С дальнейшим развитием техники эта похожесть форм становится всё менее выраженной, а то и просто отсутствует. Например, колесо, и вообще транспортные средства, совсем не копируют форму ног человека, хотя функциональная аналогия несомненна.
Таким образом, можно сформулировать основную идею инженерной философии техники: артефакты есть не что иное, как проекция тех или иных органов человеческого тела на деятельность человека. В орудиях труда человек, следовательно, систематически воспроизводит самого себя. Техника — это своеобразное продолжение органов тела человека, это как бы их выход за свои естественные границы.
Этот процесс осуществляется с усилением функций того или иного органа, но с одновременным обеднением этих функций. Скажем, подъёмный кран — это как бы вышедшая за свои естественные границы рука человека. Последняя может играть на скрипке, переносить тяжести, делать тончайшие хирургические операции, играть в карты и т.д. Подъёмный кран многократно усиливает руку, но при этом выполняет только одну её функцию: поднять — перенести — положить.
Микроскоп, телескоп, телевизор — это трансформация глаз человека; радио — его уши; очистные сооружения — его печень и почки; железные дороги — система кровообращения; телефонные цепи и компьютерные сети — его нервная система. Мясокомбинат — вышедший за свои естественные границы желудок человека; процесс пищеварения, который у первобытного дикаря начинался с нуля (сырое мясо), у современного человека начинается задолго до того, как мясо уже в переработанном виде попадает в его желудок.
Разумеется, инженерную концепцию техники, о которой здесь идёт речь, не следует абсолютизировать и вульгаризировать в том смысле, чтобы стараться непременно найти аналог всем без исключения органам человеческого тела среди артефактов по принципу: каждому органу — артефакт, а каждому артефакту — орган. Однако главная идея этой концепции плодотворна: техника есть средство высвобождения человека из непосредственной трудовой деятельности через проекцию его органов на эту деятельность, через воспроизведение самого себя в качественно ином виде, через усиление в артефактах своих органов с одновременным их функциональным обеднением. Другим направлением в развитии этой идеи является создание искусственных органов в медицинских целях (искусственное сердце, лёгкие, почки и т.д.), а также успехов области робототехники.
Гуманитарная философия техники
Гуманитарная философия техники возникла позже инженерной. Это направление философско-методологических и мировоззренческих исследований феномена техники оформилось, начиная с 60-70-х гг. нашего века, прежде всего в странах Западной Европы, Северной Америки, а также в Японии. То есть в странах с наибольшим промышленным развитием, которые первыми почувствовали и осознали необходимость таких исследований.
Была сформирована программа этого направления, суть которой в переходе от чисто прагматического, функционального подхода к техническим устройствам — к комплексно-системному, междисциплинарному анализу техники как сложного, противоречивого фактора современной цивилизации, который вполне можно определить как фактор риска.
В основе этой программы лежит идея, согласно которой изучение закономерностей развития техники, его перспектив, а также влияния техники на социальные процессы, человека и природу возможно только объединёнными усилиями многих наук, таких как философия, социология, психология, аксиология (теория ценностей), этика, эстетика, экология.
Нужно сказать, что к настоящему времени синтезирующая функция этой программы всё ещё не реализована в более или менее заметном виде, хотя тенденция к указанному синтезу налицо. Следует признать, что комплексные исследования феномена техники лишь разворачиваются и пока ещё не могут похвастать какими-либо серьёзными и внятными выводами и рекомендациями, прислушиваясь к которым человечество могло бы уже сейчас избежать скрытых опасностей, которые несёт с собой технический прогресс, если осуществлять его бездумно.
Ясной и бесспорной является мысль: история современной технической цивилизации показывает, что рациональное планирование техники, если оно оторвано от гуманистических целей и ценностей, способно порождать иррациональные последствия, разрушающие основы человеческого бытия. Однако попытки довести эту мысль до конкретных и выполнимых рекомендаций наталкиваются на противоречивость факторов, влияющих на технический прогресс. Любой крупный технический проект, будучи оптимальным по своим инженерным параметрам, может не соответствовать, например, определённым национальным или культурным традициям, моральным или религиозным требованиям; судьба масштабных технических проектов, даже вполне отвечающих экологическим требованиям, зачастую натыкается на несовпадение интересов различных классов, групп населения; на расхождение геополитических устремлений различных государств, соображений национальной безопасности, экономической конкуренции и т.п.
