А.Г. Танхилевский
Эмансипация — тема, мимо которой в наши дни трудно пройти. Но затронув её, мы оказываемся затронутыми ею. Только что оставленный нами век был, несомненно, веком эмансипации. Но и в новом почти каждый из нас так или иначе вовлечён в эмансипационный процесс или сталкивается с его результатами.
Простой обзор словарей и энциклопедий даст нам немало различных значений и трактовок. На первый взгляд, общим для всех источников местом будет определение эмансипации как освобождения от угнетения.
Само это слово происходит от латинского глагола emancipare — освобождать ребёнка от отцовской власти или, в более широком смысле, отказываться от каких-либо полномочий или прав собственности, причём формально эти полномочия и права не уничтожались, а передавались другому лицу, и «эмансипируемый» таким образом обретал не свободу, а нового властителя. Подобное действие — отказ от своих полномочий и передача их другому лицу — было юридическим актом, зафиксированным ещё в законах Двенадцати Таблиц, и называлось emancipatio. Позднее об эмансипации стали говорить не только применительно к римскому праву, называя так аналогичные действия в других правовых системах, например в германском праве. Затем, в конце XIX — начале ХХ веков под детской эмансипацией стали понимать освобождение детей бедноты от непосильного — наравне со взрослыми — труда.
Определение римского права не менялось на протяжении веков, оставаясь термином юристов или историков. Ситуация изменилась, когда в 1828 году протестантам, а в 1829 — католикам Великобритании и Северной Ирландии были предоставлены избирательные права и право занимать должности в парламенте. Раньше этими правами пользовались только прихожане англиканской церкви.
Затем, после июньской революции 1830 года, впервые появляется словосочетание «эмансипация женщин», хотя идея избавления женщин от угнетения была сформулирована раньше, после Великой Французской революции, когда в 1793 году Олимпия де Гуж в «Декларации прав женщин» потребовала предоставления женщинам свободы собраний, активного и пассивного избирательного права и допущения к занятию государственных должностей.
Маркс был одним из первых, кто широко, повсеместно употреблял этот термин в философских, экономических, социологических трудах. Он дал развёрнутый обзор эмансипации буржуазии и пролетариата, эмансипации евреев и христиан, эмансипации государства, разработал типологию эмансипации — политическая, государственно-гражданская, религиозная, социальная эмансипация. Однако мы не можем здесь говорить о введении нового понятия в философский дискурс: Маркс нигде не даёт не только глубокого философского анализа природы эмансипации, но даже простого определения её. Возможно, Маркс сам не замечал собственного нововведения. Получивший юридическое образование, он мог воспринимать этот термин как заимствованный из римского права и перенесённый на современную почву без изменения его первоначального значения. По крайней мере, приняв это объяснение, мы не исказим его концепцию: трактовка эмансипации как избавления от изначально присущей зависимости, не влекущего за собой полного освобождения, прекрасно вписывается в теорию Маркса.
Примерно в то же время эмансипацией стали также называть освобождение рабов, как массовое, в масштабах отдельных государств или колониальных территорий, так и единичное. Впервые термин «эмансипация рабов» был употреблен в отношении рабов британских колоний, освобождённых в 1833 году. Указ об освобождении рабов в США, изданный А. Линкольном в 1863 году, назывался «Провозглашение эмансипации». В английском языке термин emancipation обозначает также и освобождение русских крепостных крестьян в 1861 году.
Однако вскоре, когда древнеримские дети, католики и рабы уже были освобождены, а женские движения начали своё бурное развитие, под эмансипацией стали понимать почти исключительно борьбу женщин за свои права. Остальные смыслы были вытеснены из обихода.
С течением времени появились новые значения. В современной политологии говорят об эмансипации общественных организаций, политических партий или движений, подразумевая обретение ими политической самостоятельности, их институциализацию, становление и эволюцию их идеологий и практик.
Кто-то, возможно, не увидит между этими примерами эмансипации ничего общего, кроме освобождения субъекта от зависимости. Проанализировав и сравнив их, я прихожу к выводу, что эмансипация есть явление целостное и вполне определённое, совершенно особая форма освобождения, предлагающая (а затем и навязывающая) нам особое понимание свободы. В какой бы области человеческой деятельности не протекал её процесс, она имеет единую структуру и четкие, её собственной сущностью определённые границы.
