В [1] дано несколько примеров. Теория Эйнштейна не потаeму лучше ньютоновской, что последняя была опровергнута, а первая нет. Теория Эйнштейна объяснила все, что успешно объясняла теория Ньютона, но при этом она объясняла некоторые аномалии. Кроме того, она наложила запрет на некоторые явления (например, прямолинейное распространение света вблизи больших масс), о чем в теории Ньютона не было ни слова. И, наконец, некотаeрые фрагменты добавочного содержания эйнштейновской теории были реалрcно подкреплены ранее непредвиденными фактами.
Далее приводится пример теории ad hoc. Теория Галилея, согласно аaоторой движения земных тел является круговым, не несла с собой никаких улучшений к теориям Аристотеля или кинематики Коперника.
Теперь не нужно принимать решение, что нужно заменить в теории с граничными условиями и вспомогательными гипотезами, когда она вступает в противоречие с фактуальными предложениями. Можно пытаться изменить любую часть, и только когда находится объяснение, которое увеличивает содержание, а потом это подкрепляется наблюдениями, то тогда мы встали на путь элиминации опровергнутой композиции. Таким образом, “утонченна0я фальсификация идет медленнее, но зато более надежна, чем наивная фальсификация”[1, с. 66]. Как говорит Лакатос “мы никогда не отвергнем какую-то теорию просто потому, что она не выполнила чьих-то указов”[там же].
Утонченный фальсификационист признает процедуру апелляции, чего не было у наивных фальсификационистов. У утонченного фальсификациониста нет оснований считать фальсифицирующую гипотезу и базисное предложениа5, поддерживаемое ею, менее проблематичным, чем проверяемая гипотеза. В [1] приводится пример успешной апелляции теории Проута против данных. Появляется проблема, какую теорию считать интерпретативной, а какую объяснительной. Экспериментам не так просто опрокинуть теор0ию, никакая теория не запрещает ничего заранее. “Дело обстоит не так, что мы предлагаем теорию, а Природа может крикнуть “НЕТ”; скорее, мы предлагаем целую связку теорий, а Природа может крикнуть:“ОНИ НЕСОВМЕСТИМЫ””[1, с. 75].
Проблема замены теории сменяется проблемой, как разрешить противоречия между тесно связанными теориями. Утонченный фальсификационист выбирает из теорий такое сочетание, которое обеспечивает наибольшее увеличение подкрепленного содержания и тем самым поможет прогрессивному сдвигу проблем. Теперь теоретик может потребовать от экспериментатора улучшения его интерпретативной теории, а затем может заменить ее (к досаде экспериментатора) лучшей теорией, после чего его первоначально “опровергнутая” теория может получить позитивную оценку.
Но, как указывает Лакатос, приговор апелляционного суда тоже не являе
'f2ся непогрешимым. Эта процедура может только отсрочить решение. Нужно рер8ать другой вопрос: принимать или отвергать базисные высказывания. “Трудности с эмпирическим базисом, перед которыми стоял наивный фальсификационизм, не преодолеваются и утонченным фальсификар6ионизмом”[1, с. 76].
У Лакатоса есть одно возражение против утонченного фальсификациони
'e7ма. Возражение касается “парадокса присоединения”. Согласно определениям, присоединение к теории совершенно не связанной с ней гипотезы низшего уровня может создать “прогрессивный сдвиг проблем”. Отсюда следуют новые проблемы.
Характерным признаком утонченного фальсификационизма является то,
'f7то он вместо понятия теории вводит в качестве основного понятия ряд теор0ий. Именно ряд или последовательность теорий, а не одна изолированная теория, оценивается с точки зрения научности или ненаучности. Лакатос идер2 еще дальше, называет это ряд исследовательской программой, и развивает методологию исследовательских программ. К ней мы и переходим.
Методология исследовательских программ Лакатоса
Лакатос вводит понятие положительной и отрицательной эври
'f1тики. Исследовательская программа складывается из методологических пр0авил: одни правила указывают каких путей надо избегать - отрицательная эвристика; другие, какие пути надо избирать - положительная эвристика.
По Лакатосу у всех исследовательских программ есть твердое ядро. Отр_e8цательная эвристика запрещает использовать опровержения об утверждениях, которые включены в “твердое ядро”. Вместо этого, выдвигаются новые вспомогательные гипотезы, которые образуют защитный пояс. Этот защитный пояс и должен защищаться от нападок экспериментар2оров. Защищая ядро, защитный пояс постоянно подстраивается и переделывается, а иногда и полностью заменяется, в интересах обороны. Если, при этом, все это дает прогрессивный сдвиг, то программа считается успешной. Если же сдвиг регрессивен - программа неуспешна.
В качестве успешной программы Лакатос в [1] приводит теорию тяготения Ньютона. Когда эта теория появилась на свет, вокруг нее было огромное количество аномалий. Но, успешно защищаясь, теория опровера3ла эти аномалии и превратила их в свое подтверждение. Отрицательная эвра8стика ньютоновской программы запрещала сомневаться в трех ньютоновска8х законах. Это ядро полагалось неопровержимым.
