Эта онтология категорически порывает с традиционным атомизмом и нъютониан-ством, будучи ближе аристотелевской и в некоторых аспектах (близкодействии) картезианской физике. "Поверхности и среда - экологические термины, - постулирует Гибсон, - их ближайшие геометрические эквиваленты - плоскости и пространство, но обратите внимание на различие между этими терминами. Плоскости бесцветны; поверхности окрашены. Плоскости - прозрачные призраки; поверхности обычно непрозрачны и телесны. Линия пересечения двух плоскостей имеет мало общего с местом соединения двух плоских поверхностей - выступом или уступом... Для изучения восприятия и поведения нужна своя, прикладная геометрия" [2, с. 66]. Вот неполный перечень понятий такой геометрии: "земь" (кромка между небом и землей, опорная поверхность), "укрытие" (яйцо или кокон), "открытое окружение" (пустыня или гладь океана), "изолированный объект" (все поверхности которого обращены наружу, а не вовнутрь), "прикрепленный объект" (характеризующийся топологически незамкнутой компоновкой поверхностей), "место" (понятие места в экологии аналогично понятию точки в геометрии), "изогнутая выпуклость", "изогнутая вогнутость", "встроенность" предметов друг в друга и т.п. "Путь" животного на "местности" предполагает преодоление "преград" (обрывов, ступеней, склонов, рубежей). Оседлое существование требует "убежища" (гнезда, пещеры, хижины и т.д.).
Подобная "неформальная геометрия поверхностей" предназначена, по мысли Гиб-сона, не только для экологии, но и для архитектуры, технической эстетики, биологии поведения и социальных наук [2, с. 82]. При ближайшем рассмотрении она весьма напоминает описание М. Фуко картины мира XVI пока. характеризуемой "пригнан-ностью вещей". "Пригнанными" (в сознании человека XVI века, по Фуко) являются такие вещи. которые, сближаясь, оказываются в соседстве друг с другом. «Они соприкасаются краями, их грани соединяются друг с другом, и конец одной вещи означает начало другой. Благодаря этому происходит передача движения, воздействий, страстей да и свойств от вещи к вещи... Пригнанность (convenientia} - это сходство, связанное с пространственным отношением "ближнего к ближнему", выражающее соединение и слаженность вещей. Именно поэтому она в меньшей степени принадлежит самим вещам, чем миру, в котором они находятся. Мир - это всеобщая "Пригнанность" вещей» [3, с. 62, 63].
Еще один пример - из когнитивной психологии, в рамках которой вводится понятие "когнитивные карты", связываемое обычно с именами И. Толмена [4] и К. Линча [5]. Когнитивные карты последнее время привлекают внимание психологов, географов, градостроителей к проблемам пространственной ориентации. Причина данного интереса в том, что «...пространственные схемы осуществляют жесткий контроль за нашим воображением. В значительной мере они и есть наше воображение. С пространственной организацией связано удивительное множество метафор, относящихся к человеческому уму: человек может "занимать положение" для того, чтобы знать нечто, иметь "обширные" или "узкие" знания, посмотреть на вопрос "с другой стороны", изучать "области" и "сферы" знания. Человек, не имеющий адекватной ориентировочной схемы, чувствует себя "потерянным" - стрессовая ситуация, с которой связан свой набор метафор» [6, с. 125, 126].
Линч описывает город в терминах "путей" (линий перемещения), "узлов" (перс-сечения путей), "вех" (путевых ориентиров), "районов" (мест, объединенных вокруг какой-то достопримечательности) и "граней" (границ пространственных объектов). "Когнитивные карты - это ориентировочные схемы как активные, направленные па поиск информации структуры. Они прямо связаны с перемещением познающего субъекта. Акт локомоции требует увеличения, информации и одновременно создает условия для ее роста. Это легко показать применительно к зрительному восприятию, объем которого напрямую зависит, во-первых, от движения глаз, обеспечивающего стереоскопическое зрение, и, во-вторых, от движения наблюдателя (или самого объекта). которое порождает постоянные изменения в доступном глазу зрительном потоке. При этом движение наблюдателя обеспечивает уникальную информацию, несводимую к информации о движении окружающих объектов относительно наблюдателя: сетчаточ-ные изображения видимых впереди поверхностей увеличиваются в размерах, а псе проецируемые точки смещаются к периферии, за исключением той, к которой движется субъект, - она остается неизменной. Движение, таким образом, задает человеку представление о цели уже на уровне непроизвольного восприятия. Именно движение создает условия для сбора полной информации: предметы поворачиваются своими "невидимыми" сторонами, осуществляется уточнение оценки расстояния, характера преодолеваемой среды.
