Барбашина Э. В.
Философы часто заблуждаются, считая что история им не нужна
И.Кант
Рассуждения современного человечества об истории, стремление прояснить собственное положение в истории, определиться в отношении возможностей участия или неучастия как какого-то индивидуума или сообщества, так и всего человечества в истории, - всё это предполагает ко многому обязывающую традицию осмысления истории в философской науке. Ее истоки и настоящее положение дел необходимо сделать предметом специального рассмотрения[1]. Важна и память о том, что это исторически ориентированное направление не было самодостаточным и особо выделяющимся на общем фоне развития классической философии. Оно носило преимущественно служебный характер, отвечая пропедевтическим целям, или находилось в сравнительно небольшом разделе практической доктрины, расширяя этическую проблематику за пределы одного поколения. Однако в современной философии исторически определяется сама по себе реальность, т.е. историчность становится существенной характеристикой реальности как таковой, не ограниченной нуждами и потребностями современного человечества, и эта историчность требует специального прояснения того, чем и как эта характеристика задаётся.
Характеризуя современную философию истории, приходится констатировать невозможность дать однозначную оценку сложившейся ситуации в этой области философского знания. Эта невозможность связана с тем, что область философии истории на современном этапе существования философии характеризуется несколькими разнонаправленными, а зачастую и взаимоисключающими тенденциями, и, как следствие, отсутствием общепризнанной типологии, включающей все многообразие различных вариантов философии истории.
Современное мышление развивается в рамках своих представлений об истории. Оно постоянно пытается ответить и отвечает на вопросы о том, что есть история, как история есть, каково место и роль человека в истории. В определенные периоды развития человеческого мышления эти вопросы приобретают статус главных философских вопросов. Однако этот интерес к истории сам историчен, то есть легко обнаруживаем в истории[2], только в истории несколько иного масштаба, нежели история человечества, осмысляющего свой путь. Исторический масштаб заметен в порядке наследования и смены формулировок ведущих философских вопросов. Античные вопросы 'что есть сущее как сущее, т.е. сущность?'[3] и 'каковы начала сущего?' сменяются нововременными 'почему мир существует таким образом, а не иным?', 'какие познавательные процедуры обеспечивают возможности познания?', 'каково место человека (как конечно мыслящего и осмысленно действующего существа) в мировом порядке?'. На смену их приходят вопросы новейшей философии, в фокусе которых фигурирует уже исторически понятая жизнь и утверждается универсальная историчность всего сущего.
Также следует заметить, что история есть не только реальность, в которой пребывает понимающее и истолковывающее себя человечество, но и сугубо профессиональная деятельность по приобретению и трансляции знаний. В ней на современном этапе происходит усиление своеобразного процесса 'освобождения' конкретного исторического знания как от разных концептуальных комплексов классической философии истории, так и от фундирующих оную метафизических положений. Этот процесс происходит при непосредственном участии антропологов, социологов, историков, этнографов, а также в позитивистских и лингвоцентрических направлениях философии. Однако вопросы о том, что такое история вообще, в чём состоит исторический смысл (и есть ли он вообще) того или иного периода, что из себя представляет универсальная история человечества, чем заданы проблемы интерпретации истории как целого, в чём должны быть усмотрены особенности истории мысли, истории природы, общества или культуры, по существу и во всей своей совокупности не обязательно должны входить в поле осмысления историка или социолога, поскольку относятся к совершенно иной тематической области - философии истории. И только для философии важен вопрос о том, историчен ли сам исторический разум, если, конечно, таковой имеется наряду с теоретическим и практическим (и техническим). Или же исторический разум есть всего лишь модификация технического разума[4], т.е. есть ничто иное как техника природы, действующая в человеке, и историчен он лишь в меру постепенного развития последнего.
Когда рассуждение ведётся в рамках темы 'научной истории и её обоснования (в метафизике либо в металогике)', то изначально предполагается сугубо формальный статус разума, применяемого во многих, в том числе и исторических, исследованиях. Этот разум, свободный от какой бы то ни было, и, в первую очередь, исторической возможности трансформации, открыт для трансцендентальной экспозиции в пределах только абсолютного, а никак не исторического горизонтов знания. И здесь проблема уже состоит в том, что философия истории исчезает как часть нововременной философской систематической конструкции вместе с самой конструкцией и сохраняется как обязательное предметное поле лишь для оригинального новейшего философствования[5], а как таковое имеет довольно размытые очертания. Поэтому ещё только должна быть поставлена задача: очертить понятие философии, допускающее внутри себя особую меру исторических размышлений, причём такую существенную меру, которая определяла бы остальные, внося в них специально-исторические измерения.
