Для иллюстрации атомистической картины мира Демокрита приведем аналогию. Всем хорошо известен такой вид изобразительного искусства, как мозаика: есть набор цветных стеклышек или фишек, из которых можно составить один узор или орнамент или другой, ту или иную комбинацию. Сделаем из них какую-нибудь картинку, потом сломаем ее и построим другую и так далее. Существуют ли реально все эти рисунки? Нет, не существуют, они – только возможность. А что же существует реально? Только этот набор мозаичных стеклышек и больше ничего! Так и мироздание по Демокриту представляет собой не вещи и их свойства, но только сумму атомов, которая и есть единственная реальность.
Вопросы и задания
1. Выделите мотивы элейской философии в системе Демокрита.
2. Попробуйте объяснить смысл демокритовского утверждения: если все делимо до бесконечности, тогда Бытия нет.
3. Какие идеи Гераклита заимствовал Демокрит при построении своего философского учения?
4. Если атомы, по крупному счету, бескачественны, то почему образованный из них реальный мир в учении Демокрита обладает бесконечным количеством качеств и свойств? Можно ли называть его с демокритовской точки зрения виртуальной реальностью?
5. Если атомы неощущаемы, то откуда мы знаем об их существовании с точки зрения демокритовской системы?
5. Сократ и софисты: майевтика против релятивизма
В V в. до н.э. во многих городах Греции установилась демократическая форма политической жизни. Это значит, что на различные государственные должности людей не назначали, а выбирали путем народного голосования. Стало быть, человек, который вызывал симпатии избирателей, удачно выступив перед ними в народном собрании, мог занять какой-нибудь ответственный пост. Ведь для того, чтобы за кого-то проголосовали, он обязательно должен был понравиться массе народа, которая коллективно и решала политическую судьбу тех или иных претендентов. Понятно, что в это время сильно поднялось в цене ораторское искусство и вообще образование, так как выступить перед народом с успехом мог только образованный, владеющий политическим красноречием человек. Но обширными познаниями в различных областях располагали тогда философы (отдельных наук и искусств, в полном смысле слова, в древности не было, и все их заменяла философия, а философы были почти единственными в то время учеными), к которым люди и стали обращаться с просьбами научить их различным премудростям, но прежде всего – умению спорить и доказывать, опровергать и убеждать.
Некоторые философы стали брать деньги за обучение и получили название софистов, то есть платных учителей мудрости. Они учили, прежде всего, риторике – различным приемам доказательства и опровержения, искусству вести спор и побеждать в нем, уметь при любых обстоятельствах воздействовать на слушателя и добиваться желаемого эффекта. Но для того, чтобы во всех интеллектуальных ситуациях выходить победителем, надо иметь способность и доказывать, и опровергать все, что угодно. Платные учителя мудрости изобрели разнообразные софизмы – внешне правильные доказательства заведомо ложных положений. Например, софизм “Рогатый” звучит так: “У тебя есть то, что ты не терял; ты не терял рога, значит ты рогат”. Или софизм “Покрытый”: человека спрашивают: “Знаешь ли ты, кто стоит под этим покрывалом?” “Не знаю”, - отвечает он. “Это же твой отец, - говорят ему, - выходит ты не знаешь своего отца”. Или вы спрашиваете кого-нибудь: “Знаешь ли ты, что я хочу тебя спросить?” “Не знаю”, - отвечает ваш собеседник. Тогда вы говорите ему: “Неужели ты не знаешь, что Солнце встает на Востоке?” “Знаю”, - говорит он. “Ага, - торжествующе произносите вы, - выходит, ты знаешь, а сначала сказал, что не знаешь, получается – ты знаешь то, чего не знаешь”. А вот более хитрый софизм: что лучше – вечное блаженство или бутерброд? Конечно же – вечное блаженство. А что может быть лучше вечного блаженства? Ничто! А бутерброд лучше, чем ничто, значит, он лучше, чем вечное блаженство.
Но одних софизмов недостаточно. Для того, чтобы побеждать в любом споре, человек должен быть всегда прав. Однако, если истина едина для всех, а спорящий не на ее стороне, тогда он никак не может быть прав. Значит, единственное, что остается софисту – это предположить существование не одной истины, а многих. Сколько людей, столько и мнений, каждый человек – сам себе истина. Знаменитый софист Протагор Абдерский предложил формулу такого воззрения: “Человек, - говорит он, - есть мера всех вещей”. То есть как кому кажется, то для каждого и есть истина, которая, таким образом, совершенно субъективна (зависит от субъекта – человека). Ничего общего и обязательного для всех нет, никаких единых принципов или законов не существует. Каждый из нас сам себе устанавливает правила и ориентиры, по которым должна протекать его жизнь. Любое воззрение настолько же истинно, насколько ложно. Всё можно и доказать и опровергнуть, противоположные суждения совершенно равносильны. Обо всем можно сказать: “Это и так и не так одновременно”. И все в данном случае зависит только от конкретного человека, который и устанавливает критерий правды и лжи. Такой взгляд называется субъективизмом. Но если нет ничего общепринятого, тогда никто не может быть ни абсолютно прав, ни абсолютно неправ, вернее, что кажется истинным одному, для другого – ложно, важное для кого-то оставляет иного совершенно равнодушным, смешное для одного кажется грустным другому, и если нечто представляется кому-то добром, другой вполне может расценить его, как зло. Получается, что ни о чем нельзя сказать определенно, и все в мире относительно. Таким образом, из субъективизма софистов вытекает релятивизм – положение об относительности всего сущего и мыслимого (relativus в переводе с латыни означает – относительный).
