Примечания
1 Токарев С.А. Ранние формы религии. М., 1990. С. 67.
2 Лишь в конце XX в. набирающее силу экологическое движение признало подобное отношение к животным не только аморальным, но и противоправным. Уважение к «естественному праву живого существа на жизнь» возросло настолько, что в некоторых странах вступило в противоречие с соображениями экономической целесообразности. Так, шведский закон воспрещает содержание кур-несушек в клетках, а не в вольерах, несмотря на то, что этот запрет неблагоприятно сказывается на себестоимости яиц.
И в данном случае дело не обходится без перегибов, о которых свидетельствует вполне серьезная фраза американского журналиста, полагающего, что общественное мнение Запада отнеслось бы к руандийской трагедии с куда большей заинтересованностью, если бы телевидение показывало вместо убитых людей страдающих домашних животных — кошек и собак.
Как бы то ни было, изменившееся отношение к «братьям нашим меньшим» означает всего лишь возросшее уважение человека к самому факту жизни и вовсе не означает нового поворота к антропоморфизму, неразличения органических и социальных форм жизни.
3 В философской литературе существуют разные интерпретации ключевой категории «качество». Наиболее важное для нас различие связано с проблемой единичности или множественности в качественной определенности объекта.
Некоторые философы полагают, что один и тот же объект способен одновременно обладать неограниченным количеством качеств. Качественная определенность ассоциируется при этом не с неизменными сущностными свойствами объекта, а с множеством его несущественных свойств или возможных состояний.
Другие философы, напротив, убеждены в неправомерности такой ситуативной характеристики качества и полагают, что каждому объекту присуще одно-единственное качество, раскрывающее себя как множество свойств и состояний. Качество в данном случае рассматривается как единственная сущностная определенность объекта, делающая его тем, что он есть, позволяющая тем самым отличать его от других объектов. Так, отличая единственность качества от множественности свойств, Гегель писал: «Нечто есть то, что оно есть, только благодаря своему качеству, между тем как, напротив, вещь, хотя она также существует лишь постольку, поскольку она обладает свойствами, все же не связана неразрывно с тем или другим определенным свойством и, следовательно, может также и потерять его, не перестав из-за этого быть тем, что она есть» (Гегель. Энциклопедия философских наук. М., 1974. Т. I. С. 290).
Мы присоединяемся к последней точке зрения, согласно которой нельзя говорить, например, о многокачественности молекулы воды, имея в виду наличие или отсутствие в ней посторонних примесей или же различие ее агрегатных состояний.
Молекула воды обладает одним-единственным качеством — быть водой, а не углекислым газом или серной кислотой, что определяется неизменностью ее существенных химических свойств.
Иное дело, что тот же самый химический субстрат может предстать перед нами уже не как вода, а скажем, как питье, необходимое средство человеческой жизнедеятельности. В этом случае наличие или отсутствие посторонних примесей, делающих продукт годным или негодным к употреблению, приобретает существенный характер, образующий его главное и единственное потребительное качество.
Ниже мы неоднократно столкнемся с подобным отличием природного субстрата от социальной предметности. Было бы неверно в этой связи говорить о многокачественности скульптуры (имея в виду ее эстетическое качество и качество камня, из которого она изготовлена) или о «двух качествах» человека, характеризующих его как биологический организм и как социокультурную индивидуальность. В действительности и скульптура и человек обладают одним-единственным качеством, одной-единственной сущностью, которая содержит в себе «в снятом виде» природные характеристики субстрата, теряющие свое самостоятельное значение.
4 Это не значит, конечно, что субстратный подход совсем не подходит для качественной характеристики социальных объектов. Напротив, он может и должен использоваться при анализе общественных явлений — но только в пределах той корреляции, которая существует между их социальными свойствами и субстратной, природной организацией.
Выше, рассуждая о связи разных «царств бытия», мы говорили об их структурном пересечении, в результате которого биологические и социальные объекты содержат в себе в снятом виде все свойства физических тел, «кроятся» из материала атомов, молекул и т. д. и т. п. Нередко физические и химические свойства вещества оказывают прямое воздействие на сущность состоящих из него биологических и социальных явлений.
Особо это касается объектов живой природы, поскольку жизнь находится в прямой генетической связи с высокомолекулярными химическими соединениями, подготовившими ее возникновение, т. е. определяющими тот «химический минимум», без которого нет и не может быть живой системы. Точно так же и в случае с социальными объектами специфицирующие их свойства могут находиться в зависимости от свойств образующего их вещества, что создает возможность их субстратных соотнесений.
