Впоследствии различие между двумя методами было усилено и доведено до взаимоисключения, причем приоритет отдавался идиографическому, т.е. изучению индивидуализированного (или исторического) познания. А так как сама история осуществлялась лишь в рамках существования культуры, то центральным вопросом в работе данной школы стало изучение теории ценностей. Лишь благодаря тому, что некоторые объекты для нас значимы (обладают ценностью), а другие – нет, – мы их или замечаем, или не замечаем. Ценностями оказываются те смыслы, которые лежат над бытием, не имея прямого отношения ни к объекту, ни к субъекту. Тем самым они связывают и придают смысл обоим мирам (субъекта и объекта). Риккерт приводит пример такого смысла, лежащего над бытием: самоценностью алмаза Кохинор является его уникальность, единственность в своем роде. Эта уникальность возникает не внутри самого алмаза как объекта (это не одно из его качеств, таких как твердость, блеск и т.п.) и не является субъективным видением его отдельным человеком (таким, как полезность, красота и т.п.), но именно эта уникальность является ценностью, объединяющей объективные и субъективные смыслы и формирующей то, что мы называем «Алмаз Кохинор». То же относится и к конкретным историческим личностям: «... исторический индивидуум имеет значение для всех, благодаря тому, чем он отличается от всех», – говорил Г.Риккерт в труде Границы естественнонаучного образования понятий.
Мир ценностей образует царство трансцендентного смысла. По Риккерту, отношением ценностей к действительности определяется высшая задача философии. «Подлинная мировая проблема» философии заключается именно «в противоречии обоих этих царств»: царства существующей действительности и царства несуществующих, но тем не менее имеющих для субъекта общеобязательную значимость ценностей.
Позиция баденской школы неокантианства в первом приближении выглядит как восстановление в правах классического кантовского гносеологического дуализма. Однако проблема познания сразу же превращается в проблему обоснования человеческой культуры - современная наука не может рассматриваться как фундамент, опора человеческой истории, потому что она не менее преходяща, чем любая другая область культуры. Что же есть устойчивого в человеческой культуре, благодаря чему последняя объективируется? Кант обосновал невозможность трансцендентного объекта ("вещи в себе") как объекта познания. Тем не менее, познание есть отношение субъекта к объекту. Однако именно потому, что они коррелятивны, необходимо нечто "третье" как предпосылка возможности самого этого отношения. Но это третье, поскольку оно есть предпосылка познания, должно стоять за его пределами, выступать как нечто первичное по отношению к логическому. Это "третье" Виндельбанд находит в понятии ценности, понимаемом в смысле фихтевского долженствования: ценность есть истина, которая "оправдывает" совпадение субъекта и объекта познания. Неудача, которую потерпел абсолютный субъективизм Фихте, привела баденцев к мысли построить систему категорий, заданную не субъективно, но объективно, т.е. предполагая гносеологическое отношение субъекта и объекта уже данным. Но поскольку первоначальность субъект-объектного отношения оказывается логически не обосновываемой, то под сомнение ставится сама возможность гносеологии. Риккерт старается осуществить гносеологическую систему, исходя из обеих составляющих - из объекта и из субъекта. Противопоставлением объективирующего и субъективирующего методов он показывает несостоятельность каждого из них как самостоятельного. Отсюда делается вывод, что противополагание субъекта и объекта есть опосредствованное отношение. Таким значительно более сложным путем Риккерт приходит к проблеме, уже поставленной Виндельбандом: как логически сконструировать структуру этого опосредствования, чтобы из нее вывести гносеологическое отношение. Внутри самого этого отношения открывается неразрешимое противоречие: с одной стороны, субъект и объект соотносительны ("имманентны") по самой принадлежности к этому отношению; с другой стороны, они взаимно трансцендентны, опять-таки по условию гносеологического отношения. Субъект, начинающий с действительности, все равно - трансцендентной или имманентной ему, есть психологический субъект, т.е. вещь среди вещей. Ему в философии Риккерта принципиально противопоставлен гносеологический субъект, который есть субъект чистой логической формы, или категорий. Истина, или знание, отождествляется с миром логической формы. Значимость, или ценность, как гносеологическое определение истины, есть собственно объективное, и в этом смысле трансцендентное определение. Однако в таком виде она выступила бы как метафизич. реальность. Отнесение же ценности к гносеологическому субъекту, для которого ценность выступает как суждение, - акт его активности, обращает истину вновь в психологическую реальность, хотя бы эта психология и была трансцендентальной. Риккерт, под несомненным влиянием марбургской школы и особенно Гуссерля, попытался определить акт суждения как чистую форму, которая конституирует значение или ценность. Эту форму он называет смыслом. Получается такая конструкция: область трансцендентного становится, как предпосылка, чисто формальной (а не действительной) - это область смысла. Из нее следует трансцендентальный субъект, которыйрый посредством акта суждения преобразует смысл в субъектную форму - ценность (значение). Но тогда объект оказывается производным от ценностей, поскольку они выступают как долженствования. И снова оказывается неразрешенной проблема - как обосновать, что долженствование есть действительность, т.е. что оно трансцендентно, а не субъективно. Все попытки Риккерта решить эту задачу, выразившиеся в глубоком и тонком логическом анализе ее, оказались тщетными. Неразрешимость задачи единства субъекта и объекта, заключает он, есть плод логической рефлексии. Они соединены дорефлективно. Но признание их дорефлективного единства есть совершенно некритическая позиция "детского", дотеоретического переживания, "иррациональная" стадия [по иронич. характеристике Риккерта, "детский рай" (Kinderparadies)]. Получается парадоксально-безвыходная ситуация: первоначальное единство сознания и бытия, котороерое есть решение гносеологич. проблемы, остается перед входом в критическую философию. Последняя же самой своей логикой, которой она и отличается от "докритической" позиции, исключает решение основной проблемы гносеологии.
