В философской повести Вольтер не стремился к всестороннему изображению характеров, - это не входило в его задачи. Главное для него -целеустремленная и последовательная борьба против враждебных ему идей,против мракобесия и предрассудков, насилия, изуверства и угнетения.
Решая эту задачу, философ создает гротескно-сатирические, пределено заостренные образы.
Борясь против темных сил феодально-абсолютистского строя Вольтер в философской повести был неизменным пропагандистом просветительских идей и научных представлений о мире.
Повести Вольтера немногословны. Каждое слово несет в себе большую смысловую нагрузку. Он терпеть не мог болтливых авторов многотомных романов, издаваашихся в его время. "Жестоко заставлять такого живого человека, как я, читать целых девять томов, в которых ровно ничего не содержится", - писал он своей приятельнице госпоже де Дюфан.
6. ВОЛЬТЕР В ИДЕЙНОЙ ЖИЗНИ РОССИИ_2.
В России при жизни своей Вольтер вызвал живой интерес. Он привлек к себе внимание русских писателей, поэтов, ученых. Знаменитый сатирик Антиох Кантемир был первым русским, завязавшим непосредственные связи с французсским просветителем. Они обменялись любезными письмами. Дело касалось родословной князейКантемиров, о которой мимоходом сообщал Вольтер в своей книге "История Карла XII" (первое издание 1731г.). Позднее Кантемир, живя в Париже (он был русским послом во Франции), перевел стихотворение Вольтера "Две любви" на русский язык и послал перевод в Россию, адресуя его М.Л. Воронцову.
Знал Вольтера и М.В. Ломоносов. Один из его отзывов о французсском писателе суров и неодобрителен. Вольтер в ту пору жил в Берлине, находясь на службе у Фридриха II. Всем известно было пренебрежительное отношение прусского короля к России. Ломоносову, который к тому же сам лично пострадал от прусского деспотизма, это было известно больше, чем кому бы то ни было. Прочитав подобострастное стихотворение Вольтера "К прусскому королю" (1751), Ломоносов послал его И.И. Щувалову с резко отрицательным отзывом.
"Приличнее примера найти во всех вольтеровских сочинениях невозможно,где бы виднее было гео полоумное остроумие, совестная честность и ругательная хвала, как в сем панегирическом пасквиле". Однако потом,когда Вольтер изменил свое отношение к Фридриху, Ломоносов перевел стихотворение французсского поэта, посвященное тому же Фридриху, начинающееся словами: "Монарх и Философ, полночный Соломон".Стихотворение это появилось в 1756 г. В нем прусский король уже резко осуждался Вольтером как организатор смут и захватнических войн. Вольтер, опасаясь неприятностей, отказался от авторства. М.Л. Воронцов в письме к Ф.Д. Бехтееву сообщал в декабре 1756 г.: "При сем же для любопытства вашего посылаю полученные здесь вирши, якобы от господина Вольтера сделанные и чрез господина Ломоносова на русские переложены: а правда ли, что оные от Вольтера сочинены, о том вы лучше сведать можете".
Стихи действительно принадлежали Вольтеру и впоследствии вошли в полное собрание его сочинений. Ломоносов давно уже неодобрительно глядел на деятельность Фридриха II, возомнившего себя великим полководцем. В одной из своих од он осуждал захватническую политику прусского корооля. Теперь он с увлечением принялся за перевод стихотворения Вольтера.
Несчастливый монарх! Ты лишне в свете жил,
В минуту стал лишен премудрости и славы,
Необузданного гиганта зрю в тебе,
Что хочешь отворить путь пламенем себе,
Что грабит городы и пустошит державы,
писал Ломоносов. Характерно, что Ломоносов оставил без перевода строки, в которых Вольтер воздавал хвалу первоначальной деятельности Фридриха ("Ты больше не тот герой, тот венчальный мудрец, который был окружен изящными искусства и которому всюду сопутствовала победа"). Покровитель и друг Ломоносова, просвещенный русский аристократ И.И. Шувалов был с Вольтером в оживленной переписке по поводу предпринятой французсским философом "Истории России при Петре Великом".
По настоянию Шуваловав Елизавета поручила написание истории Петра Вольтеру. Этому выбору способствовал Ломоносов, писавший Шувалову, что "к сему делу, по правде, господина Вольтера никто не может быть способнее". Шувалов снабжал французсского историка обширной документацией,побывал у него в Фернее и был принят весьма радушно. Вольтер посвятил И.И. Шувалову свою трагедиб "Олимпия". В книгах, принадлежащих Вольтеру, ныне хранящихся в Санкт-Петербургской библиотеки имени Салтыкова-Щедрина, имеются пять томов, содержащих сто двадцать документов,касающихся эпохи Петра I, присланных в свое время Шуваловым Вольтеру;книгу Вольтера о Петре I рецензировали и корректировали академики Ломоносов, Миллер и Тауберт, сообщая автору свои замечания. В 1746 г. в связи с избранием его почетным членом Российской академии наук Вольтер писал: "Я в особенности проникнут уважением к русской академии, которая родилась вместе с империей Петра Великого и была создана в Санкт-Петербурге, на месте, до того едва известном в Европе, где не было и признака города или деревни".
