Различение "свободы и контроля" позволяет строить как высокотеоретичные абстрактные схемы, так и прикладные модели. Различение оказывается значимым и в методологическом плане, поскольку имплицирует тему предсказуемости процессов виртуальных коммуникаций и возможности построения соответствующих аналитических моделей. По-видимому, определение виртуальных коммуникаций в терминах "неуправляемой свободы" исключает возможность разработки строгих, экспериментальных методик.
Публичное vs. частное. В исследованиях "виртуальных сообществ" часто рассматривается эффективность разных видов сетевой активности. Если в обществе существует противоречие между реализацией частных интересов и обеспечением общих / общественных условий, в которых они могут быть реализованы, то следует находить механизмы уравновешения публичного и частного. Отсюда возникает тема формирования институтов, систем действий по обеспечению "нормального" функционирования виртуальных сообществ5. Если виртуальные сообщества создавались в пику контрактным рыночным отношениям, то в них должны отсутствовать "нормальные" механизмы, посредством которых подобные проблемы решаются в "современном" обществе. Логичным выглядит обращение к антропологическим данным, в которых отсутствуют "современные" институты и предположение о том, что "хозяйство" виртуальных сообществ основывается на регламентированном "обмене дарами" [17, p. 221–226]. Регламентация "обмена дарами" и коммуникативного действия в виртуальном сообществе в целом производится опосредовано, через выделение позиций и ролей по урегулированию конфликтов и поддержанию "нормальной" коммуникации [37, p. 139–142]. Интернет рассматривается как пространство новых возможностей для развития не только публичной сферы, но и потребительского поведения [39, с. 146]. Тот факт, что многие "публичные блага", производимые в интернете, представляют собой цифровую информацию, означает их общедоступность и неисчерпаемость: обращение к информационным ресурсам одного пользователя ничуть не снижает ее доступность для других. С одной стороны, это вызывает беспокойство владельцев интеллектуальной собственности, с другой — стимулирует тех, кто заинтересован в создании "публичных благ" [16, p. 225]. Каждый день пользователи передают бесплатную информацию через электронную почту, списки рассылки, телеконференции и веб-сайты. Свободное распространение таких программных продуктов как ‘Apache’и ‘Linux’ делает их более конкурентоспособными по отношению к программам, разрабатываемым на коммерческой основе [38].
Доверие vs. обман, или истинность / ложность сигналов. В общении "лицом-к-лицу" и по телефону доступными оказываются множество коммуникативных кодов, показывающих наши идентичность и намерения. Одежда, голос, осанка, жесты передают информацию о статусе, власти и групповой принадлежности. В онлайновом общении многие коды оказываются недоступными. Взамен им создаются "виртуальные персонажи", которые и являются "действующими лицами" в процессе коммуникации [40, p. 29–30]. Вследствие технологической ограниченности мы имеем дело с редуцированными сигналами, что оставляет место для "игры идентичностями". Какая идентичность создается в онлайновых сообществах — истинная или сконструированная, ложная? Обман дает определенные преимущества участнику игры, однако эти преимущества становятся значимыми, если хотя бы часть членов сообщества подают "честные" сигналы о своей идентичности. Если ложные сигналы подаются всеми участниками онлайнового общения, то они не несут реальной информации6.
В социологических работах, использующих различение доверие / обман, очень распространена метафора театра, которая позволяет переформулировать проблему истины и лжи в терминах саморепрезентации и "игры идентичностями". "Саморепрезентация, таким образом, — наиболее значимый элемент для инициации опосредованного компьютером общения с другими людьми и для управления им" [41, с. 40]. По существу, конструируется новый объект исследования, в котором отсутствуют топики, привычные для исследований "реальности".
Интердискурсивный аспект в социологии интернета
Основной корпус публикаций об интернет выполнен в популярно-публицистическом жанре. Едва ли не классикой считаются работы о виртуальных сообществах журналиста Г. Рейнгольда [30]. Теоретическим осмыслением современных коммуникационных и информационных технологий занимались философы, социальные критики [20], теоретики литературы, исследующие гипертекстовые структуры [42]. Позднее появились академические работы Б. Вэлмана, в которых рассматривается сетевая организация "онлайновых коммуникаций". Большая работа выполнена П. Коллоком, исследовавшим проблему конфликта частных интересов в киберпространстве и возможности создания "общественных благ". Т. Постмес, Р. Спирс и М. Ли проводили социально-психологические исследования онлайнового поведения. Р. Хэмман создал академический электронный журнал по социологии интернета7.
