Фокус-группы и обыденные речения
Прагматика говорящих. Что же представляют собой диалоги, возникающие во время проведения фокус-группы, с точки зрения прагматики? Если включенное наблюдение направлено на обычные речевые акты с естественным преобладанием ближней прагматики, то фокус-группы представляют собой инициированные и управляемые диалоги на заданные темы ("Поговорим о …"). Спонтанность такой речи с точки зрения ближней прагматики весьма проблематична и в пределе приближается к уровню школьных "диалогов" на иностранных языках, где ближняя прагматика сведена к нулю: Петя не хочет знать, как Саша провел каникулы (он, если нужно, спросит Сашу об этом на перемене по-русски и в рамках другой дискурсивной стратегии). Главное в таких диалогах — порождение правильных высказываний. Однако спонтанность той же речи в отношении дальней прагматики значительно выше. Хотя модератор и совершает нечто вроде обхода темы по периметру, в ходе диалога все время возникают ситуации, в которых "вспоминаются" и эксплицируются те или иные мыслительные ходы, связанные с темой.
Если респондент непосредственно говорит с чиновником (включенное наблюдение), он имеет свои ярко выраженные коммуникативные и некоммуникативные цели, продиктованные ситуацией. Его речь выстраивается в соответствии с его иллокутивными намерениями и ожидаемым перлокутивным эффектом. Если же респондент говорит о чиновниках в ходе фокус-группы, его цель — репрезентация себя и своего "мнения" (последнее может быть "отредактировано" в самопредставление). Перлокутивный эффект достаточно иллюзорен. К сожалению, грибоедовское "шумим, братец, шумим" вполне относимо к тому, что происходит на фокус-группах. Тем не менее такая методика существует и позволяет выявлять мнения, потому что, как сказано в учебном пособии, посвященном методу фокус-групп, "задачей качественных методов является формирование списка так называемых “гипотез существования”, то есть списка мнений, оценок или высказываний, существующих в обществе и, предположительно, имеющих не нулевую степень распространения" [23, с. 37]. Далее читаем: "При этом, как отмечает Д. Темплтон, предпочтительнее ошибиться, выявив несуществующий или малозначимый фактор, чем упустить высокозначимый". Наше утверждение состоит в том, что если эти "гипотезы существования" могут быть признаны как мнения и оценки, то с не меньшим основанием они могут быть признаны как высказывания, выявляющие часть концептосферы.
Задача социолога — выявить, что думают сейчас в обществе о чиновниках. Задача лексикографа или культуролога, ориентированного на выявление концептосферы — узнать, как обычно развивается тема "чиновники". Суть проблемы заключена именно в этом "обычно". Вопрос в том, насколько присутствие модератора и сиюминутный контекст влияют на эту обычность. И хотя "предпочтительно ошибиться, включив малозначимый фактор", еще предпочтительнее не ошибаться. Представляется, что если вообразить себе описание ситуации "чиновники" как фрейм, то очень маловероятно, что в течение нескольких лет поменяются слоты этого фрейма. Гораздо вероятнее, что поменяется наполнение этих слотов, в особенности на уровне персоналий или уникальных событий ("историй"), имеющих собственные имена и связанных опять-таки с персоналиями. Изменение структуры самого фрейма сигнализирует скорее всего о наличии культурного слома. Хотя фрейм "чиновники" в советское время имел несколько иную структуру, чем сейчас, можно попытаться выявить общее ядро. Но все же актуальней представляется репрезентация концептосферы людей определенной эпохи. Резкие изменения внутри темы связаны либо с границами эпохи (что наиболее вероятно), либо с радикальными изменениями, касающимися именно данной сферы жизни. Последнее всегда легко проверить.
Тематическая номинация и проблема ее представления в атласе. Мысль о тематической номинации тесно связана с идеями концептосферы, фрейма и семантического поля, а также с риторической категорией "общего места" (топоса). Понятие концептосферы было введено Д.С. Лихачевым и толковалось им как "столкновение словарного значения с личным и народным опытом человека", как потенции, заложенные в словарном значении и влекущие за собой шлейф культурных ассоциаций и т. д. [24]. В идее концептосферы особенно привлекательной представляется ориентация на целостность культуры и человека, что может быть противопоставлено "инженерному" подходу к социальным явлениям.
Вводя понятие фрейма, сыгравшее огромную роль в когнитивной науке, Марвин Мински исходил из простого соображения: распознаваемый образ состоит из узлов, часть которых может быть скрыта. По всему фрейму восстанавливаются те части объекта или ситуации, которые не заданы эксплицитно [25]. С помощью этой идеи искусственные системы, например, могли отвечать на вопросы к тексту, используя слова, конструкции и знания, которые непосредственно в тексте не присутствовали. Концептосфера языка представляет собой своего рода фрейм культуры. Формально расписать этот фрейм на слоты не представляется возможным, но элементы, присутствующие во фрейме национального языкового сознания и отсутствующие в конкретном тексте, позволяют глубже понять последний. Подобный подход вычитывается из распространенного словосочетания "культурный контекст".
