Победа демократических сил не смогла остановить обвальное развитие кризисных явлений в экономике, так как социал-демократическая идеология в принципе не имеет внятного решения экономических проблем. Именно это углубление кризиса стало отправной точкой появления на политической сцене либералов. Либеральные реформы в экономике имеют отсроченный эффект и продуктивны в долгосрочной перспективе. Первые практические шаги либералов по преодолению распада экономики вызвали естественные резкое расслоение общества, обнищание наиболее незащищенных слоев населения и, как следствие, массовый протест против социальной несправедливости. Но если действия либералов и сегодня вызывают ненависть у значительной части населения, то бездействие и беспомощность, продемонстрированные социал-демократами в период их пребывания у власти (достаточно вспомнить Москву во времена мэра Г. Х. Попова), вряд ли вызовут хоть у кого-то желание поддержать их ближайшем будущем.
Публикации данных социологических опросов, фиксирующие потребность общества в социал-демократических идеалах, кажется, вовсе не учитывают этого фактора. Кроме того, сегодня уровень развития экономики не позволяет реализовывать в полной мере даже те меры социальной защиты и поддержки, которые были приняты законодательно в прежние годы. Да и идей по стимулированию экономического роста у социал-демократов за эти годы так и не появилось (см. последние выступления М. Горбачева, Г. Попова, Ю. Афанасьева и др.). Возможно, опросы фиксируют общественную потребность в сильных профсоюзах, защищающих экономические права работников. Но доставшиеся нам в наследство от советской власти профсоюзы вряд ли смогут удовлетворить эту потребность. Они крайне политизированы и “играют” полностью в социалистическом секторе политического поля, вмешиваясь в определение прав собственности, политику регулирования тарифов и цен и т.д. и т.п. Если бы они стали активнее играть свою прямую роль в борьбе за экономические права и адекватную социальную защиту, политическая система страны стала бы гораздо более устойчивой.
Политические партии стали возникать в СССР в конце 80-х годов. Если ориентироваться только по названиям, то казалось, что весь политический спектр плотно заполнен и даже с запасом (например, если кто помнит, существовали одновременно две христианско-демократические партии). Но многочисленность партий того периода и легкость, с которой они возникали, заставляли заподозрить в них то ли коммерческие проекты, то ли создания спецслужб. Как бы там не было, большинство из них было мало различимо, и так и не заняло реального места на российском политическом поле. Возможно, это был своеобразный фальшь-старт политики парламентаризма, и рождение политических партий было преждевременным. Когда общество резко поляризовано по оси “двигаться вперед/вернуться назад”, иные идеологические различия становятся несущественными. Кроме того, сказывалась и политическая незрелость граждан, которые до того были лишены всякой возможности участия в политической жизни. Возможно, поэтому относительным успехом некоторое время пользовались популистские партии, построенные то ли по феодальному “сословно-кастовому”, то ли по корпоративному принципу: “Женщины России”, “Партия пенсионеров”, “Партия обманутых вкладчиков”, “Союз офицеров” и т.д.
Переходный период 90-х годов породил еще один, возможно, специфический феномен российской политической жизни - сменяющие друг друга “партии власти”. Эти неустойчивые ситуативные объединения нельзя назвать даже псевдо политическими, так как фактически они не предлагали никакой целостной программы, не имели внятной идеологической платформы и эксплуатировали стремление значительной части граждан к переменам. Создавались они, как правило, под лозунгами поддержки реформ (без уточнения каких) и политики Ельцина (видимо любой, так как Борис Николаевич за годы правления прошел путь от коммуниста к социал-демократу и от либерала к консерватору, то есть - полный круг в политическом поле). Реальным наполнением деятельности “партий власти” являлось стремление чиновников разных уровней отстаивать и лоббировать интересы той или иной части бюрократического аппарата. Именно идеологическая пустота позволяла им консолидировать самые разные части электората и занимать по результатам выборов заметное место в парламенте. Но именно эта пустота и безыдейность и приводила их к утрате поддержки, распаду и уходу с политической сцены. Как бы там не было, они сыграли важную роль в становлении и укреплении общедемократических ценностей и самого института парламентаризма в современной России, а также создали условия, при которых стало возможным возникновение подлинных политических партий.
Особенностью фактически всех федеральных и большинства региональных избирательных кампаний, которая сложилась в рассмотренный период, но сохраняется и до сих пор, является высокая степень зависимости результатов от уровня явки избирателей на участки для голосования. Чем ниже явка, тем более результаты выборов отличаются от структуры политических предпочтений общества, которая достаточно точно отражается в данных социологических опросов. Каковы бы не были причины этого явления, непонятно почему до сих пор законодатели никак не попытались защитить от него себя и общество. Это может быть двухэтапная процедура выборов (как во Франции, например) или иные меры, направленные против популизма и радикализма.
