То, что Ж. Гурвич сразу «отбрасывает», так это исключительно ошибочную, по его мнению, интерпретацию научного детерминизма; эта интерпретация не только связана с частными техническими процедурами, поле применения которых ограничено (закон, подсчет вероятности, каузальная зависимость — все это может быть различных видов), но еще идентифицирует его с монизмом и рационалистическим идеализмом «единого и универсального порядка» или «природы», и она забывает о таком фундаментальном обстоятельстве, как условия отсчета.
Настоящий кризис детерминизма, преодоление которого идет полным ходом, заключается в осознании того, что невозможно выделить детерминизм из рамок реальных и конкретных, которыми он должен управлять, так же как и множественность времен, где он помещается. То, что ведет к плюрализму детерминизмов ограниченных, относительных, варьирующих от каждой конкретной вселенной, в зависимости от каждого специфического мира, изученного частной наукой, и даже в зависимости от различных измерений, которые будут представлять интерес по отношению к нему. Отсюда исходит задача, которая чисто присуща социологии сегодня: «уточнить специфические характеристики регионального детерминизма, поставив соответствующие вопросы и принимая в расчет то, что технические методы детерминации варьируют в зависимости сообразно секторам социальных типов, перейти к исключительно другим методам, таким, как попытка описать ограничения социального детерминизма согласно случайности и взаимовлиянию человеческой свободы» [11, р. 10].
Так, приписывая универсальное значение типологическому методу, Ж. Гурвич выделяет микросоциальные детерминизмы (или типы), детерминизмы частных групп, детерминизмы социальных классов и глобальных обществ (горизонтальное деление социальной реальности).
Вертикальный срез социальной реальности, по Ж. Гурвичу, состоит в делении на глубинные уровни (от эколого-морфологической основы до коллективных умонастроений и психических актов), изучаемые глубинной социологией. Отсюда деление на микро- и макросоциологию.
4. Методы изучения социальной реальности
Социальная реальность, полагает Ж. Гурвич, может изучаться тремя различными методами.
Первый из этих методов — систематизирующий и аналитический — обычно преследует практические цели и направлен тли > на один из уровней социальной реальности, более или менее искусственно отделенной от целостности. Это метод большинства частных социальных наук, например наук о праве.
Второй метод — индивидуализирующий (сингуляризирующий) — применяется в двух частных социальных науках: истории и этнографии. Примерами их могут служить клан в архаическом обществе или семья.
Наконец, третий метод — метод качественной и дискретной типологии, который и является основным методом социологической науки. Последняя изучает, по Ж. Гурвичу, три категории типов социальной реальности: микросоциологические типы, типы частных групп, типы социальных классов и глобальных обществ.
Первая категория типов представляет собой различного рода социальные связи, или, по выражению Ж. Гурвича, различные «проявления социабельности», которых он насчитывает более полутора сотен. Это наиболее абстрактные и общие типы.
Вторая категория — это типы целостных социальных феноменов, составляющие коллективные единицы, которые являются частичными, одно- или многофункциональными. Данные типы являются структурируемыми или структурированными.
Третья категория типов включает в себя типы целостных социальных феноменов, которые супрафункциональны и представляют собой макрокосмы частных групп. Эти типы наиболее конкретны и близки к историческому существованию, то есть они повторяются чрезвычайно редко.
Все три рода типов социальной реальности находятся, по Ж. Гурвичу, в диалектическом отношении взаимодополнительности. Специфика социологического метода состоит, с его точки зрения, в том, чтобы всегда принимать во внимание все уровни, изменения и сектора (аструктурные, структурируемые, структурированные) социальной реальности одновременно.
В своих работах [11; 12; 13] Ж. Гурвич предлагает определенную логику исследовательского анализа, который, в конечном счете, приводит его к определению социологии, ее предмета и задач.