В. Вернадский [7] указывал на северных варягов и полинезийцев как на племена, впервые создавшие системы ориентации при плавании в открытом океане. Посмотрим, как иллюстрирует значение когнитивных карт У. Найссер на примере системы навигации племени с острова Палават в Тихом океане. Путешествие в открытом океане требует ориентира, в качестве которого выступает так называемый остров отсчета. "Положение и расстояние определяются так, как если бы лодка стояла неподвижно под усыпанным звездами небом все то время, пока остров отсчета (таковой имеется для каждого плавания от острова к острову) медленно скользит назад [6, с. 136]. Эта навигационная модель построена на основе весьма абстрактных принципов. «Острова (угсчета никогда нет в поле зрения, точно так же очень редко бывают видны и звезды, под которыми он "передвигается". Большая часть релевантной информации на самом деле оказывается результатом расчетов "вслепую", наблюдений за волнами, морскими приметами и птицами; но каждый из этих признаков мореплаватель обязательно соотносит с воображаемым движением отдаленного острова под никак не обозначенными точками подъема невидимых звезд». Представляется, что в такой когнитивной карте можно усмотреть прототип геоцентрической модели мира.
Когнитивная карта, формируясь в связи с процессом локомоции, может быть в дальнейшем использована и за его пределами. В частности, она выступает эффективным мнемоническим средством. Примером может служить метод локусов, изобретенный древними греками. Для начала человек знакомится с последовательностью примечательных мест (локусов), расположенных вдоль некоторого маршрута. Это можно уподобить ознакомительной прогулке по храму, в каждой нише которого стоит своеобразная скульптура или сосуд. Затем, чтобы запомнить случайный список предметов, их надо последовательно вообразить расположенными в данных локусах. Тогда чтобы вспомнить список, "потребуется лишь мысленно повторить путь; каждый предмет из списка будет спокойно дожидаться на том месте, где вы его поместили" [6, с. I51J. Это "мысленное повторение пути" - ключ ко всей человеческой культуре, возникающей как текст - рассказ о путешествии.
Если же обратиться к проблематике географии расселения, то окажется, что она изучает не только абсолютное местоположение членов популяции на земной поверхности, но также их вторичное или относительное местоположение. К примеру, этолог К. Лоренц в своей книге "Об агрессии" и психосоциолог Холл в книге "Подсознательное чувство размерности" говорят о наличии у приматов и человека, обладающих сильным чувством территориальности, своеобразного "пространственного ватерпаса", показывающего уровень перенаселенности и определяющего тем самым необходимость миграции. Так, Холл выделяет четыре "зоны действия" в зависимости от "межперсональной дистанции": "интимное", "личное", "общественное" и "гражданское" пространства. Ясно, что размеры этих зон зависят не только от физического пространства, но и от индивидуальных особенностей и культурных традиций [8, с. 25].
Другой пример из географии - модель центральных мест немецкого ученого Кристаллера, изложенная в его работе "Центральные места Южной Германии" [9]. Суть ее в том, что образующиеся города становятся центрами обеспечения товарами и услугами и тем самым структурируют местность, создавая вокруг себя своеобразное поле притяжения. Центральные места первоначально имеют форму круга, а между кругами располагаются дополняющие районы. По мере же численного роста и частичного пространственного наложения центральных мест их границы принимают вид более или менее правильного шестиугольника, а карта местности в целом начинает напоминать пчелиные соты. Американский географ А. Филбрик, расширяя модель Кристаллера, выделял две фундаментальные структуры размещения человеческих поселений. Одна из них - узловая - определяется горизонтальными отношениями между центральными местами в системе жизнедеятельности человека (в терминологии Эванс-Причарда - структурность как таковая). Вторая структура обусловлена вертикальными связями между расселением и природными ресурсами (экологичность, по Эванс-Причарду). Объединение обеих структур в одной модели позволяет дать многоуровневое описание перехода от однородных к узловым районам и обратно. Так, сельскохозяйственная ферма, являясь узловым районом уровня Л, объединяется с другими фермами в однородный сельскохозяйственный район Б, при этом торговые центры, обслуживающие сельскохозяйственные районы, оказываются узловыми районами уровня В и т.д. Обратим внимание на обстоятельство, не замеченное самим Филбри-ком: отличие узловых зон от однородных и переход от одних к другим является функцией исключительно структурно горизонтального размещения, т.е. чисто социальным фактором. Получаемая в результате "местность" и "перемещение" задают социальную, а не природную "географию".