Если кратко определить основную интенцию мысли С.Л.Франка, то она состоит в умудренном неведении Непостижимого. В чем же заключается теоретическая проблема, решаемая в его философии? В окружающем нас мире мы не могли бы ориентироваться и решать жизненные проблемы, если бы не улавливали в новых изменившихся условиях элементы привычного, знакомого, известного, В основном это происходит благодаря понятиям, образующим область отвлеченного знания. Используя их, мы подводим под понятия то многообразное, с чем встречаемся в опыте. В этой операции здравый смысл и научное познание существенно совпадают, обеспечивая порядок и целесообразность, столь необходимые для нашей картины мира. Однако свести все новое к уже знакомому оказывается невозможно.
"При каждом переживании красоты - в наслаждении искусством или при созерцании красоты природы или человеческого лица - нас объемлет, хотя бы на краткий миг, священный трепет. Перед лицом событий, которые нас потрясают, - будь то смерть близкого человека или рождение нового человеческого существа, - мы чувствуем, что стоим перед неким таинством: носители жизни как будто исчезают в какой-то непостижимой дали или всплывают из непостижимой глубины", - пишет С.Л.Франк. Цензура рассудочного, обыденного сознания оказывается в такой момент недостаточной, и мы "чуем непостижимое", которое выходит за границы логического, обнаруживает иное измерение бытия. Проблема, лежащая в основе всех построений мыслителя, таким образом проясняется прежде всего как вопрос о соотношении реальности и знания. В осмыслении его - главный теоретический взлет мысли С.Л.Франка.
Существенным для гносеологии является проводимое мыслителем различесние предмета знания и его содержания. Действительно, сознание всегда направлено на нечто и вместе с тем фиксирует особенности предмета. Причем логический смысл высказывания остается постоянным и при изменении грамматической формы, и при различной психологической нагрузке, которую оно может иметь: выражение "Москва есть столица России" эквивалентно другому - "Столица России есть Москва". Каким же образом осуществляется в познании переход от предмета знания к знанию его содержания? Универсальная формула познания: "А есть В". Но А само по себе всегда только А, ибо если бы в понятии А мыслилась связь его с В, то было бы не А, а АВ. Вместе с тем соединение понятий А и В в знании свидетельствует, что А с самого начала находится в связи с чем-то иным, делающим возможным соединение АВ. Это обнаруженное неизвестное обозначим через х, тогда получим: Ах есть В. В процессе познания помимо свойства В устанавливается наличие и других качеств объекта. Но принципиальная гносеологическая схема от этого не меняется: в каждом акте сознания, направленного на объект, содержится предмет знания, под которым "разумеем неопределенную для нас и подлежащую определению законченную полноту определенности. Обозначая его как х, мы характеризуем не его собственную внутреннюю природу, а лишь его функциональное место в составе нашего знания".
Отношение содержания знания к его предмету выступает в парадоксальной форме: то, чего мы не знаем, представляет собой основу и носитель известного нам. Но в том-то и дело, что знанием следует называть только такое содержание, относительно которого установлено, что оно существует независимо от процесса познания. Знание есть знание предмета, или, используя более точные формулировки, предмет знания трансцендентен по отношению к имманентному материалу знания. Обоснование объективности предмета познания - важный результат в рамках теории познания Франка. Из него вытекают нетривиальные следствия. Во-первых, поскольку предмет наличествует всегда в форме х, то он требует особых усилий для проникновения в себя. Во-вторых, установление трансцендентного знанию предмета основательно фундирует гносеологию и открывает дорогу для создания философской концепции бытия, т.е. онтологии сущего. Однако прежде чем говорить о последнем, требуется понять, каким образом предмет, находящийся за пределами сознания, может войти в его состав?
Как известно, Кант, столкнувшись с данной проблемой, пришел к заключению, что трансцендентный предмет непознаваем, есть вещь в себе. Используемое им понятие оказалось внутренне противоречивым и, безусловно, прав был Якоби, утверждая, что без этой предпосылки (существования вещей в себе) нельзя войти в систему кантовской философии, а с нею нельзя в ней остаться. Действительно, если предмет непознаваем, то он и немыслим. Неокантианцы попытались модернизировать доктрину кенигсбергского теоретика, разъясняя, что предмет не есть какая-нибудь метафизическая реальность, пространственно отделенная от сознания, а всего лишь особый момент в структуре самого сознания. Они заменили, по сути, понятие предмета знания иным - "предметностью", представляющей имманентную черту нашего сознания, в силу которой содержание знания приобретает для нас объективный характер. Но абсолютно имманентный предмет, возражает Франк, есть противоречие по определению, поскольку он растворен в сознании и не может быть именно предметом познания. В современной ему философии мыслитель видит только попытки зафиксировать, обнаружить проблему, но не решить ее.