II.
К концу 1999 года к парламентским выборам контуры складывающейся политической системы стали более определенными, чем прежде. Это позволяет провести ее анализ во всем политическом спектре. Так как личностный фактор остается все еще особо значимым в отечественной политике, кроме политических партий необходимо особо останавливаться на позиции того или иного политика. Ниже фамилии политиков будут писаться с маленькой буквы курсивом, так как нас будет интересовать не личность конкретного политика, а его роль и функция в политическом поле.
Социал-демократический сектор к этому времени фактически опустел - сколько-нибудь значимые и пользующиеся поддержкой политические силы с этих позиций не выступали. “Яблоко” с момента своего возникновения пыталось утвердится в качестве союза либералов с социал-демократами. Это подчеркивала вторая фигура в партии - болдырев, а также политическое “происхождение” явлинского из числа советников М. С. Горбачева, работавших над программой построения “социализма с человеческим лицом”. Однако к интересующему нас времени по тем или иным причинам социал-демократические элементы и в идейном и в персональном смысле от “Яблока” дистанцировались, а идеологическая позиция партии стала более определенной. Ее можно достаточно точно обозначить как леволиберальную. В пользу этого говорит умеренный радикализм партии - вряд ли кому-нибудь удастся вспомнить сразу два случая, когда “Яблоко” смогло договориться о чем-либо с другой политической силой. Относить это на счет личностных особенностей г. Явлинского можно только в том смысле, что идея “нашла” себе вполне адекватного выразителя. Такие особенности партийной позиции объясняют, почему в голосовании по большинству принципиальных вопросов “Яблоко” часто оказывается солидарно с КПРФ. Косвенно это также подтверждается восприятием американскими левыми “Яблока” в качестве своих идейных союзников. Такой странный “центризм без партнера” (то есть без реальных социал-демократов) оказался способным мобилизовать достаточно широкую электоральную поддержку на выборах в основном за счет тех, чьи идейные корни близки к шестидесятникам.
Объединение остальной части политических сил либерального сектора в “Союз правых сил” выражало желание либералов вступить в союз с большей частью “здоровых” (то есть относительно либеральных и нерадикальных) консервативных сил, что бы успешнее противостоять в парламентской борьбе достаточно многочисленным левым(2) - КПРФ и их союзникам. Руководству блока удалось сделать почти невозможное. С одной стороны они мобилизовали большую часть известных и не очень одиозных радикальных либералов, считавших, что для торжества либеральных ценностей можно допустить и распад страны, и крушение государства (ковалев и др.). А с другой стороны сформировали и выразили позицию правого либерализма – “к правам человека через порядок и стабильность” (что нашло свое выражение, например, в позиции чубайса по чеченской проблеме) и даже привлекли в свои ряды некоторых правых консерваторов (в частности титов выглядел в то время именно так). Собственно прямо противоположное стремление к блокированию “Яблока” влево, а СПС - вправо сделало невозможным их объединение в большей степени, чем амбиции или личностные особенности их лидеров. Кроме того, их объединение скорее могло существенно сузить совокупную электоральную поддержку, а вовсе не расширить, как предполагали сторонники объединения. Благодаря всем этим факторам СПС смог добиться существенных успехов на выборах.
“Единство” в момент своего зарождения и становления заявило о себе, как о широком союзе консервативных сил. Несмотря на то, что в ходе избирательной компании его активные члены всячески старались избегать прямого идеологического позиционирования, все же их высказывания вполне укладывались в умеренный вариант консервативной идеологии с ее левым и правым вариантами. При такой идеологической широте все упоминания о социальной справедливости в лозунгах движения не вызывали ни удивления, ни непонимания. В ходе предвыборных дебатов позиция движения получила окончательное определение как “правоцентристская”, то есть лежащая между либералами “справа” и коммунистами “слева”, но все же ближе к либералам. Такое движение и его сателлиты были обречены на победу в стране уставшей от тотального беспорядка, неопределенности и непредсказуемости всех сторон общественной жизни. Однако с первых дней работы в Думе стало ясно, что “Единство” не собирается сотрудничать или согласовывать свои позиции с либералами, а все его устремления направлены влево. В высказываниях членов движения и их союзников стали проскальзывать крайне радикальные суждения (возвращение уголовного наказания гомосексуализма, снятие моратория на смертную казнь и т.д.). Это окончательно определило позицию движения как левоконсервативную.