В дальнейшей истории Руси вслед за высшими слоями о6щества и благодаря влиянию великих святых также низшие слои населения усвоили христианство настолько, что идеалом народа стала не могучая, не богатая, а “Святая Русь”. “В древнерусской святости,– говорит Федотов,– евангельский образ Христа сияет ярче, чем где бы то ни было в истории”.
Русские святые особенно осуществляют в своем поведении “кенозис” Христа, его “зрак раба”, бедность, смирение, простоту жизни, самоотвержение, кротость. Героическое человеколюбие и чудеса св. Николая так полюбились народу, что он стал национальным русским святым. Проповеди св. Иоанна Златоуста и св. Ефрема Сирина стали любимым чтением; в первых привлекал призыв к милосердию, а во вторых – к покаянию.
Лев Толстой, жизнь и произведения которого служат ярким примером искания абсолютного добра и смысла жизни, хорошо знал русский народ, В статье “Песни на деревне” он говорит, что русский народ – “кроткий, мудрый, святой”. За два года до своей смерти в “Предисловии к альбому “Русские мужики” Н. Орлова” он говорит о русских крестьянах, что это – “смиренный, трудовой, христианский, кроткий, терпеливый народ. Мы с Орловым любим в этом народе его мужицкую смиренную, терпеливую, просвещенную истинным христианством душу”. Смотря на картины Орлова, Толстой переживает сознание “великой духовной силы народа”.
С. Л. Франк в своей превосходной статье “Die Russische Weltanschauung” говорит: “Русский дух насквозь проникнут религиозностью”. Бердяев часто повторял в своих рассуждениях о России, что русские не интересуются средней областью культуры. “Русская идея,– говорит он,– не есть идея цветущей культуры имогущественного царства, русская идея есть эсхатологическая идея Царства Божьего”. “Русское православие не имеет своего оправ- дания культуры, в нем был нигилистический элемент в отношении ко всему, что творит человек в этом мире. В православии сильнее всего была выражена эсхатологическая сторона христианства”. “Мы, русские, апокалиптики или нигилисты”.
Важнейшее выражение характера религиозности русского народа осуществлено в Русской православной церкви. Прав Бердяев, что русское православие сосредоточено на эсхатологии, на стремлении к Царству Божию, т. е. к сверхземному абсолютному добру. Этот характер православия ярко выражен во всем богослужении и в годовом цикле церковной жизни, в котором “праздников праздник” есть Пасха, Воскресение Христово, знаменующее победу над смертью в форме Преображения, т. е. жизни в Царстве Божием. Иконы Русской православной церкви, подобно византийским иконам, глубоко отличаются от религиозной живописи итальянского Возрождения: красота их – не земная миловидность, а сверхземная духовность.
Православное монашество ведет жизнь, посвященную молитве о своей душе и обо всем мире. Занимаясь аскетическими подвигами и монастырским трудом, оно мало принимает участия в земной жизни. Живое представление об этом характере русского монашества можно получить из недавно изданной в Париже книги иеромонаха Софрония “Старец Силуан”. Опираясь на живое молитвенное общение с Господом Богом и Царством Божиим при почитании святых, православный человек руководится в своей религиозной жизни и в богословских трудах не ссылкой на авторитеты и не сложными умозаключениями, а живым религиозным опытом. О том, что православная Церковь при выработке догматов и основ церковной жизни не подчинена внешнему авторитету, весьма ценны соображения Хомякова. Занимаясь вопросом о том, как сочетать в церковной жизни два трудно соединимых принципа – свободу и единство, Хомяков выработал замечательное, оригинальное понятие соборности. Он говорит, что в католической авторитарной Церкви есть единство без свободы, а в протестантской есть свобода без единства. Согласно его учению, принципом строения Церкви должна быть соборность, разумея под этим словом единство многих лиц на основе общей любви их к Богу, к Богочеловеку Иисусу Христу и к правде Божией. Любовь свободно объединяет верующих людей в Церкви, как Теле Христа.
Приведенных примеров достаточно, чтобы показать, что даже иностранцы, хорошо познакомившиеся с Россией, отмечают глубокую религиозность русского народа. Считая основным свойством русского народа христианскую религиозность и связанное с нею искание абсолютного добра, осуществимого лишь в Царстве Божием, я буду в следующих главах пытаться объяснить некоторые другие свойства русских людей связью с этой существенной чертой их характера.
СВОБОДОЛЮБИЕ.
