ГОУ ВПО «Курский Государственный Медицинский Университет»
Кафедра философии
РЕФЕРАТ
по философии на тему:
«Бытие мира»
Выполнил: Шульгинов
Антон, 2-БТ, 1 группа
Проверил: Немеров
Евгений Николаевич
Курск, 2009
Идея первоосновы всех явлений природы появляется в ранней философии Греции. Первобытное, мифологизированное сознание лишено такой идеи — в его рамках нет ничего невозможного (“царевна-лягушка” и т.п.), общие законы бытия остаются для него за густой пеленой массы разрозненных впечатлений. Такой же остаётся до сего дня обыденная картина мира. Оставаясь в её рамках, человек созерцает яркую переливчатую поверхность бытия, причудливо преломлённую его органами чувств.
И пред ним, зелёный снизу,
Голубой и синий сверху, —
Мир встаёт огромной птицей,
Свищет, щёлкает, звенит...
Э. Багрицкий. Птицелов
Когда — в условиях достаточно развитой цивилизации, при значительном усложнении задач человеческой деятельности — у интеллектуальной части общества появилась потребность в знании общих и отдаленных причин происходящих в природе событий и процессов, философы занялись поиском их универсальной субстанции. Формулировка древними греками такой задачи — определить “ar-che” — (перво)“начало” или же “stoicheon” — “элемент”(ы), к которым в конечном счете сводятся все возможные вещи окружающего мира — означало появление научного подхода к объяснению природы. Он предполагает распознание внутреннего через внешнее, целого — благодаря частям, следствия — по его причине. Т.е. объяснение природы из нее самой, а не с помощью фантастических домыслов на ее счет, как в мифологии и религии.
Античные варианты определения материи открываются перечнем отдельных, чувственно воспринимаемых “стихий”, которые первыми философами (VII–V вв. до н.э.) предполагались искомой субстанцией. Всё из чего-то одного (или же из немногих первоначал) – вот девиз этих мыслителей-новаторов, с небывалой смелостью бросивших вызов авторитету мифа, уютной вере в Бога-творца и хозяина всего сущего.
Так, согласно Фалесу первоматерией является вода, из которой и в которую в конечном счете все на свете превращается; а по Анаксимену — воздух; у Гераклита — огонь, “мерами разгорающийся, мерами потухающий”; Эмпедокл же считал материю разночастной, дискретной и к названным трем “стихиям” добавлял четвертую — землю. Эти “стихии” могут существовать как сами по себе, так и в разнообразных смесях, что и обуславливает разницу отдельных вещей.
Следующий шаг на данном пути сделал Анаксагор, выдвинувший на роль субстанции так называемые “гомеомерии”, т.е. сами себе подобные, только мельчайшие копии больших тел (так что, скажем, яблоко состоит из малюсеньких, невидимых глазу яблочек, и т.д.).
Наконец, Демокрит разъяснил догадку своего предшественника Левкиппа об атомах как мельчайших, далее неделимых частицах любого вещества. Из множества атомов состоит каждое тело. Разница их обликов объясняется различным качеством, конфигурацией атомов и траекторий их движения в пустоте. Даже боги и души людей состоят из атомов, только особенных — огненных, самых активных.
Атомистическая теория строения природного вещества послужила идейным фундаментом теоретического и экспериментального естествознания в Европе на протяжении тысячи с лишним лет.
Правда, уже в античности высказывались не столь материалистические концепции материи, которые в свою очередь предвосхитили некоторые из новейших решений данной проблемы. А именно, Анаксимандр на роль субстанции выдвигал не какое-то определённое телесное начало, но “апейрон” — некую бесконечную, ненаблюдаемую среду пребывания отдельных тел; нечто похожее потом физики называли “эфиром”, а теперь — полями, “суперструнами” Вселенной.
С точки зрения же Пифагора в основе всего мира лежит число, т.е. его количественные, геометрические пропорции. Это определение в свою очередь верно выражает абстрагирующую направленность поиска субстанции. Идя таким — аналитическим путем, наша мысль неизбежно уходит от наглядных и конкретных впечатлений к геометрическим конфигурациям и математическим замерам материальных объектов предельно малого или, наоборот, очень уж большого размера (запредельного по сравнению с привычными нашим рецепторам параметрами макромира).
Еще дальше на абстрагирующем направлении в определениях субстанции пошли философы-идеалисты. Родоначальник объективного идеализма — Платон. Для него “воздух, эфир, вода и прочие нелепости” натурфилософов, не говоря уже о бесконечном множестве всех прочих явлений — всего лишь бледные отражения высшей, нематериальной, зато абсолютно совершенной реальности, которую составляет Разум (по греч. “нус”). Точнее, у каждой отдельной, воспринимаемой с помощью органов чувств человека вещи имеется в том идеальном мире свой прототип, некая “идея” или же “форма”. Она, как матрица наследственности в современной генетике, предопределяет возникновение, облик и время существования любой вещи. Независимые от отдельных людей, потому объективные “идеи” такого рода соответствуют сами по себе только общим понятиям, категориям. Эти последние в голове человека (скажем, “кошка” вообще, как вид, а не отдельная особь; “вещество” как таковое и т.п.) складываются в качестве воспоминаний о прежнем существовании вечной души в сверхчувственной сфере высшего Разума.
