Метод и система в философии Гегеля. Философия Гегеля как классика первой половины XIX столетия
СОДЕРЖАНИЕ
Введение
1. Философия Гегеля как классика первой половины XIX столетия
2. «Энциклопедия философских наук» – система Гегелевской философии
2.1. Предмет и структура философии как науки
2.2. Обоснование диалектико-«спекулятивной» логики
2.3. Три ступени «логического»
3. Диалектический метод
Заключение
ВВЕДЕНИЕ
Немецкая классическая философия развивалась в эпоху глубочайших изменений, которые происходили в экономической, социально-политической и духовно-идеологической жизни всей Европы, прямо или косвенно затрагивая также немецкие государства и становясь предметом осмысления живших в них философов, чей мировоззренческий кругозор при всей его определенности условиями своей страны не был национально ограниченным.
В рассматриваемую бурную и противоречивую эпоху объективная диалектика развития проявлялась в различных сферах общественного бытия и общественного сознания отчетливее, чем когда бы то ни было прежде, и поиск адекватного понимания происходящих изменений наиболее подготовленными к этому немецкими философами увенчивался успешным продвижением по пути разработки диалектического способа мышления. Начиная с Канта плеяда мыслителей первой величины придала небывалую интенсивность и глубину развитию немецкой философской мысли.
Высшим достижением немецкой классической философии явилась философия Г. Гегеля (1770 - 1831 гг.). Она представляет собой универсальную систему диалектического идеализма. Гегель − создатель неформальной, диалектической, логики.
Наибольшее влияние Гегель оказал в области философии государства и философии истории. Мировая история рассматривается им как процесс самосознания мирового духа и, вместе с тем, как «прогресс в сознании свободы». Этот прогресс развёртывается через «дух» отдельных народов, сменяющих друг друга в истории по мере выполнения своей миссии.
1. ФИЛОСОФИЯ ГЕГЕЛЯ КАК КЛАССИКА ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX СТОЛЕТИЯ
Первый, предварительный этап философского творчества Гегеля запечатлен в его рукописных сочинениях 90-х годов XVIII в.
В 1792 г. Гегель начал работу над своим первым философским сочинением о религии («Народная религия и христианство»).
Гегель был согласен с просветителями (английский историк Гиббон, английский мыслитель Фергюсон, немецкий философ-материалист Г. Фостер и т.д.), что христианская и другие религии на протяжении многих веков были опорой угнетательской власти: «Религия проповедовала то, что хотел деспотизм, – презрение к роду человеческому, неспособность его к какому-либо добру, неспособность стать чем-либо с помощью собственных сил». Для того чтобы поднять выше достоинство человека, «признать его способность быть свободным», Гегель считал необходимым развеять «ореол, окружающий головы земных угнетателей и богов», возлагая в этом плане большие надежды на философию Канта, Фихте и Шеллинга и надеясь способствовать ее успеху своими работами. Корень социального зла, приносимого христианством и другими аналогичными религиями, Гегель видел в их так называемой «позитивности», под которой он понимал целый комплекс черт, порабощающих сознание: это авторитарно навязываемая, принудительная вера в то, что не порождено «субъективностью» индивидов и что не принято их «сердцем» как внутреннее убеждение. При трактовке этой «позитивности» Гегель ставил проблему отчуждения, прямо заявляя, например, что христианская религия «остается теперь только как некая чуждая вещь, перешедшая по наследию от прошлых времен».
Однако Гегель вовсе не ставил задачи полного изживания религии из жизни людей. Смотря на религию как на «одно из самых важных дел нашей жизни», Гегель писал, что в ней заинтересовано сердце». Кантовская трактовка соотношения морали и религии, которую Гегель в то время принимал, была понята им в том смысле, что «религия поднимает моральность и ее мотивы на новую, более величественную высоту», создавая «новую, более могучую преграду против силы чувственных побуждений». В согласии с просветительским деизмом Гегель считал, что обществу необходима лишенная теологической догматики и клерикального фанатизма религия, освящающая социальные добродетели людей, живущих как свободные и ответственные граждане. Подобно Монтескье и Руссо, Гегель полагал, что такого рода религия, которую он назвал «народной», существовала в античных республиках, идеализированно представляемых им себе неким политическим раем. Язычество древних греков и римлян было в глазах Гегеля религией «свободных народов», «послушествовавших законам, которые дали сами себе, и людям, которых сами избрали своими начальниками». Мечтая в бернский период своей жизни и творчества об установлении в современных государствах республиканского строя, Гегель считал невозможным решить эту задачу без утверждения в них новой формы «народной религии» и трудился над определением ее принципов.