К числу первичных свойств русского народа, вместе с религиозностью, исканием абсолютного добра и силой воли, принадлежит любовь к свободе и высшее выражение ее – свобода духа. Это свойство тесно связано с исканием абсолютного добра. В самом деле, совершенное добро существует только в Царстве Божием, оно – сверхземное, следовательно, в нашем царстве эгоистических существ всегда осуществляется только полудобро, сочетание положительных ценностей с какими-либо несовершенствами, т. е. добро в соединении с каким-либо аспектом зла. Когда человек определяет, какой из возможных путей поведения избрать, у него нет математически достоверного знания о наилучшем способе действий. Поэтому тот, кто обладает свободой духа, склонен подвергать испытанию всякую ценность не только мыслью, но даже и на опыте.
Аскольдов в статье “Религиозное и этическое значение Достоевского” говорит, что личность, как индивидуальное существо, требует, чтобы все нормы жизни получили ее личную санкцию, т. е. чтобы они были избраны и оценены или мышлением, или иррациональной нравственной интуицией, или опытом. Поэтому ярко выраженная личность часто вступает в конфликт с внешними условиями, может даже совершить преступление “всвоем искании более высоких правил поведения” или, по крайней мере, правил, “имеющих более глубокое основание”. Достоевский действительно изображает характер русских людей, дерзновенно подвергающих испытанию ценности и нормы в своем личном поведении. Вспомним, например, Раскольникова, Ставрогина, Ивана Карамазова.
Достоевский говорит, что в Западной Европе есть прочно установившиеся правила и формы жизни, поддерживаемые во что бы то ни стало ради порядка, считаемые иногда, несмотря на их условность, “священными”. А у нас, у русских, “нет святынь quand meme.Мы любим наши святыни, но потому лишь, что они в самом деле святы. Мы не потому только стоим за них, чтобы отстоять ими L'Ordre”. Вл. Соловьев настойчиво указывает на то, что свободное развитие личности есть существенное условие совершенствования ее поэтому, говорит он, право “дозволяет людям быть злыми, не вмешивается в их свободный выбор между добром и злом; оно только в интересах общего блага препятствует злому человеку стать злодеем, опасным для существования общества”.
Вследствие свободного искания правды и смелой критики ценностей, русским людям трудно столковаться друг с другом для общего дела. Шутники говорят, что, когда трое русских заспорят о каком-либо вопросе, в результате окажется даже и не три, а четыре мнения, потому что кто-либо из участников спора будет колебаться между двумя мнениями. В организациях, основанных для какого-либо общего дела, легко возникают расколы, об разуются несколько партий, кружков; в политических партиях – несколько фракций. Экардт в книге Русское христианство” замечает, что в православной церкви культ неизменен, но многие религиозные представления верующих не подчинены обязательным формулам. А русские, отколовшиеся от Церкви, старообрядцы и сектанты, дробятся без конца на множество толков и сект.
В общественной жизни свободолюбие русских выражается в склонности к анархии, в отталкивании от государства. К. Аксаков выработал характерное для славянофилов учение о государстве. Он утверждает, что русский народ резко отличает “землю” и государство. “Земля” есть община; она живет согласно внутренней, нравственной правде, она предпочитает путь мира, согласный с учением Христа.
Однако наличие воинственных соседей заставляет в конце концов образовать государство. Для этой цели русские призвали варягов и, отделив “землю” от государства, передали политическую власть выбранному государю. Государство живет внешней правдой: оно создает внешние правила жизни и прибегает к принудительной силе. Преобладание внешней правды над внутренней есть путь развития Западной Европы, где государство возникло путем завоевания. Наоборот, в России государство возникло вследствие добровольного призвания “землею” варягов. Итак, согласно Аксакову, грязное дело борьбы со злом путем принуждения, т. е. средствами “внешней правды”, самоотверженно берет на себя государь и государственная власть, а “земля” живет по-христиански, внутренней правдой. При таком отношении к государству понятно, что именно в России явились видные теоретики анархизма – Михаил Бакунин, князь Кропоткин, граф Лев Толстой. Многие толки старообрядцев и многие русские сектанты ненавидят государство и являются сторонниками анархизма.
Казачество возникло как результат бегства смелых, предприимчивых людей, ищущих свободы от государства. Заселение се вера Европейской России и Сибири совершалось в значительной мере деятельностью людей, старавшихся уйти подальше от государственной власти. Таким образом, грандиозная территория Российской империи сложилась отчасти потому, что вольнолюбивые русские люди бежали от своего государства, но, когда они заселяли новые земли, государство настигало их.
Даже крепостное право духовно не превратило русского крестьянина в раба. Пушкин рассказывает, как он, едучи в дилижансе из Москвы в Петербург, беседовал с англичанином. “Я обратился к нему с вопросом, что может быть несчастнее русского крестьянина. Англичанин ответил: “Английский крестьянин”. Пушкин удивился: “Как! свободный англичанин, по вашему мнению, несчастнее русского раба?.. Неужто вы русского крестьянина почитаете свободным?” Англичанин сказал: “Взгляните на него: что может быть свободнее, его обращения с вами? Есть ли тень рабского унижения в его поступи и речи?”