В самом деле, выбирая себе одежду или жилище, мы учитываем материал, из которого они сделаны, и отличаем хорошую квартиру в кирпичном доме от плохой квартиры в блочной пятиэтажке, костюм из дорогой шерсти от костюма из дешевой синтетики. Именно в таких случаях — когда потребительские и меновые свойства предмета напрямую зависят от «первичных» физико-химических свойств вещества, из которого он изготовлен, мы можем и должны использовать субстратный подход для спецификации социальных качеств (чем занимается, к примеру, такая общественная дисциплина, как товароведение).
5 Такое различение осуществляется наукой в двух взаимосвязанных случаях — применительно к объектам, выполняющим различные функции в рамках одной и той же целостной системы, и применительно к объектам с идентичным функциональным назначением.
В первом случае мы отличаем двигатель внутреннего сгорания от рулевого управления или бензобака, исходя из представлений об автомобиле как системе, способной к целостному функционированию и «распределяющей» обязанности его поддержания между своими подсистемами, компонентами и элементами. Именно это различие «места и роли» отдельных частей кладется в основу их качественной спецификации, что позволяет нам безошибочно отличать одну часть от другой, имеющей иное назначение, иной способ существования в поле системной целостности.
Во втором случае функциональный подход позволяет нам отличать уже не карбюратор от аккумулятора, а, скажем, исправный карбюратор от неисправного, или же «Жигули» и «Вольво», имеющие общую функцию, но исполняющие ее с разной степенью эффективности. Сопоставляя однотипные предметы, мы можем установить градации их качества, зависящие от функционального совершенства, соответствия своему назначению (устанавливаемому по многим параметрам, в число которых совсем не обязательно входят субстратные свойства материала, из которых изготовлена вещь).
6 Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика. М.; Л., 1929. С. 252.
7 Учитывая многозначность терминов «функция», «функционирование», будет более точным говорить не о «функциональных объектах», а об объектах, имеющих внешнее функциональное назначение. Нетрудно догадаться, что отсутствие такого не мешает ни обществу, ни живым организмам, ни даже «субстратным» образованиям типа молекулы воды иметь свою внутреннюю «функциональную организацию», «функционировать» в том значении слова, которое мы разбирали в предыдущем разделе, т. е. воспроизводить, воссоздавать свою целостность.
8 Именно поэтому крупнейший представитель отечественной антропологии В.П. Алексеев вынужден специально оговаривать различие между философской проблемой спецификации социума и естественнонаучной проблемой морфологической спецификации человека в животном царстве. Смешение этих проблем приводит к «внесению и оценку специфики биологии человека элементов учета его социальной природы, трудовой деятельности и т. д. В зоологическую систематику при этом привносится посторонний критерий, который не вытекает из самой биологии и имеет к ней лишь косвенное отношение» (Алексеев В.П. Становление человечества. М., 1984. С. 87).
9 Ильенков Э.В. Субстанция // Философская энциклопедия. Т. 5. М., 1970. С. 151.
10 Естественно, мы не можем утверждать, что субстанциальностью бытия как существованием по собственным законам обладает любое из целостных органических или социальных образований. Едва ли мы обнаружим сколь-нибудь заметные нефеноменологические различия в образе жизни двух инфузорий, которые позволили бы нам субстанциализировать их не только в диапазоне «организм — среда», но и относительно друг друга. В этом ракурсе самодостаточная живая система может выступать не как отдельная субстанция и не как ее модус (подобно своим специализированным органам), а как акцидентальное бытие единой субстанции — ее отдельный самостоятельный экземпляр. В случае с двумя различными этносами, целостными социальными организмами ситуация обстоит сложнее.
11 Заметим в скобках, что целостный физический мир, не сводящийся к отдельным субстратным проявлениям, также обладает органическим типом связи, ибо порождает в своем самодвижении непредставимые друг без друга акциденции и атрибуты: пространство и время, движение и движущийся субстрат, массу и энергию и т. п.
12 Органический тип связи, как нетрудно догадаться, не является монопольным достоянием субстанциальных систем, но распространяется также и на образующие их части, включая сюда артефактные функциональные системы, сконструированные человеком и служащие его целям. Так, современная компьютерная техника предполагает существование аппаратных средств (Hardware), именуемых в просторечии «железом», и программных средств (Software), без которых компьютер годится разве что для физических упражнений с отягощением. Самостоятельное, автономное существование этих компонентов можно уподобить лишь «самостоятельному» существованию человеческого сердца, изъятого из груди умершего с целью последующей трансплантации больному.