Ганцева Л.М.
Как следует из Конституции РФ, конструкция новой системы современного российского общества предполагает формирование гражданского государства, основанного на приоритете права. Однако правовое государство невозможно построить без соответствующей социальной базы, которая должна опираться на сознание людей, живущих в данном обществе. Отсутствие социальной базы препятствует формированию правового государства.
Для формирования в недрах гражданского общества демократического правового государства необходимо, чтобы в его лоне родилось такое общественное сознание, которое было бы проникнуто уважением к праву, чтобы это уважение привело к такому состоянию всего общества, при котором оно в целом будет “пронизано” юридическими принципами и понятиями.
В идеальном государстве, полагал Гегель, происходит своего рода синтез, слияние двух начал: его парадигма государственности рассматривает индивида в двух ипостасях: как единицу гражданского общества и как сознательного гражданина государства.
Сознательное осуществление гражданских прав и выполнение правовых обязанностей в рамках отдельного общества связано с наличием определенного уровня правового сознания. Великий русский философ И.А.Ильин писал, что “человеку невозможно не иметь правосознания; его имеет каждый, кто сознает, что, кроме него, на свете есть другие люди. Человек имеет правосознание независимо от того, знает он об этом или не знает, дорожит этим достоянием или относится к нему с пренебрежением. Вся жизнь человека и вся судьба его слагаются при участии правосознания и под его руководством; мало того, жить - значит, для человека жить правосознанием, в его функции и в его терминах: ибо оно остается всегда одною из великих и необходимых форм человеческой жизни” [1, с. 155.]. Из данного высказывания, на наш взгляд, вытекают следующие характеристики правосознания.
Во-первых, правосознание есть специфическая форма общественного сознания. Оно включает в себя правовые знания людей, их мышление, чувства и эмоции, а также определяет их отношение к окружающим правовым явлениям.
Во-вторых, правосознание порождено объективными условиями жизни людей, оно на всех этапах исторического развития является продуктом отражения их общественного бытия.
В-третьих, правосознание является важнейшим регулятором поведения человека в обществе. Изучая поведение отдельного человека, социальных групп, общества в целом, мы так или иначе сталкиваемся с явлениями правового осознания различного рода социальных отношений (власти и подчинения, бедности и богатства и т.п.).
В-четвертых, отражая объективные потребности общественного развития, правосознание придает человеческой деятельности в сфере действия права и общественных отношений целенаправленный характер, что позволяет направлять поведение людей в целях достижения поставленных обществом и конкретной личностью задач.
В-пятых, правосознание является одной из форм человеческой жизни. Ни один из видов человеческой деятельности не мыслим без ее оценки сознанием личности. Никакая деятельность не мыслима вне сознания. Безусловно, само сознание подвержено влиянию (и очень сильному) со стороны социальной действительности, но и сама действительность является воплощением мыслей и идей тех же личностей.
Аккумулируя характеристики правосознания, можно сказать, что правосознание в многообразии форм своего проявления оказывает регулятивное влияние на функционирование всей социальной системы в целом.
Первой чертой, отражающей специфику российского правосознания, является его слабость, историческая несформированность, социальная “некоренность”. Эта слабость выражается в том, что закон в историческом развитии России всегда воспринимался как чуждая, внешняя и давящая сверху сила (из-под которой простому человеку надо уметь увертываться), в нем никогда не видели права самого гражданина, гарантированное государством и обществом. Это объясняется тем, что закон в России и до и во время Советской власти был государственно ориентированным и государство защищающим.
В свое время П.Я.Чаадаев, побывавший в странах Западной Европы, негодовал по поводу отсутствия в России элементарных идей о долге, справедливости, праве, порядке и пенял на несформированность “определенной сферы существования”, т.е. гражданского общества. Модель идеального общества, в представлении философа-западника, должна покоиться на трех основаниях: разумности бытия, высоком уровне просвещения и культуры, отлаженных юридических отношениях и развитом правосознании [2]. Именно последнего компонента - развитого правосознания - нет в России сегодня.
Вторая причина несформированности российского правосознания - этатистский тип сознания, истоки которого проявляются в исторических особенностях развития, в специфике уклада жизни, в менталитете.
Дефицит права и правосознания в России имеет отдаленные корни, которые уходят в историю Российского государства.
