Смекни!
smekni.com

Вперёд, к Платону! Все пороки антисубстанциализма (стр. 49 из 58)

У Гуссерля интенция приобретает оттенок некоторого загадочно ведущего себя явления, явления самоактивного. Но в сущности в вещественно-телесном мире и сознании взаимодействие их элементов сопровождается взаимным отражением этих элементов. Видовой особенностью сознания является то, что это отражение воспринимается как интенция (любая рефлексия или интроспекция всегда есть и интенция). Не надо забывать, что отражение, если не сводить его к механическому процессу, всегда имеет цикличность. Вот эта-то цикличность и обозначается в сознании как рефлексия, а интенция и есть составляющая этой рефлексии и фактически выводится из неё, а не наоборот. Интенция, как представляется анализирующему себя субъекту, исходит от «Я», Эго. Но нет, не обнаружено в специальных исследованиях такого центра ни в мозгу, ни в сознании. Эго есть само сознание в состоянии интроспекции по отношению к какому-либо ощущению, образу, суждению т.п. Это есть фактическое непрерывно воспроизводящееся раздвоение личности на «Я» и «не-Я», на ту часть мышления, которая анализирует, и на ту, которая анализируется. Если эмпиризм не может экспериментально обнаружить особый центр в мозгу под названием «Я», он помещает его в трансцендентальный мир.

Феноменологическое учение о чистом сознании есть учение о самоявленном духовном опыте, в основе которого - феноменологическая рефлексия [168, с. 44 - 45]. Сознание есть не только рефлексия, но и синтез, и анализ, и ассоциации, и т.п., трудно представить, чтобы всё это не реализовалось через рефлексию (взаимодействие эмпирических идей сознания). Рефлексия же, по Гуссерлю, принадлежит лишь особому, трансцендентальному слою сознания и это единственно возможный метод феноменологического исследования сознания. Рефлексия есть основа сознания («мы можем знать только посредством рефлексии» [Идеи I, 12. – С. 172]). Локк рассматривал рефлексию как «наблюдения ума за своей собственной деятельностью». Кант в понятие рефлексии включает и источник познания - чувственность и рассудок. Но чувственность и рассудок различные качества сознания, никак не соотносимые и Кант, согласно своей трансцендентальной схеме, наделяет сознание способностью объединения (синтезом) их в новом знании. В итоге, рефлексия у него выступает как трансцендентальное познание, реализующее связь чувственности и рассудка (в этом участвует продуктивное воображение и фактор времени). Гуссерль понимает сознание как процесс смыслообразования и конституирования переживаний (смыслоутверждающей активности) и, соответственно, рефлексию как описание ноэтико-ноэматической структуры сознания и выявление различных уровней конституирования. Сознание реализуется через акты рефлексии, которые есть не что иное, как переживания особого рода, акты, «в которых поток переживаний вместе со всеми своими многообразными событиями (моментами переживания, интенциональностями) может быть схвачен и проанализирован с очевидностью» [Husserliana III. Haag, 1950. - S. 181].

В диалектике источник движения сознания (рефлексия) рассматривается как вторичный по отношению к самодвижущейся субстанции души. Классическая эмпирическая психология и не пыталась обосновать какую-то самодостаточность сознания, но онтология сознания ощущает такую потребность. Все идеалистические учения можно разделить на две группы: 1) с обоснованием самопричины существования идеальных сил (логически последовательные) и 2) беспричинные в своей основе, а точнее, имеющие механическое (бездумное, логически необоснованное) доказательство своего существования, то есть в конечном итоге сводимые или сводящиеся к чуду, мистике, теологии и т.п. Феноменологический идеализм Гуссерля отказывается от чуда и делает попытки обоснования самопричины существования феномена. К этому подталкивает заимствсованная у Лейбница идея монады. Однако лишение монады субстанциальных свойств чётко ставит феноменологический идеализм в группу беспричинных (не имеющих самопричины), а следовательно, механических концепций. «Самодвижение» в феноменологии обусловлено механизмом рефлексии, то есть следствием самого «самодвижения». Рефлексия есть основа чистого сознания, она у Гуссерля самодостаточна и потому самообоснует феноменологию. Но за этим словом «самообоснует» исчезает всякое обоснование механизма самодвижения рефлексии. Рефлексия как эмпирический феномен не имеет отношения к самодвижению (не может самообосновать своё существование), ибо не может быть первичным сознательным актом. Даже в области чистого сознания уже по своему определению она, как отражение (рефлексия) отражения (сознания), - всегда вторична. Трудно представить, что отражение в зеркале может существовать до наличия перед ним отражаемого предмета. И физикалистическая аналогия тут более чем уместна, так как речь идёт о процессах эмпирической сферы, а не диалектики.

У философов Декарта и Лейбница рефлексия – процесс строго интеллектуальный (интеллектуальная рефлексия). У эмпириста Локка – это оперирование мышления (то есть интеллекта) данными ощущений, то есть образами и представлениями, (эмпирическая рефлексия) – предмет рефлексии и процесс рефлексии есть составляющие одного и того же сознания. Гуссерль при всех его ссылках на логику (некоторые даже утверждают, что его трансцендентальная рефлексия продолжила картезианскую парадигму), как эмпирист продолжает, развивает и «углубляет» именно локковскую линию.