В русле этого подхода лежит и идея семантического поля, где с самого начала подчеркивалась важность положения слова по отношению к другим словам [26]. В первоначальном, трировском, варианте понятие "поле" подразумевало только влияние парадигматических связей на объем значения слова. Если один респондент оценивает события по шкале "хорошо — плохо", а другой по шкале "отлично — хорошо — плохо", то, очевидно, что ответ "хорошо" у разных респондентов имеет разный смысл. Следовательно, интерпретация ответов зависит от знания парадигм обоих респондентов. В синтагматическом, порциговском, варианте поле еще ближе к концептосфере. Смысловые связи типа "собака — кусаться" или "собака — выгуливать", на которые обратил внимание Порциг [27], имеют прямое отношение к фрейму. Например, в ответ на реплику: "Я завел собаку" искусственная система, вооруженная фреймом "собака", может спросить: "Кто ее выгуливает?" Понимание текста о чиновниках не может не включать связь "чиновник — взятка", независимо от того, говорится ли в тексте о взяточниках или, напротив, о чиновниках, которые взяток не берут.
Задолго до представления о фрейме или поле подобные вопросы решала риторика в связи с так называемым "изобретением мыслей". Категория "общее место" (топос) как в риторическом, так и в житейском смысле предполагает, что любая тема может быть проработана заранее априорно заданными мыслительными ходами, наличие которых не рекомендуется игнорировать. Знание о концептосфере личности, социальной группы или всей национальной культуры помогает более адекватно интерпретировать ответы этой личности, людей этой группы или носителей этой культуры.
Понятие концептосферы шире введенного выше понятия символосферы. Символосфера отвечает за адаптацию нового и отражает преимущественно парадигматические отношения (например, отнесение видового понятия к родовому). Концептосфера отвечает за всю картину мира и отражает как парадигматические, так и синтагматические отношения. Символосфера вложена в концептосферу, является ее составной частью. В дополнение к символосфере целесообразно рассмотреть некую актуальную часть концептосферы, а именно ту, которая отражает типичные мыслительные ходы, связанные с какой-либо темой. Развертывание темы отвечает не на вопрос: "Что такое интеллигенция?", а на реплику: "Поговорим об интеллигенции".
Подобно тому, как мы номинировали смыслы слова, могут быть номинированы темы, возникающие в связи с развертыванием некой общей темы. Если носителем смысла выступал перифразис или дефиниция, то носителем темы выступает мотив (в литературоведческом смысле слова). Таков, например, мотив (микротема) "взятки" в теме "чиновники", мотив "порчи нравов" в теме "цензура". Скажем, в связи с темой "цензура" нас уже не будет интересовать ни то, через что определяется "цензура", ни то, какие смыслы вкладываются в понятие "цензура", но то, какие темы поднимаются в связи с концептом "цензура". Так, в связи с "цензурой" встает вопрос о "свободе слова", о "журналистах", о "порче нравов", о "дискредитации", "тоталитаризме" и т. п. Обращение темы в публичном пространстве, ее актуализация в нем, неизбежно вызывает в сознании весь фрейм "цензура". Наивно думать, что защитник ужесточения цензурных запретов не столкнется с темой тоталитаризма, будет ли он ее поднимать (что риторически выгодно для него) или нет. Сторонник отмены цензуры непременно столкнется с темой "порчи нравов" или "нагнетания отрицательной информации" также независимо от того, будет ли касаться этих тем он сам (что было бы риторически правильно) или нет.
Семантическая предикация и проблема ее отражения в атласе. Если в отношении номинации важно перечислить микротемы, связанные с данной темой, то в отношении предикации важно выделить связанные с ней суждения, сентенции. Последнее уже непосредственно касается аргументативной стороны и подчинено риторической задаче. В каждом тематическом поле существуют некоторые утверждения, предицирующие тему, — семантическая предикация.
Если подойти к развертыванию темы с позиции концептосферы, то различие между номинацией и предикацией будет то же, что и различие между фразеологией и паремиологией, связанной с каким-либо словом. Так, слово "рубашка" вызывает ассоциацию не только с фразеологической единицей "родиться в рубашке", но и с пословицей: "Своя рубашка ближе к телу". Естественно, что для интерпретатора текста интересней фразеология, ибо без ее знания невозможно, например, понять текст на иностранном языке. Скажем, в результате дословного перевода с английского вместо "родиться в рубашке" может появиться неясное выражение "родиться с серебряной ложкой во рту". Пословица же интереснее с риторической точки зрения. Недаром в древних риторических трактатах паремия (пословица) рассматривалась наряду с фигурами речи. Ссылка на пословицу, афоризм, крылатое слово всегда обладала силой аргумента. При "концептосферном" подходе мы можем обозначить наш интерес как выявление сентенций, связанных с темой.