Как уже было сказано, “Философическое письмо” Чаадаева вызвало бешеное озлобление среди читающей публики. По словам современника, все говорили про “чаадаевскую статью” и “чаадаевскую историю” – чиновники, барыни, священники – “все соединились в одном общем вопле проклятия и презрения человеку, дерзнувшему оскорбить Россию”. По поводу этих негодующих отзывов весьма верно и точно выразился выдающийся литературный критик В.Г.Белинский: “Что за обидчивость такая! Палками бьют – не обижаемся, в Сибирь посылают – не обижаемся, а тут Чаадаев, видите, задел народную честь – не смей: говорить речь – дерзость, лакей никогда не должен говорить!”
Петр Яковлевич, которому запретили выходить из дому, что-либо публиковать, и, публично объявив “помешанным”, начали насильственно “лечить” (как известно, в ХХ веке в СССР инакомыслящих также неоднократно объявляли безумными и принудительно сажали не в тюрьму, а в психиатрические больницы), с мужественным достоинством выносил свое одиночество. Вскоре он, объясняя свою позицию, написал работу под названием “Апология сумасшедшего”, в которой официальному патриотизму – слепому и самодовольному восхищению государством, противопоставил новое понимание любви к Родине – честное, горькое, самокритичное. В своей “Апологии” Чаадаев писал: “Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит ее; я думаю, что время слепых влюбленностей прошло, что теперь мы прежде всего обязаны родине истиной”. “Прекрасная вещь – любовь к Отечеству, но есть еще нечто более прекрасное – это любовь к Истине… Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами”.
“Философическое письмо” Чаадаева стало прологом великого спора о прошлом, настоящем и будущем России, о ее месте в семье европейских народов, о русском народе и его роли в мировой истории, об истинной и ложной любви к родине. Чаадаев прочно зафиксировал в национальном самосознании факт экономической, социальной, политической и культурной отсталости России – и от этого факта нельзя было просто так отмахнуться. (Можно сравнить его с мальчиком из сказки Андерсена, решившегося сказать принародно шокирующую истину: “А король-то голый!”). Однако парадоксальным образом произведение, прозвучавшее как надгробное слово России и русской культуре, одновременно явилось началом пробуждения русского самосознания. Поставленные Чаадаевым вопросы требовали ответа. Выступление мыслителя, вызвавшего на себя “огонь” правительственных репрессий и общественного негодования, стимулировало философскую дискуссию, в которой оформились две крайние позиции, сторонники которых вошли в историю под именами “славянофилов” и “западников”.
Славянофилами стали называть группу мыслителей, литераторов и публицистов, наиболее яркими фигурами, среди которых были А.С.Хомяков, братья П.В. и И.В.Киреевские и братья И.С. и К.С.Аксаковы. Вопреки Чаадаеву, славянофилы утверждали, что нет какого-то единого, универсального, общечеловеческого пути развития, а каждый народ живет своей особой жизнью, имеет свой особый “народный дух”. Выступая против казенного патриотизма, против крепостного права, самодержавной бюрократии, в защиту достоинства личности, славянофилы, тем не менее, говорили о чувстве национальной гордости за Россию. Они остро осознавали разрыв интеллигенции с народом и стремились вернуться к “почве”, отказаться от слепого подражания Западу. И все это не было только декларациями – славянофилы внесли огромный вклад в изучение самобытной народной русской культуры: братья Аксаковы занимались основательным изучением статистики, Хомяков стал первым русским светским богословом, славянофил Афанасьев собрал и издал собрание русских народных сказок и исследовал древнерусское язычество, П.В.Киреевский также собрал и опубликовал русские народные песни, а близкий к славянофилам В.И.Даль стал автором известного и доселе непревзойденного толкового словаря “живого великорусского языка”.
В чем же усматривали славянофилы своеобразие и преимущество России? За что критиковали западную цивилизацию?
Подобно Чаадаеву, славянофилы считали, что религия формирует народную культуру и определяет историю. Однако, если, по Чаадаеву, католическая церковь создала условия для вызревания “социальной идеи” христианства, а русское православие – замкнуто, консервативно, реакционно, пассивно и не влияет на общество, то, по убеждению славянофилов, напротив, католическая церковь извратила христианство, превратив его из источника любви и свободы в мертвый институт власти и принуждения, тогда как православная церковь сохранила истину христианства в первоначальном, неискаженном виде. На современном Западе, по мнению славянофилов, господствует расщепленность, расколотость - как сознания отдельного человека, так и между людьми, правят бал одиночество и конкуренция. По выражению Константина Аксакова, “на Западе душа убывает”. Иван Киреевский обвиняет западную культуру в отрыве просвещения умственного от просвещения нравственного, приводящем к тому, что достижения человеческого ума обращаются против самого человека.
