К., Пятигорский А.М. Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. М., 1997.
Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999.
Ницше Ф. Ecce homo: Как становятся сами собой. Соч.: В 2-х т. М., 1997.
Пастернак Б. Спекторский: Из романа в стихах/Круг: Альманах артели писателей. М.; Л., 1925.
Пятигорский А.М. Мышление и наблюдение. Рига, 2002.
Чехов А. Три года. Собр. соч. М., 1956.
Piategorski A. Mythological Deliberations: Lectures on the Phenomenology of Myth. London, 1993.