Так, одновременно пытаясь показать, что общая, главная проблема детерминизма независима от технических методов и приемов, которые лишь только ее констатируют (таковы, например, каузальные законы, функциональные законы, эволюционные законы, статистические законы, единичная каузальность и функциональные ковариации и корреляции, тенденциозные регулярности, прямые интеграции в совокупности), Ж. Гурвич старался уточнить специфику абстрактных социальных детерминизмов, с одной стороны, соответствующих степени глубины социальной реальности, с другой — формам социабельности. Так, он изучил детерминизмы морфологической и экологической базы: организованные суперструктуры, модели, правила, знаки, значения, социальные роли и коллективные отношения, символы, идеи, коллективные ценности, нравственные принципы (умонастроения, наконец). Затем он перешел к социальным микродетерминизмам, которые он постарался унифицировать: массы, сообщества, общности. Затем оставил эти аструктурные детерминизмы, чтобы приступить к рассмотрению детерминизмов частных групп, и особенно социальных классов (которые, на его взгляд, структурабельны и в большей части структурированные).
При этом он считает, что метод диалектического гиперэмпиризма «выступает на поверхность», когда на сцену выходят социальные классы — сами макрокосмы объединения. Частичные детерминизмы социальных классов находятся в открытой борьбе между собой и детерминизмами глобальных структур, которые пытаются доминировать, подчинив их своему влиянию [11, р. 10].
5. Предмет социологии
Рассматривая «глобальные общества» и «глобальные структуры», Ж. Гурвич отмечает, что термин «глобальный» нельзя однозначно свести к «универсальному», поскольку он относится к человечеству, которое представляется не только как реальное общество, но как идеал или абстрактный тип. «Глобальный» означает только «всеохватывающий», или совокупную социальную среду, тотальные социальные феномены, будучи термином более широким, более богатым по своему содержанию, который превосходит социальную реальность в полноте иерархии функциональных группировок и даже социальных классов. Речь идет о макрокосме объединений, которые сами в свою очередь могут представлять макрокосмы (как социальные классы, государства, церкви, племена), то есть макрокосме макрокосмов, который не сводится к иерархии, ни единой, ни разрозненной; эта иерархия служит ничем иным, как точкой отсчета [11, р. 191].
В современную эпоху можно рассматривать в качестве глобальных обществ, например, нации и международные сообщества, раньше это были, в частности, племена, империи. Ж. Гурвич полагает, что глобальным обществам присущ ряд общих характеристик. Так, они обладают социальным суверенитетом над всеми ансамблями, секторами, общностями, т. е. элементами, их составляющими, которые в них интегрируются, а также юридическим суверенитетом, определяющим компетенцию всех функциональных группировок.
Каждое глобальное общество без исключений — это не только структурируемое, но эффективно структурированное. Поэтому термины «глобальное общество» и «глобальная структура» означают одно и то же. В этом же настоящая причина, по которой социологи путают всю социальную реальность с глобальным обществом, так же как ее в свою очередь путают с социальной структурой.
«Социальные структуры являются относительными связными сцеплениями характеристик специфических групп и глобальных обществ, которые в них представляют специфические иерархии Действительно, вся социальная структура — это равновесие или относительное единство между степенями глубины, между формами социабельности, между социальными регламентациями, между детерминизмами, между окраской ментальности и, в крайнем случае, между группировками и способами разделения труда и накопления, также специфически иерархизованными. Эти связи усилены, укреплены моделями, знаками, значениями, регулярными или привычными социальными ролями, ценностями и идеями, короче, культурными творениями, которые им свойственны» [11, р. 100].
Определенные группы являются всегда структурированными, даже когда они не организованы, например социальные классы. Но социальные структуры никогда не статичны, несмотря на их поддержку методами усиления, то есть моделями, знаками, значениями, регулярными социальными ролями, культурным творчеством, социальным контролем, которые «цементируют» это относительное единство. Реальные коллективные общности (макросоциология) находятся в перманентном состоянии структурализации и деструктурализации, очевидно, различной степени интенсивности, и сами могут потенциально дать начало группам неструктурированным. Или процессы структурализации и деструктурализации, с целью поиска равновесия и относительного единства, вступают в соревнование с аструктурными элементами [11, р. 101].
Глобальное же общество исключительно супрафункционально, оно не сводится к совокупности функций или результатам осуществленного труда. Оно не может адекватно выражаться в какой-либо организации, взятой отдельно, ни даже во многих среди них. Поэтому ничего нет глупее, как идентифицировать структуру и организацию. С этой точки зрения неорганизованная инфраструктура глобального общества еще более спонтанна и менее поддается влиянию организаций, которыми являются социальные классы.