В преддверии этой совсем близкой, как ему казалось, социально-религиозной революции, как бы возрождающей для человечества важнейший аспект «прекрасной» Античности, Гегель придавал большое значение рассмотрению причин противоположного переворота, происшедшего в общественном сознании на закате античного мира и выразившегося в возникновении и утверждении христианства среди народов, населявших Римскую империю. Для Гегеля «вытеснение языческой религии религией христианской – это одна из удивительных революций, выяснение причин которых всегда будет занимать мыслящего историка». Следует заметить, что Гегеля не удовлетворяло объяснение успехов христианства суеверием, невежеством, обманом, насилием, хотя он не отрицал, что все это имело место и играло определенную роль. По мнению Гегеля, такое объяснение, выдвигавшееся большинством просветителей, «не затрагивает главного вопроса, а именно не показывает соразмерности религии с нравами и характером народов и эпох». В трактовке Гегеля «дух времени», равнозначный «духу народа» определенной эпохи, это совокупность всех сторон общественной жизни, включающей в себя наряду с формами общественного сознания также формы общественного бытия, а именно политические и даже экономические формы. Христианство с его учением о неизбежности страданий людей в их земной жизни и обещанием блаженства праведникам лишь в потустороннем, загробном существовании характеризовалось Гегелем с этой точки зрения как религия, соответствующая «духу» такого времени, когда в условиях императорского Рима «всякая политическая свобода отпала», право гражданина давало теперь право только на сохранность имущества, заполнившего ныне весь его мир», у людей выработалась привычка «подчиняться чуждой воле, чужому законодательству», и «гражданин чувствовал только гнет». Преодолевая ограниченность просветительского взгляда на религию как первопричину большинства социальных бед, Гегель вставал на путь объяснения религиозного сознания общественным бытием эпохи, в которую возникает рассматриваемая религия.
Подходя к вопросу о религиозной «позитивности» с точки зрения социально окрашенного историзма, Гегель приходил к выводу, что первоначально христианство вследствие соответствия спонтанным духовным устремлениям поздней Античности было, можно сказать, «субъективной» религией, которая лишь потом стала «позитивной». Согласно Гегелю, в современном мире исчезла почва для отвечающей внутренним запросам человека, идущей от «сердца» и не нуждающейся поэтому во внешнем принуждении религиозности: «Религии приходится теперь быть позитивной, иначе вообще не будет никакой религии».
Социально-историческое бытие людей в целостности его духовно-идеологической и политически-экономической сторон является той новой проблемой в немецкой классической философии, которую Гегель ставил и разрабатывал с первых шагов своего философского творчества. Утверждению права частной собственности и развитию частнособственнической психологии Гегель придавал фундаментальное значение в процессе возникновения у индивидов потребности в такой религии, какой явилось христианство. Согласно Гегелю, эти изменения в экономическом бытии и сознании, доводя до предела «партикуляризацию» существования индивидов, начатую деспотическим лишением их политической свободы, активности и правомочности, подрывали почву «народной религии» с ее культом гражданских добродетелей и общественного блага. Одновременно они подготавливали почву для того, чтобы сосредоточенные на личном преуспевании помыслы индивида, разбивавшиеся о все более неблагоприятные социальные условия, устремлялись к потустороннему миру в надежде обрести в нем для своей бессмертной души «вечное блаженство», даруемое всемогущим и всеблагим Богом «праведникам», которые свою земную жизнь посвятили благоговейному служению ему, отказываясь от мирских благ.
В работе «Дух христианства и его судьба», писавшейся во Франкфурте в 1798–1800 гг., главным предметом гегелевских размышлений стал вопрос об отношении этой религии к социальным противоречиям, делающим индивидов отчужденными от государства как воплощения общественной целостности и враждебными друг к другу. По мнению Гегеля, евангельская проповедь «развития божественного в людях» означала, в сущности, «представление о божественном единении людей», которые в общине верующих соединены жизнью, любовью, создающими «живую гармонию людей», и именно такое «их единение в боге Иисус и называет царством божиим». Прямо касаясь социальных проблем, Гегель указывал, что в этом «царстве божием общее для всех то, что все живы в Боге, есть любовь, живые узы, соединяющие верующих, ощущение жизни, в котором сняты все противоположности в форме враждебности, сняты и все соединения существующих противоположностей, составляющие право». Но, подчеркивал Гегель, христианский принцип любви не только не стал действенным средством преодоления наличных социальных антагонизмов, а в виде жестокой нетерпимости к инаковерующим породил еще одну, причем чрезвычайно опасную и вредоносную форму этих антагонизмов. Дело в том, что прекрасная идея Иисуса о любви всех людей друг к другу замкнулась внутри религиозной общины и ограничилась задачей распространения христианской веры, что «стало началом страшнейшего фанатизма».