Для анализа сложившейся в области философии истории ситуации необходимо прояснить исторический порядок появления основных современных философско-исторических концепций. С этим связан и состав основных тем, которые получат освещение в статье:
- концептуальная и схематическая взаимосвязь философии истории и истории философии;
- предпосылки и условия формирования философии истории;
- особенности новых и новейших философско-исторических концепций по сравнению с классическими;
- общая содержательная типология современных философско-исторических учений.
Концептуальная и схематическая взаимосвязь философии истории и истории философии
Существует определённая смысловая взаимосвязь, а не только подозрительно двусмысленная перекличка в названиях, между историей философии и философией истории. Современному исследователю, прошедшему через искушение историзмом и историцизмом[6] трудно представить себе такую ситуацию, когда философия, не переставая быть таковой, не поддается определению себя как историчной. Независимо от того, с каких позиций и руководствуясь какими методологическими принципами философия рассуждает о философии истории, она сама исторична.
Первый вопрос состоит в том, возможно ли вообще такое рассуждение, в рамках которого оказываются совместимыми историко-философские и философско-исторические конструкции. Оно возможно, если речь идет, во-первых, о фундаментальном схематизме исторического знания вообще, соответствующем или согласованном с устройством исторического бытия. Схематизм предполагает связь некоторых событий по руководящему правилу или принципу. Схема является своеобразным залогом восстановления знания о событии. Эпохально разделенная история знания так же как и типы рациональности взаимоопределяются с историей сменяющихся типов бытийного основания.(типов бытия, или как понимается бытие сущего) Следующая возможность заключается в возможности ретроспективных построений, в которых сама историчность выступает основной чертой, по которой узнаются все исторические бытийные образования.
Распространенные в историко-философских конструкциях представления об античной и новой философии как классической, а о современной как неклассической, т.е. отстоящей от классики на исторически определённую дистанцию - все это есть элементы более общей философско-исторической схемы последовательности эпох рациональности. Однако и эта схематика в свою очередь может быть рассмотрена как производная от историко-философской.
Субстанциальная (она же онтологическая) философия истории, сложившаяся и развивающаяся в рамках классической философии, теряет свое определяющее значении в целом в философии истории ХХ века: ряд тем, традиционно находящихся в ведении классической философии истории переходит к другим областям гуманитарного знания, некоторые полностью исчезают, как существующие темы исследования.
Однако характеристики и классической, и современной философии как исторических образований пока еще слишком абстрактны, так как разница между философией нового времени и новейшего времени специально не тематизирована. То есть не тематизирована таким образом, чтобы избежать прямых противопоставлений классических и современных вариантов философии истории. История философии представляет для этих проблем ценный материал, потому что обращение к истории философии позволяет выяснить соотношение собственно исторической проблематики и того философского учения в целом, в рамках которого она присутствует. Обратимся к некоторым таким философским учениям.
Проблема истории у Канта, вопрос об истории - это вопрос о разнице исторического и логического горизонтов знания, каждый из которых имеет особый онтологический фундамент. Для Гегеля вопрос об истории - это вопрос о границах одного из формообразований объективного духа и вопрос об объективности каждого из формообразований духа. Для Дильтея вопрос об истории - вопрос о специфике исторического понимания в отличие от объяснения. Для Хайдеггера вопрос об истории - это вопрос об историчности присутствия (Anwesen) и человеческого вотбытия (Dasein).
Применительно к новейшей философии выяснение соотношения между конкретным вариантом философии истории и философским учением в целом осложнено символическим характером знания в ее исторических понятиях, схемах и дискурсах. Осмысление истории движется, с одной стороны, в контексте рассуждений о знании, сознании, бытии, а с другой - в рамках 'реальности', фактичности', 'присутствия', 'практики', 'коммуникации' и им подобных. Смысл различных конструкций философии истории помогает понять обращение к истории философии, так как историко-философское рассмотрение форм и содержаний философии истории позволяет ответить на следующие вопросы.