Всему этому славянофилы противопоставили идею целостного знания (истина познается не только рассудком, но и “духом в его живой цельности”) и важнейший спасительный принцип соборности, лежащий, по их мнению, в основе православной веры и всей русской жизни. Соборность они определяли как “единство во множестве”, как “хоровое начало”, сочетающее ценность личного и общего, добровольный союз людей для совместного действия. Неразрывное единство веры и разума, мысли и чувства, единичного и всеобщего, христианства и светской культуры – таков высший идеал славянофилов.
Говоря о православии, как соборной религии, они имели в виду не казенную церковь, ставшую после реформ Петра I всего лишь частью государственной машины, но – живое единство верующих. “Церковь знает братство, - по словам А.С.Хомякова – но не знает подданства… В делах веры принужденное единство есть ложь, а принужденное послушание есть смерть”. По мнению славянофилов, в католицизме единство доминирует над свободой личности, в протестантизме свобода – над единством, и лишь православие представляет собой синтез единства и свободы, то есть основано на соборности. Таким образом, церковь не есть внешний авторитет, но есть выражение внутренней истины, принимаемой человеком свободно и осознанно.
Свое социально-экономическое воплощение соборность, по мнению славянофилов, нашла в русской общине, в которой люди коллективно (“всем миром”) решают вопросы совместной жизни и труда. В то время, как на Западе община давно погибла и восторжествовал дух конкуренции и эгоизма, в России общинность является, по мнению славянофилов, залогом ее великого будущего.
Идеализируя Древнюю Русь, славянофилы вместе с тем ясно видели пороки современной им Российской Империи. Хомякову принадлежат знаменитые поэтические строки о России, исполненные, пожалуй, не меньшей горечи и боли, чем “Философическое письмо” Чаадаева:
В судах полна неправдой черной,
И игом рабства клеймена,
Безбожной лести, лжи тлетворной
И лени мертвой и позорной
И всякой мерзости полна!
Спасение России славянофилы видели в ликвидации крепостного права, в освобождении церкви из-под ига государства, в уничтожении “немецкой” бюрократии, в развитии самоуправления и возвращении к общинным началам русской жизни. Отрицая капитализм, парламентаризм, конституционализм, как “западные” выдумки, славянофилы стремились вернуться к (во многом выдуманной ими же) эпохе XVII века, - времени допетровской Руси.
Славянофилам противостояла – в московских салонах и на страницах изданий – другая группа мыслителей (в основном состоявшая из ученых и профессоров – историков, юристов и т.д.), получившая название “западников”. Наиболее ярким представителем этой группы был Т.Н.Грановский. Западники были убеждены в общности исторического пути всех народов и считали, что Россия должна двигаться по пути Европы, преодолевая свою отсталость. По их мнению, подлинная история России началась лишь с эпохи Петра I, направившего страну на путь европейского просвещения. “Запад” ассоциировался для этих мыслителей с понятиями “прогресс, гуманность, свобода” – со всем тем, чего так не хватало в России. В отличие от славянофилов и Чаадаева, западники мыслили секуляризированно, в рамках светской культуры, исходили из идеалов космополитизма (от греч. космос – мир + политэс – гражданин, т.е. гражданин мира) и абсолютной автономии (независимости) личности.
При всех очевидных различиях, противоположность между воззрениями западников и славянофилов не стоит считать абсолютной. Примыкавший в те годы к западникам А.И.Герцен подчеркивал: “наше сердце билось одно, но головы, как у двуликого Януса, смотрели в разные стороны” (Янус – римский бог входа и выхода, изображался с двумя смотрящими в разные стороны лицами). Западники по-своему любили Россию, хотя и ненавидели ее недостатки, а славянофилы с большим уважением относились к Западу (так, Хомяков называл Европу “страной святых чудес”) и лишь подчеркивали самобытность русской, православной культуры, способной, однако, воспринять и лучшие начала европейской цивилизации.