Естественно, что казарменные представления у позднего Платона не могли не повлиять в свою очередь на теоретическую мысль. Поскольку общество представляется им "стихией зла", постольку он начинает проповедовать войну всех против всех, как относящуюся к самой природе общества. Платон прекрасно понимал ограниченность своего реставраторского мировоззрения и, видимо, поэтому противопоставлял свое казарменное государство тому порядку вещей, которое он сам объявил естественным, идущим от самой природы. Во вступительной статье к четырехтомному изданию трудов Платона А.Ф. Лосев в преддверии перестройки отметил своего рода историческую параллель судеб платоновских идей с идеями марксизма.
"Платон всю жизнь проповедовал всеобщую гармонию, т.е. был натурой, так сказать, аполлоновского типа. Но гармония может быть разная. Одна — живая, трепещущая, она активно борется с беспорядком, с уродством, с разнузданными аффектами. Это гармония "Пира" и "Федра". Другая гармония — застойная, малосильная, она основана на принуждении, насилии, не воплощает в себе живых противоречий жизни и требует резиновой дубинки. Платон, тонко чувствующая натура, не мог не понимать своего принципиального отказа от классической гармонии в жертву гармонии казармы". Впрочем, подобную эволюцию проходили, следуя неумолимым законам истории, и многие другие, не менее значительные философские системы.
6. Философия Аристотеля
Критика философии Платона занимала важное место в трудах Аристотеля из Стагира (384/383—322/321 до н.э.). Так же как и у Платона, центральная тема размышлений Аристотеля — значение понятий для бытия и познания. Именно понятие Аристотель считает средством познания существенных свойств предметов. Аристотель, однако, выступает против учения Платона о самостоятельном их существовании, независимом от вещей. Этому учению Аристотель противопоставляет свою точку зрения на отношение чувственных вещей и понятий. По мнению Аристотеля, утверждения Платона об идеях, существующих независимо от вещей, бесполезны для познания, так как не дают ничего нового. Идеи выступают по сути как копии вещей. Идея "человек" ничем не отличается от совокупности общих признаков, принадлежащих каждому человеку в отдельности. Кроме того, согласно Платону одна и та же идея одновременно может и быть субстанцией, и не быть ею. Выступая по отношению к частной идее, подчиненной ей, общая выражена в этой частной идее как ее сущность. Частная идея в таком случае не является субстанциональной. Субстанцией выступает более общая идея.
Аристотель утверждает также, что платоновская теория идей не дает и не может дать объяснения таким важным свойствам вещей, как их движение и становление, возникновение и исчезновение. Главная слабость философии Платона — абсолютное обособление общего от единого, полное противопоставление их друг другу. Намереваясь избежать этих трудностей, Аристотель вводит понятие субстанции (сущности). Субстанцией он называет вполне самостоятельное бытие, пребывающее в самом себе, а не в чем-то другом. Поскольку общее существует во множестве вещей, оно не может быть субстанцией. Субстанцией наделяется лишь единичное бытие. Единичное бытие есть сочетание "формы" и "материи". Сущность предмета в плане бытия и "есть форма". В плане познания "форма" есть понятие о предмете, т.е. определения существующего предмета, которые могут быть соединены в понятии о предмете. "...Ищут причину,— пишет он,— для материи, а она есть форма, в силу которой материя есть нечто определенное; а эта причина есть сущность [вещи]".
Познание человека направлено, таким образом, на понятие, в котором заключены сущностные определения предмета. Истинное знание, по Аристотелю, это не просто понятие о предмете, но и постоянное, неизменное, непреходящее бытие. Знание может быть только знанием "формы", которое не возникает и не исчезает. В "форме" соединены общность и вечность. Такое понимание "формы" дает Аристотелю возможность продолжать исследование субстанции как самостоятельного, единичного бытия.
Согласно Аристотелю, "материя", или "субстрат", — это определение, которое дается предмету в отсутствие "формы". Однако основанием для приобретения материей определенности не может быть "отсутствие" формы. Откуда же берется "форма"? Причина ее появления не может быть отсутствие формы, но в то же время это не действительно существующая форма. Так Аристотель приходит к понятию бытия "в возможности", среднего между абсолютным бытием и действительностью. Действительным становится только то, что обладает возможностью. В таком случае "материя", или "субстрат", — это "чистая возможность".