В дореволюционной России общество воспринималось как патриархальная общность. Власть в этой общности предстает в виде патриархальной формы, в которой Первое Лицо - Царь - скорее выступает в роли “отца”, чем официального главы государства. “…Государственная власть мыслилась как главный стержень всей общественной жизни… она складывалась на основе эксплуатации патриархальной идеи отношения человека и власти как отношений детей и родителей, подразумевающей хорошее, отеческое, справедливое правление хозяина-отца” [3]. В правосознании людей значительной была дихотомия “отец - дети”, и как следствие - представление об отеческом отношении Царя к народу (“царь-батюшка”), который был воплощением правды в обществе. Такая власть может все. Она накормит, напоит, оденет, скажет, как надо жить. Напротив, все официальное, формализованное, выходящее за пределы патриархальных структур, встречается с подозрением, воспринимается как чуждое. Здесь и заключено объяснение того, почему население, относясь к главе государства, как к “своему”, не считает “своим” чиновника, всякого рода “начальство”, аппарат власти.
Исторически возникшая в условиях натурального хозяйства община, которая основывалась на коллективной собственности на землю и общественном самоуправлении, и сегодня склонна к уравнительности. Она отрицательно оценивает инициативу, предприимчивость, предпринимательство. В общинном сознании распространено убеждение, что источник богатства – всегда либо кража, либо эксплуатация. С большим сомнением относится большинство населения к частной собственности. Разве не об отсутствии основных составляющих гражданского общества говорит граф Витте: “Горе стране, которая не выпестовала в своем народе уважение к закону и собственности, а напротив, установила самые разные формы коллективной собственности, не определенной должным образом в законе, а скорее управляемой обычаем или даже произволением частного лица. В такой стране рано или поздно могут случиться такие печальные события, которые прежде были неизвестны” [4].
Формирующееся в XIV-XVI вв. русское общество было социоцентричным. Человек в таком обществе поглощен социумом, между индивидом и обществом нет непримиримых противоречий. В таком обществе доминирует установка “быть как все”, человек не ощущает себя личностью. Личность растворялась в общине. Коллектив подавлял личность как таковую.
“Русский человек, - отмечал Н.А.Бердяев, - не чувствует себя в достаточной степени нравственно вменяемым, и он мало почитает качества в личности. Это связано с тем, что личность чувствует себя погруженной в коллектив, личность недостаточно еще раскрыта и сознана... Русский человек не чувствует неразрывной связи между правами и обязанностями, у него затемнено и сознание прав, и сознание обязанностей, он утопает в безответственном коллективизме...” [5]
“С русским коллективизмом связано и отрицательное отношение к праву, смешение права с моралью... Но отрицание права, которое у русских шло справа и слева, есть отрицание личности, порабощение ее коллективу... Русские смешивают право с моралью и ставят судьбу личности в зависимости от нравственного сознания людей, от их добродетелей... Такое отрицание права есть знак ослабления личного самосознания...” [6, с. 40] В связи с этим обратим внимание на еще одну особенность российского правосознания - неразрывную связь права с нравственными духовными началами, более того, с христианской добродетелью.
В правосознании россиян нравственное право в целом всегда доминировало над юридическим. Поступать по законам совести, а не по писаным законам было общепринято в России. Это, кстати, также является одной из причин пренебрежительного отношения россиян к юридическим нормам и законам, а особенно к тем из них, которые расходятся в той или иной мере с нравственными нормами.
Кроме того, в социоцентричном обществе ценность свободы заменяется ценностью воли, которая блокирует всякую индивидуальность, активность людей.
Действительно, мечта о свободе издавна жила в русском народе, обреченном историей на многовековую зависимость от деспотической власти царя, чиновника, помещика. Но мечтал он не о свободе в западном понимании, предполагающем ее включение в определенный общественный порядок, регулируемый законом, в систему политических и правовых институтов. Свобода “по-русски” выражалась понятием “воли”. Эта чисто индивидуальная, не ограниченная социальными нормами и законом свобода представляет собой преимущественно стремление к бегству от общества, а не к установлению альтернативного общественного порядка. То есть для русского человека место свободы занимает “воля” как свобода лишь для себя и безразличие к чужой свободе, приводящее к беззаконию, произволу и анархии.
Для россиянина была характерна фетишизация власти, которая ставила ее выше закона. “Примат государства над законом порождал, с одной стороны, правовой нигилизм и произвол, а с другой - азиатскую покорность” [3].