Эта "заповедная пуща" с ее бессознательными грезами человека являются источником как сновидений, так и невротических симптомов. Фрейд считает, что мир грез и фантазий особенно характерен для людей, страдающих психическими расстройствами. "Бегство в болезнь" -- это уход от реальности в мир фантазий, в ту "заповедную пущу", где невротик свободно удовлетворяет свои вытесненные в бессознательное желания, не оглядываясь при этом на "принцип реальности" и не попадая под власть социокультурных запретов. В своих фантазиях невротик имеет дело не с материальной, а с такой реальностью, которая будучи вымышленной, тем не менее оказывается реально значимой для него самого. Таким образом, подчеркивает Фрейд, "в мире неврозов решающей является психическая реальность"[3].
Если человек в своих фантазиях обретает полную свободу действий, то не означает ли это, что, в отличие от сферы сознания. Где господствует "принцип реальности" и, следовательно, наблюдается сообразность с необходимостью, в бессознательном царит произвол и случайность? Ответ на этот вопрос предполагал вторжение Фрейда в традиционную область философских споров, которая касалась соотношения свободы и необходимости, случайности и закономерности. Фрейд занимает в этом вопросе своеобразную позицию. С одной стороны его взгляды совпадают с философией Фихте, бессознательное руководствуется "принципом удовольствия", т.е. не имеет каких-либо ограничений, в то время как в сфере сознания действует "принцип реальности" с присущими ему социокультурными запретами. С другой стороны, фрейдовские размышления о бессознательном лежат в русле философии Шеллинга, поскольку Фрейд не рассматривает психические процессы как нечто произвольное, ничем не детерминированное.
Фрейд не отвергает случайности как таковую, полагая, что бытие человека в мире не редко зависит от случая, хотя в самом мире действуют довольно строгие и устойчивые закономерности. Но он не абсолютизирует роль случайности в развитии мира. В отличие от тех философов, для которых только случай является причиной возникновения того или иного явления. Фрейд признает закономерности, действующие в реальном мире и стоящие за каждой случайностью. Другое дело сфера психической реальности, внутренний мир человека. Здесь по убеждению Фрейда, нет места для случайности, связанной с желаниями отдельного человеческого существа.
Правда, любой нормальный человек может признавать в применении к некоторой части своих психических актов фактор случайности. Однако Фрейд не считает нужным углубляться в дебри психологии подобных самоощущений и представлений. Он лишь подчеркивает свое отношение к данному вопросу: "…если я и верю во внешний (реальный) случай, то не верю во внутреннюю (психическую) случайность"[2]. По убеждению Фрейда, в психической реальности действуют свои закономерности, независимо от того, осознает их человек или нет. Как во внешнем мире за кажущимися случайностями стоят определенные закономерности, так и в сфере психического произвольные на первый взгляд процессы и акты являются в действительности закономерными и строго детерминированными.
Согласно исходным установкам основателя психоанализа, "то, что в психической жизни мы считаем произволом, подчиняется законам, о которых, правда, в настоящее время мы имеем лишь смутное представление"[2]. Конечный вывод, к которому приходит Фрейд при обсуждении данного вопроса, однозначен: "…в области психического нет ничего произвольного, недетерминированного "[2]; вера в психическую свободу и произвол "должна сложить оружие перед требованиями детерминизма, господствующего также в душевной жизни"[3].
В психоаналитической философии, следовательно, отстаивается точка зрения, согласно которой человеческая деятельность подчиняется определенным закономерностям, а психические процессы имеют свою детерминацию, выявление и понимание сути которой должно стать объектом пристального внимания исследователей. Обращение к закономерностям человеческой деятельности позволяло внести некую упорядоченность в изучение природы человека, точно так же как это было сделано рядом ученых по отношению к исследованию внешнего мира. В этом смысле психоаналитическая философия освобождается от той абстрактности и метафизичности, которые были свойственны многим философским системам прошлого.
Фрейд обратился к изучению закономерностей в сфере бессознательного психического, к выявлению внутренней детерминации бессознательных процессов, что было расширением области приложения принципа детерминизма, сформулированного задолго до появления психоаналитической философии. Впрочем, и в сфере бессознательной деятельности человека идеи о детерминизме отнюдь не были откровением, получившим статус непререкаемой истины, прозвучавшей из уст основоположника психоанализа. Уже в XVII в. Спиноза отстаивал точку зрения, согласно которой желания, влечения и хотения человека не могут быть названы свободными, но необходимо являются такими, какими их детерминируют породившие их причины.