Если у Риккерта неизбежность покинуть трансцендентальную позицию есть отрицательный результат, то у Ласка этот вывод следует из самого принципа построения системы категорий. В основание этого построения он кладет кантовское противопоставление содержания и формы, при этом отвлекается от деления трансцендентальной области на эстетику (учение о чувственности) и логику. Чувственность выступает у него содержанием по отношению к формам (категориям) бытия, последние образуют содержание по отношению к формам (категориям) ценностей. Но поскольку содержанием выступают категории чувств бытия, постольку им могут выступить и категории бытия сверхчувственного - метафизические. Все дело лишь в том, чтобы они получили свое логическое оформление. Таким образом, доведенная до предела Ласком крайняя формализация логической позиции неокантианства обнаружила, что пафос борьбы против догматизма и метафизики, свойственный неокантианству, был основе своей ложным - неокантианство оказалось философией без позиции.
Немецкий философ, один из классиков историко-философской науки, основатель и видный представитель Баденской школы неокантианства. Преподавал философию в Лейпцигском (1870-1876), Цюрихском (1876), Фрейбургском (1877-1882), Страсбургском (1882-1903), Гейдельбергском (1903-1915) университетах.
Основные труды: "История древней философии" (1888), "История новой философии" (в двух томах, 1878-1880), "О свободе воли" (1904), "Философия в немецкой духовной жизни XIX столетия" (1909) и др.
Заслугой Виндельбанда является попытка дать новое освещение и разрешение основным проблемам философии, и, прежде всего, проблеме ее предмета. В статье "Что такое философия?", опубликованной в сборнике "Прелюдии. Философские статьи и речи" (1903) и книге "История новой философии" Виндельбанд специально разбирает этот вопрос, посвящая его прояснению пространный историко-философский экскурс. Виндельбанд показывает, что в Древней Греции под понятием философии понималась вся совокупность знаний. Однако в процессе развития самого этого знания из философии начинают выделяться самостоятельные науки, в результате чего вся действительность постепенно оказывается разобранной этими дисциплинами.
Что же в таком случае остается от старой всеобъемлющей науки, какая область действительности остается на ее долю? Отвергая традиционное представление о философии как науке, о наиболее общих законах этой действительности, Виндельбанд указал на принципиально иной путь и новый предмет, обусловленный самим ходом развития культуры. Культурная проблема кладет начало движению, лозунгом которого стала "переоценка всех ценностей", а значит, философия может продолжать существовать, по Виндельбанду, только как учение об "общезначимых ценностях". Философия, по Виндельбанду, "более не будет вмешиваться в работу отдельных наук... она не настолько честолюбива, чтобы со своей стороны стремиться к познанию того, что они уже узнали и не находит удовольствия в компиляции, в том, чтобы из наиболее общих выводов отдельных наук как бы сплетать самые общие построения. У нее своя собственная область и своя собственная задача в тех общезначимых ценностях, которые образуют общий план всех функций культуры и основу всякого отдельного осуществления ценностей". Следуя духу кантовского различения теоретического и практического разума, Виндельбанд противопоставляет философию как чисто нормативное учение, основанное на оценочных суждениях и познании должного, - опытным наукам, базирующимся на теоретических суждениях и эмпирических данных о действительности (как о сущем).