Лакатос подчеркивает, что нужно, чтобы каждый следующий шаг исследов_e0тельской программы направлялся на увеличение содержания, то есть содействовал “последовательному прогрессивному теоретическому сдвигу проблем”[1, с. 82]. Однако относительно прогрессивного эмпирического сдвига, он требует только дискретной прогрессии, то есть это может происходить только время от времени. Конечно, дискретность должна быть в разумных пределах.
Таким образом, рациональное решение состоит в том, чтобы не позволить опровержениям переносить ложность на твердое ядро программы до тех пор, аfока подкрепленное эмпирическое содержание защитного пояса вспомогательных гипотез продолжает увеличиваться. Допускается, что при определенных условиях твердое ядро может разрушиться.
Исследовательским программам Лакатоса, наряду с отрицательной, присуща и положительная эвристика. Он правдиво отмечает, что исследовательские программы могут постепенно переварить свои контр-примеры. Ведется дальновидная политика, которая позволяет предвидеть опровержения. “ Если отрицательная эвристика определяет твердое ядро программы, которое по решению ее сторонников, полагается неопровержимым, то положительная эвристика складывается из ряда доводов, более или менее ясных, и предложений, более или менее вероятных, направленных на то, чтобы изменять и развивать опровержимые варианты исследовательской программы, как модифицировать, уточнять опровержимый защитный пояс”[1, с. 84]. Ученый, следующий положительной эвристике, конструирует модели, соответствующие тем инструкциям, которые заложены в позитивной части его программы. На контрпримеры и данные он не обращает внимания. Идеальный случай, когда он лежит на диване и размышляет о строении мира. Если его мысли подтверждаются практикой, он радуется, если же нет, он продолжает рассуждать дальше, не принимая во внимание опровергающие доводы. Таким образом, Лакатос уменьшил роль опровержений, говоря что многие из них можно предвидеть, и положительная эвристика является стратегией этого предвидения и дальнейшего переваривания.
Таким образом, методология научно исследовательских программ объяс
'edяет относительную автономию теоретической науки. То, какие проблемы подлежат выбору ученых, работающих в рамках мощных исследовательских программ, зависит в большей степени от положительной эвристики программы, ча5м от неизбежных аномалий. Эти аномалии регистрируются, а затем откладыва0ются до того времени, пока они не обратятся в подкрепление программы. “Повышенная чувствительность к аномалиям свойственна только тем ученым, кто занимается упражнениями в духе теории проб и ошибок или работает в регрессивной фазе исследовательской программы, когда положительная эвристика исчерпала свои ресурсы”[1, с. 89].
Лакатос тщательно разобрал исторические примеры в подкреплении пол
'eeжительной эвристики (в книге [1] это примеры программ Проута и Бор0а). Он выводит, что “некоторые из самых значительных исследова0тельских программ в истории науки были привиты к предшествующим программам, с которыми они находились в вопиющем противоречии”[1, с. 96]. Однако он подчеркивает, что непротиворечивость должна оставаться важнейшим регулятивным принципом. Противоречие должно рассматриа2аться как проблема, так как будет показано, что противоречие у него играет решающую роль при элиминации программ.
По отношению к привитой программе может быть три позиции. Консервати_e2ная позиция требует приостановки программы, пока противоречие не будет преодолено. Анархическая позиция понимает противоречие, как свойство природы. Лакатос предлагает держаться третьей, рациональной позиции: использовать потенциал привитой программы, но не смиряться с хаосом в основаниях.
Автор методологии программ совершенно правильно замечает, что ученый не обязан следовать своей, навечно выбранной, программе, пока она не выдохнется. Он может выдвигать соперничающую программу в любой период, что постоянно происходит в науке. Здесь он противостоит Т. Куну, который нормальной наукой называет исследовательскую программу, захватившей монопаeлию, если говорить на языке Лакатоса. Для Лакатоса важна борьба программ. “История науки была и будет историей соперничества исследовательских программ, но она не была и не должна быть чередованием периодов нормальной науки: чем быстрее начинается соперничество, тем аbучше для прогресса”[1, с. 117]. Эту идею сопернир7ества он использует при понятии элиминации исследовательских програмаc. Когда соперничающей программе удается объяснить все предшествующие успехи ее соперницы, и к тому же она превосходит ее демонстрацией эвристической силы, тогда можно говорить об отвержении защитного пояса проигравшей программы вместе с ее ядром. Однако не следует сразу же отказываться от проигравшей программы. Если она еще способна на прогрессивный сдвиа3 проблем, если выкинуть выигрывающую программу, то ее следует оставить. Возможно, что эта программа одержит вверх спустя некоторое время. Если же программа все время плетется сзади и отстает все больше, то она отмирает сама собой, и о ней все забывают. Это все дает возможность развиваться молодым программам, когда у них еще не крепкое ядро и еще слабый защитный пояс.