В библиотеки Академии наук (Санкт-Петербургское отделение) храняться четырнадцать писем, полученные в свое время А.Р. Воронцовым от Вольтера, с которым он был знаком лично, побывав у него в Фернее в 1760 г. А.Р. Воронцов был большим почитателем таланта французсского просветителя. С Вольтером были знакомы русский посол в Голландии Д.
Голицын, князь Юсупов, княгиня Дашкова-Воронцова и другие. "Двор Екатерины II превратился в штаб-квартиру тогдашних просвещенных людей,особенно французсов; императрица и ее двор исповедовали самые просвещенные принципы, и ей настолько удалось ввести в заблуждение общественное мнение, что Вольтер и многие другие воспевали "северную Семирамиду" и провозглашали Россию самой прогрессивной страной в мире, отечеством либеральных принципов, поборником религиозной терпимости", -писал Ф, Энгельс.
Аристократы русские, стремившиеся завязать с Вольтером дружеские связи, подражали Екатерине II. Они вовсе не сочувствовали его просветительской деятельности, игнорировали подлинный смысл его политических выступлений. Им, в сущности, не было никакого дела до Вольтера и его просветительства. Но слыть за "вольтерьянца" в ту пору было признаком хорошего тона в дворянских салонах Петербурга и Москвы, и дворяне "вменяли себе стыд не быть одного мнения с Вольтером", - писал Фонвизин.
Однако было бы несправедливо относить всех представителей русской интеллегенции XVIII в., вышедшей из аристократической среды, к категии подобострастных подражателей екатерины в их отношении к Вольтеру. Не следует забывать, что интерес к передовой культуре, образованности,просвещению от них перешел потом к декабристам. Среди русских аристократов были люди с большим научным кругозором, мечтавшие о широком развитии наук и искусства. В России к ним принадлежат, бесспорно, И.И.
Шувалов, Д.А.Голицын, А.Р. Воронцов и некоторые другие. Они следили за всеми этапами культурного развития мировой общественности, были хорошо осведомлены о всех новейших научных открытиях. О работах Ньютона знали не хуже в России, чем у него на родине. "Открытия Ньютона стали катехизисом дворянства Москвы и Петербурга", - отмечал Вольтер.
Д.А. Голицын активно участвовал в просветительском движении Франции. В 1773 г. в Гааге, рискуя навлечь на себя немилость Екатерины II,он издал сочинение Гельвеция "О человеке", запрещенное во Франции, а в годы революции, когда русские аристократы вслед за Екатериной отшатнулись от просветителей, он написал книгу "В защиту Бюффона" (1793).
Вольтер в 1760 г. написал сатирическую поэму "Русский в Париже" и выпустил ее под псевдонимом Ивана Алетова, "секретаря русского посольства". Литературная мистификация в данном случае могла внушить доверие читателю, ибо русские писали по-французсски хорошо. Стихи Андрея Шувалов, написанные на французсском языке, приписывались парижанами Вольтеру. В поэме Вольтер критикует общественные порядки, господствующие во Франции, и устами русского Ивана Алетова заключает: "Увы! То, что я узнаю о вашем народе, наполняет меня скорбью и состраданием". С Вольтером обменялся письмами Сумароков. французсский писатель в письме к нему высказал ряд интересных мыслей, касающихся теории театра и драматургии. Пьесы Вольтера неоднократно ставились на русской сцене. Впервые включил их в свой репертуар театр Шляхетского корпуса.
В XVIII столетии в русском переводе и в оригинале были поставлены пьесы Вольтера: "Альзира (1790,1795,1797), "Китайский сирота" (1795),"Меропа" (1790), "Нанина" (ставилась 6 раз в годы 1795-1799), "Олимпия" (1785), "Магомет" (в Петербурге и в Гатчине в 1785 и 1786 гг.
французсской труппой) и другие. Пьесы Вольтера пользовались большим успехом у русского зрителя XVIII столетия. Вот что сообщает об одной из них автор "Драматического словаря", изданного в 1787 г. "для любящих театральные представления": "Шотландка, или Вольной дом". Комедия в трех действиях, сочинение известного повсюду гремящего автора Вольтера, переведена на Российский язык... Представляется на Российских театрах многократно. Оная комедия много имеет в себе вкуса и расположения театра".
Русские зрители XVIII столетия очень чутко воспринимали просветительские идеи театра Вольтера, причем в театральных залах той поры явно обнаруживались различные политические лагери. Одни видели в пьесах французсского драматурга антиабсолюстистские тенденции, другие, не решаясь оспаривать авторитет Вольтера, признанного самой "государыней-матушкой", стремились затушевать подлинное идейное содержание вольтеровского театра. Весьма наглядно это выражено Сумарковым в его отзыве о постановке "Заиры" в московском театре. Антихристианская направленность трагедии Вольтера находила соответствующий отклик у зрителей. Сумароков хотел видеть в ней лишь апологию христианства и возмущался теми, кто иначе воспринимал ее. "Третье явление писано весьма хорошо и христианам крайне жалостно. Не плакали во время явления одни только невежи и деисты, - сообщал он о впечатлениях зрителей. - Сия трагелия весьма хороша, но я по нещастию моему, окружен был беззаконниками, которые во все время кощунствовали, и ради того вступающие в мои очи слезы не вытекали на лицо мое".