Так, Риккерт говорил о чувстве должного, призванного гарантировать объективное значение знания. Но в качестве переживания оно остается моментом субъективного мира человека. Гуссерль акцентирует направленность знания на предмет, но на этом останавливается. Интуитивизм, постулируя неразрывность субъекта и объекта познания, тем самым уничтожает предмет как бытие в себе. В той или иной форме эти концепции включают в себя устранение двойственности бытия и знания, и в этом состоит их роковая ошибка. Но признание неустранимого дуализма образа и предмета не есть возвращение к наивному реализму или здравому смыслу. "Не два отдельных предмета (как это толкует дуалистический реализм). - раскрывает Франк основное гносеологическое отношение, - а один и тот же предмет дан нам все же в двух принципиально различных гносеологических аспектах: с одной стороны, как неведомый, с другой - как познанный".
Воспользуемся для разъяснения идеи С.Л.Франка следующим примером. В комнате, где мы находимся, нас окружают какие-то вещи. Каждый из этих предметов ограничен в пространстве, занимает определенное место. Означает ли воспринимаемая нами картина, что за пределами видимого ничего нет? В такой постановке вопроса ответ на него становится прост: всякое конкретное бытие предполагает существование вообще, ограниченное мыслимо только как ограниченное чем-то иным и, значит, одновременно с пространственно-конечным нам дано и пространственно бесконечное. "Абсолютные границы картины данного, - делает вывод Франк, - не только сами никогда не даны нам, но и немыслимы: всякая граница предполагает нечто ограничивающее за ее пределами"4. Таким образом осуществляется выхождение за пределы непосредственно данного - посредством пространства, времени и вневременного. Нам удается уловить лишь отдельные стороны, черты бытия, но и этого достаточно, чтобы понять: каждая вещь - нечто большее, чем мы знаем о ней, и нечто иное, чем мы ее представляем, и в этой своей бесконечной полноте она остается для нас непостижимой. Итак, предмет, на который направлен наш познающий взор, есть не только неведомое, но иное, чем то, что мы сможем о нем когда-нибудь узнать. Бытие оказывается не содержанием знания, а содержащим - в этом раскрывается подлинный статус предмета знания самого по себе.
Так обосновывается в философии С.Л.Франка возможность и необходимость перехода от образа к объекту, от исследования содержания знания к пониманию его предмета. При анализе последнего воспроизводится тот же способ рассуждения, что использовался при характеристике материала познания, когда было установлено, что исходными материалами знания являются не отдельные содержания А, В, С и т. д., а такие единства, которые затем разлагаются на определенные составляющие. За каждым конкретным свойством, обнаруженным у объекта, кроется некий х, благодаря чему становится доступным для нашего познания отношение АВ, АС, ВС и т. п. Целостная картина бытия предшествует знаниям, зафиксированным в понятиях, и она по своей природе не может быть ничем иным, как сплошным единством. И этим она противостоит определенности отвлеченного знания. Последнее покоится на известных логических законах тождества, противоречия и исключенного третьего ("А есть А", "А не есть не-А", "все, что не есть не-А, есть А"). Благодаря им из сплошного единства бытия выявляются, осознаются в ясных и отчетливых понятиях конкретные содержания знания А, В, С и др.
В этом пункте размышлений Франка содержится момент, исключительно важный для всех его последующих построений. Философ подошел к выводу, представляющему открытие, которое позволило ему создать новую метафизику всеединства. Его идея заключается в том, что если справедливо предыдущее умозаключение, то "единство - это лоно, из которого в силу принципа определенности возникает расчлененная совокупность отдельных определенностей, - само не подчинено указанным логическим принципам или законам, а возвышается над ними или, лучше сказать, лежит глубже их, составляет более первичный слой реальности. Этот слой мы называем металогическим единством. Мы видим, таким образом, что анализ определенности знания приводит нас к тем же итогам, как и анализ его обоснованности. И дифференцированность (расчлененность на понятия) знания - т.е. его предмета, - и его связанность одинаково объяснимы и проистекают из самой природы бытия как сплошного, внутренне-слитного единства - из природы бытия как металогического единства".
Заслуга С.Л.Франка заключается в том, что в период господства в философии субъективистских концепций, сводящих мир, действительность к предметности, понимаемой как противочлен субъекта и т. п., он восстановил это понятие в его правах, позволил теоретической мысли выйти на широкий простор реальности, лежащей в основе знания. Введение категории металогического единства имеет также еще одно следствие. До сих пор все знание предмета понималось как отвлеченное, т.е. выраженное в понятиях и суждениях. Но установление того обстоятельства, что его предмет конкретен, отличен от всякой "отвлеченности", свидетельствует о доступности бытия нашему созерцанию, отличному от понятийного мышления. Значит, на самом деле существует не одно, а два знания о предмете, причем логическое познание вторично и производно. Первичное знание состоит в непосредственной интуиции предмета в его металогической цельности. Попытки выразить его с помощью понятий образуют отвлеченное знание, но между двумя уровнями знания не может существовать отношение логического тождества, но возможно лишь "металогическое соответствие или несоответствие". Поскольку сплошная цельность бытия не поддается фиксации в системе определенностей, то все те характеристики, которые применяют по отношению к отвлеченному знанию. Не имеют смысла в области металогического единства. Так, каждое понятие, суждение, умозаключение в плане своей определенности может быть названо дефинитным. В подобном случае конкретная реальность должна рассматриваться как трансдефинитная. И т. п.