Считая статую и шар, вылитые из меди, действительными, мы приписываем действительность их понятиям. Однако ни то, ни другое не является понятием. Рассматривая их как действительность, мы не смотрим на них отвлеченно от действительности в отличие от платоновских идей, а как реализованные в самой действительности, т.е. в определенной "материи", или "субстрате". Медь, бывшая "материей", становится шаром или статуей. Если мы отвлечемся от их формы (шаровидность, очертание фигуры), то медь выступает как возможность шара или статуи. Если же рассматривать не шар, а медь, причем не как возможность, а как действительность, т.е. как "форму", то необходимо указать при этом "материю" (медь), в которой эта форма приобретает действительность.
Начиная с Эмпедокла, древнегреческая философия рассматривала материальные предметы как сочетания из четырех вечных элементов: огня, воздуха, воды и земли. Если с этой точки зрения рассматривать глыбу меди как действительность, то материей выступают указанные четыре элемента, в определенном сочетании образующие медь. Эти элементы, взятые сами по себе, если не упоминать о меди как о субстрате, представляют собой самостоятельную действительность. Понятия о них складываются из признаков, осуществленных в "материи". Таким образом, и на этом уровне обнаруживается сочетание "формы" и "материи". Четыре элемента обладают и "формой", поскольку они образуют понятия об элементах, и "материей", так как для них существует некий "субстрат". Этот субстрат связывается с "отсутствием" признаков, входящих в понятие элемента. Но в то же время определяется как "возможность" существования этих элементов.
Есть ли какой-либо предел этого "нисхождения"? Для Аристотеля — нет. "Материя", из которой возникают четыре элемента, уже не обладает никакими определенными признаками и потому не может быть выражена в понятии. Она может существовать только как возможность какой угодно действительности. Этот логический ряд Аристотель заканчивает понятием "первой" и "последней" материи. Медный шар — "последняя материя". Элементы — "первая материя". О них существуют понятия, содержание которых составляет некая сумма признаков. "Первая материя" не может стать действительностью, она так и остается "возможностью". Она Не воспринимается чувствами, только "мыслится" как "неопределенный" субстрат. Аристотелевский мир, таким образом, — это множество субстанций, каждая из которых представляет собой единичное бытие. Важно, однако, что им свойственны изменение И движение. Возможность движения предполагает:
наличие "материи";
наличие "формы", воплощенной в "материю", т.е. понятия, которое принимает "материя" при переходе от возможности к действительности;
причину движения;
цель, благодаря которой происходит то или иное действие.
Представим себе строительство дома: материя — это кирпичи, форма — замысел или проект, действующая причина — деятельность строителя, цель — предназначение дома.
Из этих положений, по Аристотелю, следует, что бытие вечно. Из вечного существования мира, его движения вытекает признание вечной причины, т.е. вечного двигателя бытия — Бога. Так метафизика Аристотеля смыкается с его теологией, т.е. учением о Боге. Эта сторона его философии стала питательной почвой, опорой почти для всех религиозных конфессий: христианства, мусульманства и иудаизма.
У самих греков еще отсутствовала религиозная догматика, поэтому Аристотель выводит свойства Божества из философского анализа понятия Перводвигателя, т.е. вполне реальным способом. В человеке Аристотель видит наивысшее существо мира. Как и во всех других предметах, это единство "материи" — его тела, и "формы" — души. Тело, будучи материальным,— возможность души. Ум проявляется как высший элемент души. Выводы своего учения о человеке Аристотель переносит на Бога. Как высшая действительность, Бог не что иное, как ум, в котором Аристотель различает пассивные и активные элементы. Активная сторона проявляется как деятельная мысль. Пассивная сторона состоит в содержании действительности. Бог, таким образом, есть высшая и чистая "форма", к которой не примешивается ничего материального. И его деятельность есть чистое мышление.
Принципиальная основа и сущность философии Аристотеля и Платона — объективный идеализм с теологическим контекстом. Различие в некоторых нюансах: высшее бытие у Платона — бестелесные формы, или "идеи". Высшее бытие у Аристотеля — единая божественная, бестелесная форма, беспредельный божественный ум. У одного идеалистический плюрализм, иерархия идей, венчающаяся идеей Бога. У другого-— последовательный идеалистический монизм. Философия Аристотеля более рациональна, чем Платона. Бог Аристотеля — как бы величайший философ, созерцающий мир и результаты своего мышления. Их учения хотя и очень опосредованно, но отражают характерные особенности рабовладельческого общества, в котором высшие ценности создает умственный труд, право на который, естественно, принадлежит господствующему классу. Вполне объяснимы, таким образом, и отделение теории от практики, и созерцательный характер самого познания.