А.Ю. Мягков
Мягков Александр Юрьевич — кандидат философских наук, доцент, заведующий кафедрой социологии Ивановского государственного энергетического университета.
Существует мнение, что социально-демографические сведения, полученные в ходе опросов, обладают предельно высоким уровнем достоверности и информация, касающаяся пола, возраста, уровня образования респондентов и т. п., не нуждается в проверке на надежность. Предполагается, что эти данные "достоверны ipso facto" [1, с. 56]. Сторонники теории "правдивого респондента", развиваемой в рамках "кооперативной" ("гуманистической") парадигмы, полагают, что неискренних ответов в социологическом исследовании вообще (или почти) не бывает [2, с. 41–43; 3, с. 68; 4, p. 63]. Особенно, по их мнению, это характерно для качественных, "интенсивных" интервью, где "близкие личные отношения с респондентами исключают ложь" в силу повышенной интимности и эмоционального характера опросной коммуникации [5, p. 30]. Высокая точность ответов, касающихся "объективных" характеристик, связывается либо с "естественной валидностью обыденного языка" (face validity) [6, с. 43], либо с тем, что эти данные известны самим опрашиваемым "с высокой степенью определенности" [7, p. 33]. Как отмечает В.Б. Голофаст, такие признаки, как образование и профессия, а также "некоторые биографические ... и другие сведения" из паспортичек легко доступны регистрации и "могут быть прямо интерпретированы ... с использованием обыденного языка" [6, с. 33, 43]. По мнению П. Каттенса, к информации, сообщаемой участниками опроса "о себе", следует относиться как "к идеально надежной", "не содержащей ошибок" [7, p. 45].
Таким образом, во всех описанных выше случаях фактор искренности-неискренности респондентов либо неправомерно приуменьшается, либо вовсе игнорируется. Между тем, как показывает опыт и результаты специальных исследований, указанные обстоятельства ("лицевая валидность" и когнитивная определенность данных, а также личностный характер интервью) отнюдь не гарантируют от искажений. Простота, понятность и доступность социально-демографической терминологии не обеспечивают автоматически надежности и достоверности сообщаемой информации. Здесь, как правило, не возникает особых трудностей, связанных с достижением взаимно однозначного индикативного соответствия между измеряемыми признаками и понятиями, в которых они репрезентируются в анкетных вопросах. Зато встает серьезная проблема сознательных и неосознаваемых искажений: завышения или занижения респондентами своего возраста, стажа работы, уровня образования, размеров дохода, заработной платы, фальсификации профессиональной принадлежности работниками редких и/или высокооплачиваемых профессий и т. д.
Знание опрашиваемыми своих "объективных" характеристик не является единственным фактором формирования ответов. Как показывают специальные исследования [8, с. 24–25], на них влияет множество внешних стимулов среды и внутренних состояний самих респондентов. Такие характеристики, как возраст, образование, доходы, место жительства и пр. воспринимаются многими людьми как престижные. Каждый из участников исследования по-своему оценивает и интерпретирует их в контексте сложившейся социальной ситуации с учетом той роли, которую играют эти характеристики в их собственной жизни, жизни различных референтных групп и общества в целом. Поэтому ответы на социально-демографические вопросы всегда сопряжены "с нормативными и компаративными аспектами самооценки" [7, p. 32]. С другой стороны, высокая степень интерактивности, малая дистанция между взаимодействующими сторонами "могут в большей мере стимулировать скрытность респондентов", нежели их стремление давать искренние ответы [9]. В условиях "потенциально проблематичной интеракции", отмечают сторонники "исследовательской" (investigative) парадигмы, утверждающей "секретность, конфликт и подозрение как характеристики социальной жизни вместо кооперации и доверия", социологу следует быть готовым к преодолению таких препятствий, как "дезинформация, уклонения от ответа, ложь и самопрезентация" [5, p. 30, 32].
Обзор предшествующих исследований
Вопрос о величине дистанции между "самоотчетами" респондентов относительно их "личных" характеристик и объективными данными изучен явно недостаточно. В отечественной социологии экспериментальных исследований на эту тему, насколько нам известно, не проводилось, в зарубежной науке их тоже было очень немного. Более того, сведения в западных источниках весьма противоречивы, носят преимущественно косвенный характер и малопоказательны, поскольку рассматриваются вне связи с тематической спецификой проводимых опросов.