Хотя у Платона сразу нашлись авторитетные критики (начиная с Аристотеля), идейное влияние объективного идеализма присутствует не только в богословии, но и в современном естествознании — при “копенгагенской интерпретации” физической материи Н. Бором и В. Гейзенбергом с его “принципом неопределенности” в квантовой механике, в так называемом “антропном принципе” эволюции Вселенной (о которых поговорим ниже).
Однако магистральное направление развития естественных наук лежало на стороне материализма. В XVII–XVIII вв. под него подводится научный фундамент. Галилео Галилей придумал лабораторный эксперимент для объективного, безусловно доказательного изучения природных явлений. Исаак Ньютон разработал математический аппарат для точного их описания и, главное, строгого выражения, символической записи законов, которым они подчиняются. Классическая механика, созданная Ньютоном, стала первым образцом подлинно научной теории. С её помощью не только описывается поведение природных тел в прошлом и настоящем, но и предсказывается, что с ними случится в будущем — при определенных для законов этой теории условиях.
Все дальнейшие открытия классической науки применяли этот метод и эту теоретическую схему к новым классам явлений. Так, Дж. Максвел раскрыл сущность электромагнетизма, включая полевую природу света. Антуан Лавуазье своей теорией горения сделал науку из химии, а Роберт Бойль помощью корпускулярной теории (т.е. усовершенствованного атомизма) позволил в дальнейшем правильно объяснять остальные химические процессы, преодолеть домыслы алхимиков. Ботаник М. Шлейден и зоолог Т. Шванн в 1838–39 гг. выдвинули клеточную теорию единого строения всех тканей растений и животных.
В итоге, классическая наука довольно быстро, на протяжении XIX в. объяснила практически всё, что во Вселенной доступно нашим органам чувств, к тому же усиленным оптическими и прочими приборами. На этом этапе развития философии и естествознания материя отождествлялась с веществом. Точнее, с ансамблем важнейших свойств всех макротел: протяженностью, подвижностью, тяжестью (массой покоя), делимостью на равнокачественные части, инертностью, твердостью, непроницаемостью. Известный просветитель барон Поль Анри Гольбах в трактате “Система природы” (1770) дал обобщающее определение материи в этом её идейном контексте: “По отношению к нам материя вообще есть всё то, что воздействует каким-либо образом на наши органы чувств”.
В начале XX в. ту же самую мысль настойчиво повторял В.И. Ленин. Рассуждения о материи помогали ему в то время бороться с политическими конкурентами — философами-идеалистами в собственной коммунистической партии. “Объективная реальность, данная нам в ощущениях” — такое определение материи как ленинское, а значит непререкаемое, несколько десятилетий вдалбливалось в головы миллионов советских студентов. С помощью данного определения сторонники ленинского марксизма надеялись примирить классический материализм, а значит и всю свою идеологию, с новейшими достижениями в науке. В частности, признав материальными не только элементарные частицы, но и физические поля. Между тем поистине революционные открытия 1890-х – 1900-х и последующих лет в физике обусловили переход к неклассической науке, для которой материя снова стала достаточно загадочной и противоречивой.
Революция в естествознании на рубеже XIX–XX вв. означала не просто новые достижения в науке, какими она отличается постоянно, но такие, которые обесценивают целую картину мира, требуют её замены. Открытие в 1895 г. рентгеновских лучей продемонстрировало проницаемость физической материи. Случайное обнаружение А. Беккерелем в 1896 г. самопроизвольной радиоактивности урана показало превращение атомов одних элементов в атомы других, при чём излучалась энергия, не сообщенная процессу извне — под вопросом оказался закон сохранения энергии. Регистрация в 1897 г. Дж. Дж. Томсоном первой элементарной частицы — электрона означала делимость атома. И нечто гораздо большее — субатомные частицы существовали совсем не так, как макротела. Можно даже сказать, что они существовали, т.е. могли быть зафиксированы экспериментальными приборами, не всегда, а только от случая к случаю. Иначе говоря, существовали не целиком, а квантами, своего рода порциями волнового излучения энергии. Соответствующая — квантовая теория М. Планка в 1900 г., дополненная в 1903 г. Э. Резерфордом и Ф. Содди, учла происходящий при распаде атома дефект его массы покоя, т.е по сути исчезновение частицы вещественной материи в никуда (с точки зрения возможностей наблюдателя-экспериментатора).