природа боится пустоты, природа ничего не делает напрасно и т. п. Гоббс отмечал, что подобные высказывания не имеют никакой научной ценности, что они не обладают непосредственной очевидностью и в то же время не могут быть доказаны, да и, вообще говоря, чаще всего бывают ложными. Главную беду схоластики, выдвинувшей немало бессмысленных, абсурдных утверждений, Гоббс усматривал именно в том, что она игнорировала определения, не начинала с установления значения своих понятий. Необходимость установления дефиниций Гоббс выдвигал в качестве важнейшего требования своего метода. "...Во всех отраслях науки определения должны стоять на первом месте, чтобы сделать возможным истинное доказательство" (1, I, 121).
Образцом строго доказательной науки, основанной на синтетическом методе, Гоббс считает геометрию, ибо именно в геометрии "люди начинают с установления значения своих слов, которое они называют дефинициями" (там же ). Синтетический метод находит также свое применение в "первой философии". Здесь он является единственно возможным, поскольку первая философия призвана "логически обосновать вещи, которые непосредственно следуют из самых общих определений" (1, I, 122). Исходя из этих определений, являющихся, согласно Гоббсу, первыми принципами познания, первая философия выводит синтетическим путем знания о пространстве, времени, теле, его акциденциях. Используется синтетический метод и в философии государства, а также в философии морали, но только в том случае, если мы исходим из предварительно сформулированных нами общих принципов, которые служат масштабом при исследовании того, что является справедливым или несправедливым, добром или злом. Когда же мы приходим к познанию этих общих принципов, опираясь на собственный опыт, то в этом случае, как отмечалось выше, используется аналитический метод.
Итак, синтетический метод состоит в том, что "мы при помощи основных определений создаем принципы всех умозаключений, истинность которых находит обоснование в существующем между нами согласии относительно названий вещей" (1, I, 184). Это высказывание |Гоббса примечательно не только тем, что в нем раскрывается сущность синтетического метода, но и тем, что он связывает здесь характеристику названного метода со своей теорией языка. Синтетический метод - это метод восхождения от известных причин к предполагаемым следствиям.
Если аналитический метод носит вероятностно-гипотетический характер, то синтетический обеспечивает истинное, достоверное знание. Это достигается, no Гоббсу, тем, что мы выводим из общих принципов, такие положения, которые должны быть истинными, если мы рассуждаем правильно, т. е. строго логически. Правильное заключение предполагает не только соблюдение правил умозаключения, но и истинность посылок. И это относится в первую очередь к исходной посылке, в роли которой призваны выступать, согласно Гоббсу, общие принципы.
Характеризуя процесс исследования причин какого-нибудь явления, Гоббс указывает, что для этого приходится пользоваться отчасти аналитическим, а отчасти синтетическим методом. "Аналитическим методом мы пользуемся для установления отдельных предпосылок следствия, синтетическим же методом — для определения совокупного результата всего того, что производится каждой отдельно взятой предпосылкой" (1, I, 115). Здесь наиболее отчетливо выражена идея связи анализа и синтеза, их единства.
То, что синтетический метод есть метод логической дедукции, не вызывает никаких сомнений. Об этом убедительно свидетельствуют многочисленные высказывания Гоббса, Синтетический метод, будучи одним из методов исследования, служит вместе с тем, согласно Гоббсу, единственно возможным методом доказательства. В ходе доказательства, отмечает Гоббс, "мы применяем целиком синтетический метод, а именно исходим из первых, или наиболее общих предложений, которые сами собой разумеются, а затем, последовательно образуя из суждений силлогизмы. Продолжаем операции до тех пор, пока, наконец, обучающейся не убедится в истинности заключения" (1, I, 116). Как видно, Гоббс здесь фактически отождествляет свой синтетический метод с дедукцией. Однако особенность здесь в том, что, применяя названный метод, мы исходим из общих принципов "которые сами собой разумеются", т. е. самоочевидны. То, что это именно так, подтверждает следующее замечание Гоббса: "Причины общих свойств... сами по себе очевидны или (как обычно говорят) известны от природы, так что для их познания вообще нет нужды ни в каком методе" (1,I 107).