Поскольку эмансипация — это одна из форм освобождения, для выявления её природы необходимо ответить на следующие вопросы: каков субъект эмансипации или, другими словами, кто обретает свободу в процессе эмансипации; от чего он эмансипируется, что выступает источником несвободы; какие цели ставит он перед собой и как они достигаются, в каких пространствах происходит этот процесс, каковы его возможные результаты и существует ли критерий эмансипированности.
Первая ассоциация, возникающая, полагаю, у большинства из нас при слове эмансипация — феминистские движения. Соответственно, субъектом эмансипации чаще всего выступает женщина. Однако, эмансипироваться могут также и мужчины. Современные гендерные исследования рассматривают борьбу за свои права гомосексуалистов, лесбиянок (реже — других сексуальных меньшинств) и бисексуалов как специфические виды эмансипации. Я уже говорил об эмансипации католиков, протестантов и евреев. Можно также найти упоминание об
эмансипации мусульман. Маркс, кроме уже упомянутых форм эмансипации, писал об эмансипации граждан. Эмансипированы могут быть рабы или крепостные крестьяне. В современных западных (в основном американских) исследованиях по проблемам прав человека говорится об эмансипации негров в странах с преобладающим белым населением. Субъектом эмансипации могут выступать буржуазия и пролетариат, профессиональные сообщества, отдельно от последних — художники, средний класс, беднейший класс, дети, старики, человеческие ресурсы. Политология исследует эмансипацию политических партий и движений, общественных организаций, народов, территорий.
В первый момент может показаться, что между всеми субъектами эмансипации нет ничего общего. Их объединяет то, что все они — коллективные общности. Нигде в этом списке не упоминается отдельный человек, нигде речь не идёт об эмансипации личности. Эмансипируется всегда группа, сообщество, коллектив. Индивид может лишь входить в эмансипирующееся сообщество, быть его частью, но сам он не эмансипируется.
Каждая такая группа репрезентирует какое-нибудь качество, какой-нибудь отдельный признак всех её членов, но только один. Понимаю, что для того, чтобы быть отнесённым к какой угодно из этих групп, необходимо быть носителем целого набора признаков, иногда весьма обширного. Исчерпывающие определения еврея, негра, лесбиянки, фашиста, пролетария могут занять не одну страницу, а такие понятия как женщина или художник просто невозможно описать конечным количеством слов. Однако все признаки из этого набора, в конце концов, могут быть сведены к одному единственному (ведь именно поэтому они и используются для его определения). Мы знаем, что человек, все предки которого родом из Африки, причём не из северной её части, обладающий тёмной кожей и определённой формой носа, губ и т. д. — негр. Точно также мы знаем, что человек, способный создать произведение искусства и реализующий эту способность — художник. Таким образом, все признаки, входящие в этот вышеупомянутый набор признаков, служат для определения (или,
если хотите, формирования) одного более общего, объединяющего их признака, к которому они все могут быть сведены.
Но обладает ли этим же свойством тот общий признак, к которому сводятся несколько частных? Можем ли мы также свести несколько таких признаков к ещё одному, ещё более общему признаку? Как мы можем назвать женщину, художницу, гражданку Франции, живущую в Берлине, при этом негритянку, лесбиянку и троцкистку? Разумеется, никак, поскольку набор таких признаков ни к какому общему признаку несводим.
Однако мы не найдём случаев эмансипации, в которых её субъект обладал бы сразу двумя одинаково значимыми и репрезентируемыми характеристиками. Представители эмансипационных движений всегда группируются по одному признаку. Это значит, что все другие их признаки игнорируются. Каждый из них в отдельности обладает многими качествами и может быть очень развитой личностью, но все вместе они — только женщины, или только католики, или только буржуазия. Но отдельный человек не может быть только женщиной или только католиком. И если мы определяем эмансипацию как одну из форм обретения свободы, мы должны признать, что для эмансипации отдельного человека необходимо его всестороннее, целостное освобождение, в проекте которого учтены все характеристики его личности. Эмансипация не даёт такого освобождения, потому что она не освобождает человека. Человек не эмансипируется, эмансипируется некий абстрактный конструкт, в реальности существующий только разобранным на части, а в процессе эмансипации образующий единое, изолированное от человека тело.
Итак, субъект эмансипации можно определить как сообщество или, употребив распространённый ныне термин, как коллективное тело. Далее нам предстоит ответить на вопрос, от кого он эмансипируется.
Поскольку коллективное тело, выступающее субъектом эмансипации — это абстрактная конструкция, объединившая в себе некое качество, в реальности разделённое во многих людях, человек не может выступить для него источником несвободы. На эту роль подходит лишь