В эмпирической психологии со времён Локка существует вполне ясное понимание рефлексии как обращение мысли на самое себя. Гуссерль вносит новое содержание в это понятие. У него оно работает в области «чистого сознания» («сущности» сознания), оперирует переживаниями, или смыслами, направленными на самих себя. Эти смыслы «очищены» от содержания понятий, представлений, образов эмпирической психологии. Некий смысл, который можно только переживать, рефлексирует на самого себя и возникает новый смысл, который тоже можно только пережить, но никак не описать, не вербализировать, ибо эмоциональное состояние расплывается и утрачивает свою определённость при попытке его «схватить», фиксировать. Это самосозерцание в чистом виде, интроспекция эмоций, выдаваемая за интуицию. В этом обвиняют Гуссерля и ничего иного за этим не стоит. Акт рефлексии – это кратковременный акт интроспекции, но Гуссерль отделяет «рефлексию сущности» от психологической интроспекции в естественной установке сознания и полагает последнюю нерефлексивной. Трудно представить себе такую «однобокую» интроспекцию - без рефлексии. Не случайно именно понятие рефлексии стало одним из центральных объектов критики, ибо в нём сразу разглядели основной принцип интроспекции. Гуссерль безуспешно пытался исправить ситуацию, пробовал менять языковые средства и упирал на трансцендентализм. Появилось множество оттенков и обозначений интуиции и рефлексии, но идея рефлексии в учении осталась определяющей, а с нею воспроизвелись и все пороки эмпиризма. Тщетно Гуссерль и его последователи настаивают на том, что в этой процедуре заключён великий смысл, который нельзя дискурсировать, но можно прочувствовать. Левинас утверждает, что гуссерлевская рефлексия «позволяет понять нашу жизнь и её мир такими, какими они предшествуют рефлексии» [130, с. 123]. Но жёсткое деление сознания на рефлексивное и дорефлексивное логически абсурдно.

Изменчивость в потоке переживаний только отражает эмпирическую суть интроспекции. Интроспекция чрезмерно акцентирующая внимание на переживании какого-либо внутреннего опыта может привести человека в состояние автогипноза, экстаза, что при соответствующей установке выливается или в религиозное мистическое откровение, как у Августина, или в трансцендентальное системотворчество, как у Гуссерля. Эмпиризм не хочет быть хуже классического рационализма, он жаждет найти обоснование своих «онтологических» постулатов и находит, создаёт их любым путём.

Гуссерль предложил довольно сомнительную конструкцию устройства и функционирования сознания, жёстко деля его на нерефлексивный и рефлексивный слои. На первый взгляд он прав. Действительно, в эмпирической психологии и даже в философии (например, в «Феноменологии духа» Гегеля) речь идёт о рефлексивном и нерефлексивном опыте, а соответственно, и понятиях. Но это же условное деление, различающееся только степенью рефлексии, где речь идёт об опыте неотрефлектированных рефлексий. Гуссерль и сам вводит зависящие от рефлексии степени ясности состояний сознания: от высшей степени чистого переживания и рефлексии к самой низкой степени – нерефлексивным состояниям. Гегель в «Феноменологии духа» говорит о диалектическом тождестве самосознания (рефлексии) и сознания (нерефлексивного опыта). Но сознание, как рассудок, у Гегеля само представлено суждениями, которые немыслимы без рефлексии. Рефлексия эта рассудочная, а разумная рефлексия самосознания предполагает уже логику диалектическую – рефлексию более высокого порядка, по отношению к которой рассудочная рефлексия однобока, неполноценна, то есть она не есть диалектическая рефлексия, или не есть рефлексия по отношению к воспроизводимому в логике духу, или субстанции,

Естественная установка никогда не может быть абсолютно дорефлективным опытом. Наше мышление абстрактными понятиями или образное порождает в рефлексии новые понятия, образы, представления. Нужно обладать большой фантазией, чтобы допустить, что образ или представление возникли вообще без реализующейся в настоящем или прошлом рефлексии (то есть без анализа и синтеза воспринимаемых данных в опыте) это равносильно тому, что человек в естественной установке не думает. Любая когитация есть форма рефлексии. Наше подсознание или эмпирическая интуиция (результат накопленного опыта), при помощи которых и реализуется первичный акт отражения эмпирической данности, невозможно без памяти, ибо она функционирует (реализуется в подсознании) на рефлексии своего содержимого, не только точно воспроизводя, но и изменяя его. Более того, уже объект опыта даётся не как «голый» факт, а как уже нагруженный теорией, то есть объяснённый, отрефлектированный практикой. И эта нагруженность автоматически воспроизводится при его восприятии. Что касается редукции предполагаемого дорефлективного до переживаний, то тут следует заметить, несмотря на то, что Гуссерль переживания делит на отрефлектированные и неотрефлектированные, нельзя забывать, что все переживания являются компонентами интенциональности. То есть, следуя логике концепции феноменологии они должны были бы подлежать редукции, а не выявляться в итоге её.