Каково же происхождение и природа "первых принципов"? С одной стороны, явно тяготея к рационалистическому истолкованию синтетического метода, Гоббс характеризует его как "демонстративное познание apriori" (1, I, 236). В этой связи самоочевидность общих принципов может быть истолкована в духе естественного разума, т. е. чисто рационалистически. С другой стороны, говоря о самоочевидности общих принципов, Гоббс подчеркивает: "Их единственной и всеобщей причиной является движение" (там же, 107). Движение, и только движение порождает, по Гоббсу, разнообразие всяких форм и свойств, служит источником многообразия чувственно воспринимаемых качеств и причиной всяких изменений. В этом случае общие принципы, которые, так или иначе, вытекают из движения, теряют свой априорный характер и становятся результатами чувственного опыта.
Таким образом, синтетический метод выступает у Гоббса как метод научной дедукции. Но при этом остается не ясным, выводятся ли исходные общие принципы, подвергаемые логическому определению, априорным путем или же они являются результатом выведения из чувственных восприятий посредством аналитического метода. Гоббс, видимо, допускал оба варианта, и поэтому правильнее будет считать, что он лишь пытался выяснить внутреннее единство анализа и синтеза, а также их связь с индукцией и дедукцией. Но разрешить до конца эту задачу он не смог в силу метафизической ограниченности своей методологии. Примечательно, что Гоббс сам был вынужден констатировать гот разрыв между анализом и синтезом, индукцией и дедукцией, который имел место в его методологии и, который он безуспешно пытался преодолеть. В посвящении ко второй части своей философской системы - сочинению "О человеке" - он писал: "Получилось так, что в данный раздел вошли две части, совсем непохожие друг на друга. Ибо одна из них очень трудна, а другая очень легка; одна опирается на дедуктивные выводы, а другая — на опыт; одну смогут понять лишь немногие, а другую — все. Следовательно, между этими частями как бы простирается бездна. Но этого нельзя было избежать, ибо таково было требование метода, которому я следовал во всем своем труде" (1, I, 217).
И все же Гоббс склонялся скорее к рационалистическому, чем к опытно-индуктивному толкованию происхождения и природы общих принципов.
Образцом строго логического и вместе с тем достоверного знания Гоббс объявляет геометрию. Это обусловлено тем обстоятельством, что мы сами создаем геометрические фигуры. Поскольку начертание фигур зависит, таким образом, "от нашей воли", постольку "для познания любого свойства фигуры требуется лишь, чтобы мы сделали все выводы из той конструкции, которую сами построили при начертании фигуры" (1, I, 236).
Как видно, истинность геометрических аксиом представляется Гоббсу чем-то само собой разумеющимся, не нуждающимся ни в каком опытном доказательстве. Более того, геометрические знания он изображает как нечто субъективное, зависящее целиком от воли и сознания человека. Все это явилось неизбежным результатом отрыва логического мышления от предметной деятельности, от практики.
Аналитический метод - опытно-индуктивный метод, Гоббс сам провозглашает его связь с опытным исследованием природы, и он существенно отличается от индуктивного метода, разработанного Бэконом.
Последний мыслил индукцию как метод открытия сущности вещей, или "форм", посредством научно-теоретического обобщения эмпирического материала. Бэконовская индукция не сводилась к аналитическому методу, а лишь включала его, как свою составную часть. Главное же в ней составлял именно переход от единичного к общему, от опытных данных к понятиям и суждениям, раскрывающим причину и сущность исследуемых явлений.
Аналитический метод Гоббса:
1. требует разложения тел не на такие "простые свойства", как, например, плотность, теплота, цвет и т. n., на которых останавливался Бэкон, а на "бескачественные" элементы — линии, плоскости, фигуры, движение и т. п. В конечном итоге все должно быть сведено, согласно Гоббсу, к геометрическим и механическим свойствам, которые и выступают в его методологии как "общие свойства" и служат "первыми принципами познания... вещей" (1, I, 108). Если у Бэкона, писал в этой связи Маркс, "материализм таит ещё в себе в наивной форме зародыши всестороннего развития", то в дальнейшем, в частности у Гоббса, "материализм становится односторонним". "Чувственность теряет свои яркие краски и превращается в абстрактную чувственность геометра. Физическое движение приносится в жертву механическому или математическому движению; геометрия провозглашается главной наукой" (12, II, 143).
2. хотя и опирается на опыт (не случайно, поэтому Гоббс называл его в отличие от априорного синтетического метода методом aposteriori), сводится по существу к логическому анализу чувственных данных и не идет дальше этого. В нем отсутствует то, что составляло сущность и специфику бэконовской индукции, а именно обобщение эмпирического материала, осуществляемое посредством ряда логических операций. Такая форма индукции, которая производила бы в опыте разделение и отбор и путем должных исключений и отбрасываний делала бы необходимые выводы, осталась вне поля зрения Гоббса.