До какой же хулы удалось договориться Тейяру де Шардену! Он решил посредством своей недоказанной научной теории эволюции спасти Христа Спасителя!.. Никто, кажется, еще не объявлял себя спасителем Спасителя.
Вовсе непозволительно также говорить, будто "Христос спасает эволюцию". Никакую не эволюцию пришел спасти Сын Человеческий, но верующих в Него как в Сына Божия.
Вера Тейяра с точки зрения православного христианина помрачительна, представляет собой извращение святоотеческого наследия: "Я не думаю, что ошибусь, — пророчествует он — если скажу, что медленно, но верно происходит духовная трансформация, в ходе которой страждущий Христос... все более и более будет становиться для верующих "Тем, Кто несет и поддерживает бремя эволюционирующего мира""5, с. 208. "В наших глазах, в наших сердцах, я уверен, Христос-искупитель завершается и уясняется в образе Христа эволюции"5, с. 208.
Избави нас, Господи, от такой "духовной трансформации"! Сохрани нам, Господи, неискаженный образ Христа Твоего!
Подводя итог сказанному, отметим, что практически по всем догматическим вопросам — о творении, грехопадении, антропологии, христологии, учении о воскресении мертвых и Страшном Суде, о Церкви и другим — "христианский эволюционизм" Тейяра де Шардена коренным образом расходится с традиционным святоотеческим учением и представляет собой конгломерат еретических, вполне антицерковных представлений.
Остается только удивляться, что, несмотря на обилие серьезных догматических отступлений от Святоотеческого учения, пантеист Тейяр де Шарден все еще именуется иногда "христианским богословом".
Критика Тейяра на Западе
Отметим, что в католической среде идеи Тейяра де Шардена воспринимались как неслыханные, модернистские и еретические еще при жизни автора. Приведем некоторые любопытные факты, происшедшие после смерти Тейяра, случившиеся в 1955 году.
6 декабря 1957 года Конгрегация священной канцелярии (Санта Оффициум) предписала изъять книги Тейяра из библиотек католических духовных семинарий и религиозных учреждений, а также запретила перевод его работ на другие языки.
В 1959 году Папская богословская академия в своем журнале "Divinitas" пишет о Тейяре, что он "ничего не понимает в богословии, что он хаотически втащил естественнонаучные формы мышления и понятия в богословие и тем самым дал повод верующим к опасному соблазну".
В 1961 году Конгрегация священной канцелярии характеризует учение Тейяра как противоречащее основам католического богословия. Епископат, церковное руководство, ректоры католических учебных заведений призываются защищать души пасомых и учащихся от опасности, содержащейся в учении Тейяра.
30 июня 1962 года та же Конгрегация осудила "тягостные ошибки" тейярдизма. 1 июля 1962 года были указаны конкретные пункты учений Тейяра, "оскорбляющие католическую доктрину":
1) его эволюционистская концепция творения;
2) его концепция отношений между миром и Богом;
3) его концепция Христа, появляющегося в конце эволюции;
4) его концепция творения, Воплощения и Искупления, ибо "он не делает ясного различия между естественным и сверхъестественным";
5) его концепция взаимоотношений между духом и материей;
6) его концепция греха;
В заключении – главный упрек, адресуемый Тейяру состоит в том, что он "в некотором роде натурализует сверхъестественное… отводит миру после Бога слишком высокое место, придавая ему слишком большое значение".
В сентябре 1963 года Конгрегация священной канцелярии добилась от церковных властей Рима запрета выставлять и продавать в католических книжных магазинах труды Тейяра и работы, посвященные его творчеству, так как эти сочинения "содержат двусмысленные положения и ошибки в областях философии и религии, затрагивающих христианские идеи".
На II Ватиканском соборе завязался открытый спор между противниками тейярдизма во главе с итальянским кардиналом Руффини, французским монахом Доном Прю и группой сторонников идей Тейяра.
В апреле 1966 года кардинал А. Оттавиани в письме к католическим епископам осудил тейярдизм за пересмотр догматики в свете историзма и тейяровскую интерпритацию первородного греха.
Середина 1960-х годов ознаменовалась критикой Тейяра Э. Жильсоном, Ж. Маритеном и итальянским иезуитом Массинео [см. 6, с. 29-30]. Справедливости ради следует отметить, что к настоящему времени идеи Тейяра получили на Западе широкое распространение благодаря открытой поддержке Ватикана.
Без сомнения, православная оценка творческого наследия Тейяра должна проводиться исключительно на основании догматического учения нашей Церкви. Критика западных богословов не может считаться окончательным приговором – хотя, по совести говоря, с упомянутой критикой Тейяра от его собратьев-католиков трудно не согласиться.