Познаваем ли мир, в котором нет ничего устойчивого и общеобязательного, но все субъективно и относительно? Скорее всего – не познаваем. Заслуга философской софистики в том, что она уделила значительное внимание гносеологической проблеме. Архаические философы от Фалеса до Демокрита не сомневались в познаваемости мира, поэтому их больше беспокоили вопросы о его устройстве (космологические) и происхождении (космогонические). Софисты же считали, что прежде чем рассуждать о мироздании, надо сначала выяснить – можем ли мы о нем вообще что-либо узнать или же наш удел – оставаться в полном неведении и потому полагать истинным то, что кажется нам таковым. В ответе на этот вопрос они склонялись ко второму, и поэтому характерной чертой их учения является также агностицизм (гносис – знание, а – отрицательная частица в греческом) – утверждение о непознаваемости мира или же скептицизм (от греческого скептомай – сомневаюсь) – сомнение в возможности его познания. Так, например, софист Горгий Леонтийский, написавший сочинение “О несуществующем или о природе”, сформулировал свои взгляды в виде трех положений: во-первых, ничего нет; во-вторых, если бы что-то и было, то оно было бы непознаваемым; в-третьих, если кто-то и смог бы что-либо познать, то не мог бы передать это знание другому.
Софистам противостоит знаменитый греческий философ Сократ Афинский. В отличие от них он считал, что истина, так же, как Солнце в небе, всё освещающее и всех согревающее, может быть только одна. Она едина для всех, общеобязательна и объективна, то есть существует вне нас и независимо от наших желаний. Не мы ее придумали и не нам ее отменять. Эта истина была до нас и будет всегда. Где бы ни жил и кем бы ни был человек, он не может не подчиняться ей, потому что она абсолютна. Как, например, всех людей, совершенно различных, объединяет то, что все они рождаются и умирают, радуются и печалятся, дышат и ощущают биение своего сердца, так же все мы едины и нет меж нами различий перед лицом одной истины, разлитой во всем, все освещающей и пульсирующей в каждой человеческой душе. Если кто-то и вздумает утверждать, что он не подчиняется ей, не признает ее, что у него своя индивидуальная истина, это будет самообманом, попыткой отвернуться от неизбежного. Невозможно никому из нас, считал Сократ, отказаться от этой общей для всех нас истины, как нельзя отказаться от того, например, что ты – человек, как нельзя отказаться от собственных глаз, рук и ног, сердца и разума.
Что же это за истина? Где она? Чем является? Отвечая на эти вопросы, Сократ говорит, что было бы слишком самонадеянно кому-либо из смертных полагать, что он наверняка знает эту истину и точно может сказать, что она из себя представляет. Единственное, что мы можем утверждать, это то, что истина такая есть. Но говорить, что она есть нечто уже определенное, совсем известное, раз навсегда найденное и установленное, невозможно, ведь речь идет об абсолютной истине, а человек как существо далеко несовершенное никогда не может достичь абсолюта. Скорее, даже наоборот, единственное, о чем мы знаем точно – это о собственном незнании, о трудностях, которые встают перед нами при попытках что-либо познать. Поэтому одним из известнейших изречений Сократа было: “Я знаю только то, что ничего не знаю”. Но наше неведение истины вовсе не означает, что ее нет. Мы просто не знаем какая она, и насущной задачей каждого человека как раз и является поиск этой реально существующей, единой для всех, но неизвестной вполне истины.
Причем искать ее любой из нас должен самостоятельно, потому что ни один авторитет, каким бы уважаемым он ни был, не может точно знать, какова истина и на этом основании вести за собой других. А самостоятельный поиск всегда чреват сомнениями, противоречиями и долгими размышлениями, но только таким способом – тернистым и многотрудным – человек может если не обрести истину, то хотя бы приблизиться к ней. Этот метод получил название эвристического (от греч. эвриско – я нахожу). Философ, говорит Сократ, должен содействовать ищущему в его начинаниях: не предлагая готовых ответов, он всего лишь помогает ему сориентироваться в необъятной стихии мыслей и идей, в которую вступает желающий найти что-либо истинное. Поэтому сократический метод также является майевтикой (от греч. майевтикос – повивальный): философ оказывает помощь рождению истины, но его участие в этом отнюдь не решающее, так как она все же должна рождаться сама в душе и разуме человека.