Многие исследователи интернета критикуют современное общество. Например, М. Кастельс в фундаментальной трилогии об "информационной эпохе" [43] трактует информационные технологии как инструмент "освобождения" маргинальных сообществ (особенно ярко это проявляется во втором томе о "власти идентичности"). С некоторыми оговорками можно утверждать, что в дискурсе социологии интернета преобладают идеологические схемы критики Просвещения и современности, эксплицирующие "скрытые" дискурсивные / идеологические структуры. Конструирование автономного дискурса, установление собственной терминологии и набора верований происходит за счет инкорпорирования и адаптации других дискурсов. М. Фуко термином "колонизация" обозначает установление гегемонии определенного видения мира. Именно этот процесс, правда, в локальном масштабе происходит с дискурсом социологического исследования интернета. Телекоммуникация опирается на компьютерные технологии, а социология интернета — на нетехнологический дискурс, колонизирующий образы и термины теории дизайна, искусства, коммуникации и даже философии. Исследователи заимствуют и деконструируют традиционные тропы — образы и риторические элементы, принятые в устоявшихся дискурсах.
На этапе становления дискурса интернета доминирует технологизированных язык, формирующийся под влиянием субкультуры киберпанка и профессиональных программистов. Возникновение интернета описывается как результат взаимодействия растущей "высокотехнологической промышленности" Силиконовой долины с социально-политическими идеями калифорнийской контркультуры. Построение новой компьютерной реальности оказывается новой формой технологической утопии. Опыт виртуальных коммуникаций сравнивается со зрительными образами, возникающими в измененном состоянии сознания [44, p. 71], и появляется тревога по поводу интернет-аддикции, особенно характерная для популярного и социально-психологического текстов.
На формирование социологического дискурса об интернете оказывают влияние и "государственные идеологии". Одну из наиболее распространенных метафор в описании виртуальных коммуникаций — "информационная суперавтострада" — ввел в оборот Альберт Гор. Эта метафора конкурирует с многими другими неологизмами, подчеркивающими различные аспекты сетевых технологий ("киберпространство", "сеть", "онлайн" и "паутина"), и с макросоциологическими образами прошлых десятилетий: "глобальная деревня" М. Маклюэна (1964), "эра информации" Т. Хелви (1972), "информационная революция" Д. Ламбертона (1974), "сетевая нация" С. Хилтца и М. Туроффа (1978), "информационное общество" Дж. Мартина и Д. Батлера (1981) [45]. Важный элемент дискурса — ссылки на художественную литературу, особенно в топиках, связанных с различением письменное / устное. Цитируются современные литературные экспериментаторы (А. Роб-Грийе, М. Сапорт, М. Павич и Х. Кортасар); литературоведы, переключившие внимание с автора на читателя (Р. Барт, В. Изер и У. Эко); модернисты Дж. Джойс, В. Вульф и У. Фолкнер; нарративная эксцентрика Ф. Рабле, М. Сервантеса и Л. Штерна. Но ни одна метафора не превосходит по своей значимости появившийся в конце 1940-х гг. в сборнике рассказов Х.Л. Борхеса образ "сада расходящихся тропок" [46, p. 119]. Сильнейшее влияния на социологический дискурс об интернете оказал М. Маклюэн своим расширенным определением медиа и утопией "глобальной деревни", которая была едва ли не важнейшей вдохновляющей идеей в развитии компьютерных технологий [47; 48].
В социологии интернета явно конституируются "тесные отношения" с дискурсами политики, контркультуры, художественной литературы. В становящемся дисциплинарном корпусе литературы выделяются следующие "идеологически" маркеры: (1) ссылки на "эксплицитно идеологические" социально-философские, политические и художественные работы; (2) терминология критической теории ("эмансипация", "реификация", "киберкапитализм"), постмодернизма ("симулякры", "ризоматичность") и т. п.; (3) идеологическая ангажированность в проблематизации одного из полюсов "базовых различений". Одни авторы думают о том, как расширить возможности активного участия пользователей сети, другие, напротив, — о том, как навести больше порядка (оппозиция "свободы — контроля"); в оппозиции "частного — публичного" исследователи электронной коммерции ищут новые возможности для продвижения частных интересов, а внимание исследователей некоммерческих организаций в сети больше привлекают условия предоставления "общих благ" и удовлетворения "общих интересов".
Для формирования систематической модели артикуляции интердискурсивных элементов в социологическом исследовании интернета требуется выстроить "карту", показывающую соотношения между "маркерами" и определенными "идеологическими схемами". Тогда все эмпирически находимые ссылки можно будет разделить на "идеологически нейтральные" (например, на экспериментальные работы) и "идеологически окрашенные" (например, на пропросвещенческие и контрпросвещенческие).