Инженерная философия техники, о которой речь шла выше, исходит из лозунга: "Машина должна работать, а человек должен думать". Но в рамках этой концепции "думание" предполагается как размышление над тем, как заставить машину работать больше и лучше, взять на себя всё больше функций, выполняемых людьми. Гуманитарная философия техники — это не зачёркивание инженерной, а дополнение её весьма важной идеей, а именно: необходимо думать не только над совершенствованием технических устройств и созданием новых, но и над теми скрытыми, неявными, отдалёнными негативными последствиями гуманитарного плана, которые неизбежно несёт с собой технический прогресс. Важная заслуга гуманитарной философии техники в том, что она ставит тревожный диагноз опасных тенденций в развитии техники, грозящем необратимыми разрушениями природной среды и ставящем под сомнение историческую перспективу человечества Но гуманитарная философия техники пока ещё больше ставит вопросы, нежели даёт ответы (впрочем, вопрошание и критика это и есть главные функции философии). Ясно, что проблема не может быть решена призывами приостановить, сократить темпы технического прогресса. Предложения запретить строительство новых фабрик и заводов, атомных электростанций, ограничить выпуск автомобилей и т.п., уповающие на создание некоего "мирового правительства", которое могло бы законодательно решить все эти вопросы, очевидно обречены на неудачу или, по крайней мере, имеют очень отдалённую перспективу. Столь же нереальными являются и призывы решить социальные проблемы техники средствами самой же техники. Утопическими являются и надежды на "исправление" человеческого духа, на то, что в обозримом будущей произойдёт коренное изменение массового сознания, его переориентация на достижение гармонии с природой, отказ от приоритетов экономической выгоды, власти, конкуренции и военного преимущества.
Таким образом, противоречие, разрыв между научно-технической культурой и гуманитарной культурой современного общества нарастает. Ядром этого противоречия является отчуждение, возникшее в системе "человек — техника".
Понятие "отчуждение" имеет следующее содержание. Всякий продукт человеческой деятельности, будь он материальным предметом или идеей, грозит обернуться опасностью для самого человека. Неся ему определённое благо, правда, иногда кажущееся, этот продукт как бы обретает самостоятельную силу и норовит выйти из-под контроля своих создателей, которые попадают в зависимость от него. Глубинный источник этого отчуждения находится не в самих артефактах или теориях, которые чаще всего нейтральны, а в противоречивой природе самого человека. Если люди изначально несут в себе не только добро, но и зло (Каин и Авель лишь поверхностному восприятию представляются разными людьми; идея Библии глубже: Авель и Каин — две ипостаси каждого из нас), то эта двойственность отображается в их деятельности и в продуктах этой деятельности.
Отчуждение в системе ''человек — техника" проявляется двояко. Во-первых, это отчуждение техники от человека. Любой артефакт так или иначе при определённых условиях превращается в угрозу. Столовым ножом можно резать хлеб и капусту, но можно и убить человека, что иногда и происходит. • Смешно на этом основании призывать к запрету производить столовые ножи. Однако призыв запретить или сократить производство атомных электростанций или веществ, разрушающих озоновый слой, уже не кажется смешным.
Во-вторых, происходит отчуждение человека от техники. Если устройство и принцип действия ветряной мельницы понятны любому, в силу чего ошибки в организации её работы минимальны, то устройство и работа компьютера, авиалайнера или электростанции для подавляющего большинства людей являются тайной за семью печатями. Люди начинают воспринимать технику так же, как дикарь воспринимал молнию. Техника становится для них непонятной и пугающей силой, с которой приходится соседствовать и мириться.
Даже профессионалы, специально обученные и подготовленные к работе с такой техникой, всё чаще перестают соответствовать ей по своим психофизиологическим характеристикам. Иными словами, человек всё очевиднее превращается, в весьма ненадёжный элемент технических систем, обладающих зачастую громадным энергетическим потенциалом, что делает ошибки катастрофическими. Всё чаще причиной технических трагедий становится так называемый "человеческий фактор", то есть несоответствие возможностей человека возможностям технических устройств.
Например, известно, что внимание человека подвержено непроизвольным флукгуациям (флуктуация — отклонение некоторой величины от номинального значения), напоминающим сокращения сердечной мышцы. В среднем через каждые 12 сек. происходит расконцентрация внимания на 1-1,5 сек. Это вызвано необходимостью передышки для нервной системы, нуждающейся в отдыхе, и не может контролироваться человеком, даже не замечается им. В условиях работы с техникой, требующей высокой и стабильной концентрации внимания, флуктуации внимания становятся источником грубых ошибок операторов, диспетчеров, водителей, лётчиков и т.п. При этом даже дублирование принятий решений, как средство защиты от флуктуации внимания, не всегда помогает. Медленная техника прошлых веков прощала человеку несовершенства его органов, современная техника уже не прощает.