Поддержка тейярдизма в Русской Православной Церкви
В недавно вышедшей (весьма и весьма смутительной) книге священника Евгения Струговщикова "Тейяр де Шарден и православное богословие" настойчиво проводится странная и совершенно несправедливая мысль, будто Тейяр был "не понят" на Западе, поскольку, дескать, был ближе по духу к православному восточному христианству. Отец Евгений пишет, в частности следующее: "В случае сопоставления "пантеизма Тейяра" с православной богословской мыслью… в плане содержания мысли мы можем найти большое количество параллелей" [6, с. 51].
"Как понималось сотворение человека на христианском Востоке? Были ли здесь авторы, которые могли бы хоть как-то быть сопоставлены с Тейяром? Нам представляется, что ответ на последний вопрос должен быть положительным. Для православного богословия, в лице св. Григория Нисского и преп. Максима Исповедника, проблема происхождения человека решалась таким образом, который отчасти сопоставим с тейяровскими воззрениями" [6, с.107].
"Царство Божие… открывается, по Тейяру, лишь при достижении творением крайней степени своей сложности. Точка Омега подразумевает слияние без поглощения, единение без смешения.
Прот. Александр Мень усматривает в этом полное согласие Тейяра со святоотеческой идеей "соборности"" [6, с.179]. Нет нужды говорить, что эти и многие подобные спекулятивные мысли отца Евгения Струговщикова совершенно не соответствуют содержанию трактатов Тейяра де Шардена. На это, между прочим, обратил внимание в (в целом хвалебном положительном) предисловии к его книге благословивший её издание епископ Венский и Австрийский Иларион (Алфеев): "Святоотеческая традиция оказала на Тейяра лишь косвенное и опосредованное влияние (что признает и сам автор настоящей книги), было бы ошибкой искать прямые параллели между Тейяром и восточными Отцами Церкви" [6, с. 6].
Выделим еще одну характерную для "православных эволюционистов" мысль о допустимости аллегорического прочтения библейского Шестоднева: "В подходе к толкованию Священного Писания Тейяра можно считать представителем александрийской традиции экзегетики. Это же его "александрийство" прослеживается и в интерпретации библейского рассказа о происхождении человека" [6, с. 106-107].
Отец Евгений Струговщиков пытается представить Тейяра большим "александрийцем", чем сами знаменитые представители александрийской богословской школы. Приведем мнения двух из них.
Святитель Афанасий Великий: "Вся видимая тварь создана шесть дней; и в первый создан свет, который и нарече Бог день; во второй создана твердь; в третий Бог, собирая во едино воды, явил сушу и произвел на ней различные плоды; в четвертый сотворил солнце и луну и весь звездный сонм; в пятый создал животных в море и птиц в воздухе, в шестой сотворил четвероногих, живущих на земле, и наконец человека" [14, с. 287].
Климент Александрийский вполне буквально, а не аллегорически трактует библейскую хронологию: "Следует, я думаю, изложить хронологию римских императоров. От Августа до Комода прошло 222 года, а от Адама до Смерти Коммода – 5784 года 2 месяца и 12 дней" [15, с.150].
Отец Евгений Струговщиков не одинок в своей попытке оправдания тейярдизма "аллегорическим" толкованием Шестоднева. Подобным образом, вполне в духе учения Тейяра де Шардена высказывался протоиерей Михаил Захаров в докладе на X Международных Рождественских образовательных чтениях: "Многие ученые и богословы видят возможные пути сближения науки и религии в аллегорическом толковании библейского текста о сотворении мира. … Это наиболее продуктивный подход, и именно им шли многие богословы от святых отцов, до современных авторов" [16, 329].
Мысль о том, что "многие богословы от святых отцов" посредством "аллегорических толкований" находили "пути сближения науки и религии" представляется нам достаточно абсурдной. Для Святых Отцов аллегорическое толкование текста было средством возведения читателя в более тонкую и возвышенную духовную среду, а не сведения содержания Слова Божия к механике и физиологии. Быть может по этой причине, никаких аллегорических толкований Шестоднева Святые Отцы нам не оставили. Если же отдельные мысли аллегорического свойства у Святых Отцов при толковании Шестоднева и встречаются, то, во-первых, они никогда не отрицают прямой буквальный смысл, и, во-вторых, являются отступлением от главной темы в сторону нравственно-философскую, но ни в коем случае не космогоническую. Предлагаемое же "аллегорическое" прочтение библейского текста в смысле более грубом, физическом, материальном, чем написано у пророка Моисея, вряд ли даже может быть названо истинно аллегорическим, но скорее должно быть признано профанирующим.