Провозглашенный Спинозой детерминизм в сфере желаний и влечений человека был сознательной позицией, противостоящей воззрениям Декарта, приписывающего человеческой душе полную свободу. Фрейд продолжает линию, начатую в философии Спинозой, и, стало быть, отстаивает такие идеи, которые расходились с декартовскими представлениями не только о тождестве психического с сознательным, но и о свободе, царящей в человеческой душе.
Однако по поводу психоаналитической трактовки последнего вопроса необходимо сделать некоторые разъяснения. Дело в том, что, говоря о детерминизме в области душевной жизни и о необходимости развенчания существовавших в традиционной философии иллюзий о психической свободе, Фрейд допускал в то же время такие высказывания, которые, казалось бы, если не опровергали его собственную точку зрения, то во всяком случае вступали в явное противоречие с ней. В самом деле, в своих клинических импликациях психоанализ основывался на методе "свободных ассоциаций", и, следовательно, Фрейд признавал возможность свободного проявления психических процессов. Да и в его теоретических работах содержались двусмысленные положения. Так, в работе "Тотем и табу" Фрейд писал: "Психические процессы в бессознательном не совсем тождественны с процессами, известными нам в нашей сознательной душевной жизни, а пользуются некоторой замечательной свободой, которой лишены последние".
Но как же это согласуется с требованием признания детерминизма в области психической реальности, выдвинутым Фрейдом? Во-первых, психоаналитические представления о "свободных ассоциациях" являются на деле довольно условными, а точнее, не отражающими существа реального протекания психических процессов. В действительности так называемые "свободные ассоциации" детерминированы той психоаналитической ситуацией, которая возникает в ходе психоаналитического лечения. Как отмечал Фрейд, "возникающая мысль всегда строго детерминирована внутренним направлением внимания" и, стало быть, "совершенно свободно возникающие представления, таким образом, и подчинены определенному ходу мыслей" [3].
Во-вторых, одно дело -- признавать за "свободной волей" реальность и совершенно другое -- верить или иметь убежденность в существовании таковой. Фрейд выступает против " свободы воли" в психической жизни человека. Но он исходит из того, что чувство убежденности в наличии "свободной воли" может существовать у человека даже тогда, когда тот верит в детерминацию. Фрейд не берется судить о правомерности существования подобного чувства и рассматривает его как психический факт, считая, что нет надобности оспаривать право на существование чувства убежденности в свободной воле.
Однако, замечает Фрейд, данное чувство убежденности свидетельствует лишь о том, что человек не проводит различий между сознательной и бессознательной мотивировкой своей деятельности. Если внимание акцентируется на сознательной мотивировке, то невольно возникает мысль о "свободной воле", так как не все в поведении человека поддается разумному объяснению. Если же учитывать, что в человеческой деятельности имеется бессознательная мотивировка, то истинность утверждения о "свободной воле" оказывается под вопросом. То, что воспринимается как не связанное с какой-либо группой мотивов, "получает сою мотивировку с другой стороны, из области бессознательного, и, таким образом, детерминирование психических феноменов происходит все же без пробелов"[2].
Таковы взгляды Фрейда по вопросам случайности и необходимости, "свободной воли" и детерминации психической жизни человека. Они оставались неизменными на всем протяжении развития психоаналитической философии.
Таким образом, в психоаналитической философии происходит осмысление онтологической проблематики, рассмотренной под углом зрения человека в мире.
Психоаналитическое осмысление бытия человека в мире предполагало обращение к моральным и этическим аспектам, ибо раскрытие природы человеческого существа тесно связано с пониманием вопросов. Касающихся добра и зла, побудительных мотивов деятельности и нравственных ограничений, свободы воли и судьбы, совести и вины.
Обращаясь к осмыслению внутрипсихических процессов и взаимоотношений между бессознательными влечениями и сознанием человека, Фрейд натолкнулся на ряд вопросов этического плана, связанных, в частности, с рассмотрением дилеммы "добр человек от природы или зол".
Акцентируя внимание на бессознательных влечениях человека, таящихся в глубинах человеческой психики и представляющих собой необузданные порывы индивидов, Фрейд обратился к рассмотрению темной стороны человеческой души. Расшифровка символического языка бессознательного, толкование сновидений, обнаружение симптомов болезненного расщепления внутреннего мира личности -- все это неизбежно приводило его к признанию того скрытого "дурного" начала в человеке, которое находило свое проявление в природной сексуальности, противостоящей культурным завоеваниям человечества.