В конце 1970-х годов С. Садмен и Н. Брэдберн попытались косвенно оценить сенситивность различных тем в персональном интервью. Предъявляя респондентам серию различных вопросов (от уровня образования до употребления марихуаны), они интересовались тем, какие из них, по мнению опрашиваемых, могут вызвать у "большинства людей" чувство смущения и неудобства и являются "слишком личными", чтобы их можно было свободно обсуждать с незнакомым человеком. Кроме того, вопросы из того же списка тестировались на предмет количества пропусков и отказов от ответа. По замыслу С. Садмена и Н. Брэдберна, реакции на оценочные вопросы должны фиксировать нормы, не позволяющие людям открыто обсуждать указанные темы с незнакомыми и давать точные ответы о себе и своем поведении интервьюеру [10, p. 67]. Уровень тревоги и беспокойства респондентов в экспериментальной ситуации рассматривался в качестве индикатора возможных информационных искажений в ситуации будущих интервью [10, p. 50], а число неответов интерпретировалось как "бихевиориальная мера опасений" и свидетельство ощущаемой угрозы [10, p. 69]. Данные, полученные в ходе исследования (табл. 1), свидетельствуют, что статусные вопросы являются для опрашиваемых не самыми эмоционально нейтральными. С другой стороны, далеко не все респонденты, как выяснилось, считают возможным сообщать те или иные сведения личного характера незнакомым людям.
Таблица 1
Мнения респондентов о степени деликатности различных вопросов, %
| Типы вопросов (темы) | Большинство людей будут чувствовать сильное смущение при предъявлении данного вопроса | Считают, что данный вопрос слишком личный | Не ответили на вопрос при его предъявлении |
| Занятия спортом | 1,0 | 0,0 | 0,1 |
| Образование | 3,0 | 1,0 | 0,3 |
| Род занятий | 3,0 | 2,0 | 0,1 |
| Доходы | 12,0 | 6,0 | 4,8 |
| Злоупотребление алкоголем | 29,0 | 2,0 | 2,3 |
| Употребление марихуаны | 42,0 | 3,0 | 0,4 |
| Сексуальное поведение | 42,0 | 34,0 | 6,0 |
Источник: [10, p. 68].
Исходя из этих данных, трудно с уверенностью сказать, какие вопросы социально-демографического блока являются более надежными, а какие менее. Исключение составляет, пожалуй, лишь вопрос о доходах, оцененный опрошенными как весьма деликатный. Однако вывод, что сведения, сообщаемые респондентами "о себе", не обладают абсолютной достоверностью, не вызывает больших сомнений.
Иные результаты были получены в ходе почтового опроса, посвященного изучению проблемы самоубийств (табл. 2), проведенного в середине 80-х гг. А. Недерхофом. В нем так же, как и в предыдущем случае, в качестве индикатора вероятных смещений в опросных данных использовался удельный вес неответов на различные вопросы анкеты.
Таблица 2
Доли неответов на вопросы анкеты, %
| Типы вопросов | Доли неответов |
| Пол | 1,2 |
| Возраст | 1,4 |
| Брачный статус | 2,2 |
| Конфессия | 2,3 |
| Род занятий | 3,4 |
| Политические предпочтения | 4,0 |
| Образование | 14,3 |
| Средний показатель по вопроснику в целом | 8,3 |
| Диапазон для шкал самоубийств | 12,8–28,7 |
Источник: [11, р. 299].
Доля респондентов, отказавшихся сообщить свои социальные и демографические характеристики, вполне сопоставима с удельным весом не ответивших на вопросы о политических симпатиях, традиционно считающиеся деликатными. Более того, вопрос об образовании вызвал значительно большее число неответов, чем в среднем по всей анкете.
В телефонном интервью, организованном Ч. Уивером и К. Свенсон, 5,3% респондентов не пожелали указать свой возраст, 7,7% отказались сообщить о стаже работы и 18,0% — величину ежемесячного жалованья [12, p. 72]. В экспериментальном исследовании Дж. Фрея удельный вес неответов на демографические и статусные вопросы, также задававшиеся по телефону, варьировал в более узких пределах: от 0,5% для вопроса об образовании до 11% — о величине дохода (табл. 3).
Таблица 3
Удельный вес неответивших на различные типы социально-демографических вопросов в телефонном интервью, %
| Темы вопросов | Удельный вес неответивших |
| Образование | 0,5 |
| Размер жилища | 1,0 |
| Раса | 1,6 |
| Брачный статус | 1,6 |
| Религия | 3,1 |
| Доход | 10,9 |
Источник: [13, р. 268].
Эти косвенные показатели говорят о значительных расхождениях в социологической литературе относительно надежности вопросов социально-демографического блока. Прямые данные также убеждают в правомерности такого вывода. В трех исследованиях, анализируемых Г. Хайманом, степень достоверности самоотчетов респондентов о возрасте варьировала от 88% до 98% [14, р. 258]. В методическом эксперименте Р. Петерсона правильный возраст указали 95–99% опрошенных (в зависимости от вида и формулировки вопроса). При этом от 1% до 10% респондентов отказались от ответа [15, р. 381]. По сообщению Ч. Уивера и К. Свенсон, лишь около 92% всех ответов на вопрос о дате рождения после проверки по методу "объективного эталона" были признаны соответствующими действительности [12, p. 73]. Степень точности сведений о стаже работы оказалась еще ниже — 63,6% [12, p. 76].