123
произвольного и естественного. Интересно, что французский автор противопоставляет значение символа значению истинного мифа. В символе, по его мнению, концепт заполняет форму, поэтому простая его система обеспечивает буквальность символического значения. Тогда как в мифе, смысл неразрывно связан с формой, поэтому значение для воспринимающего становится двойственным. Таковое понимание мифологического значения противоречит трактовке символа Лосевым, согласно которому, символ выступает как единство внешней и внутренней сторон.
§3 Символ и действительность
Рассмотренные понятия образа и значения соотносимы с внутренней стороной символизации. Ее же метауровень определяется понятиями символ, действительность (природа и культура) и субъект (его бытие в мире). Прежде всего необходимо проанализировать понятие действительности. Если (с позиций материализма) сознание отражает объективную реальность, то встает вопрос: каким образом соотносятся разноуровневые и разносущностные идеальное сознание и материальный мир. Стремление субъекта выйти за пределы своего внутреннего переживания мира, объективироваться, выражается в продукте его деятельности - культуре, которая позволяет ему сделать взгляд со стороны. Учитывая относительность научных истин, человек, тем не менее, ориентирует и выстраивает образы своих «переживаний» в соответствии с данными науки, т.е. наука упорядочивает отношения между миром и субъектом. Природа, материальная данность, не совпадает с данностью идеальной, но субъективная направленность на познание мира способствует тому, что человек соизмеряет себя с миром. Таким образом, реальностью является осознание (переживание) субъектом своего бытия в мире. Образ этого бытия не столько восприятие вещи, сколько образ функционального отношения между миром и переживанием. Под экзистенциалистским
124
термином «переживание» понимается модальная направленность субъекта на, познание мира. Значимость приобретает отношение субъекта к вещи, т.е. модус присутствия. Одним из первых и существенных указаний критической философии является то, что предметы не «даются сознанию в законченности и непреложности своего обнаженного в-себе-бытия, но что отношение представлений к предмету предполагает самостоятельный спонтанный акт сознания» (27, с.357). Переживание мира, на наш взгляд, конституируется этими модусами и феноменами существования. Например, модус «страха» обусловливает формирование различных смыслов одного предмета у представителей разных социальных слоев: в одном случае улица - это «опасное место», в другом - «деловой район». Как видно, наличие потребности в переживании мира взаимосвязано с формированием образов действительности, В этом случае приобретают значимость и природно-материальные стороны существования: физиология, социальное окружение и т.д. Речь идет не об образах, воспроизводящих мир вещей, который существует сам по себе, а о мирах образов, чьи принцип и начало следует искать в автономном творчестве самого духа. Только через них мы и обладаем тем, что мы называем действительностью. Субъективные переживания бытия отражены в продуктах деятельности человека: языке и других семиологических системах, составляющих каркас культуры. Символизация осуществляется на основе модусов присутствия, поскольку именно они определяют когнитивную направленность субъекта. Напомним, что символический «плюс» свидетельствует о познавательной ситуации и образовании смыслов и значений. Понятие символизации уместно употреблять наравне с понятием речь, так как она в сравнении с нейтральной лингвистической системой уже сама по себе символична. Речь строится модусами присутствия таким образом, что субъект оказывается погруженным в символы. Это связано с тем, что модус (отношение к вещи) является основанием формирования общих понятий (концептов). Речь,
125
конституируемая ими, открывается как путь к толкованию бытия. Значимость герменевтического толкования бытия для Хайдеггера заключается именно в самом бытии-в-мире. «Понимание таит в себе возможность толкования, т.е. освоения понятого. Язык становится темой,, должно показать, что этот феномен имеет свои корни в экзистенциальном устройстве разомкнутости присутствия» (72, с. 160-162). Как видно, в философии Хайдеггера все решение также движется через язык, феномен, который символически или герменевтически размыкает непроницаемость границы между бытием-здесь и бытием в мире. Экзистенциально-онтологический фундамент языка есть речь. Речь экзистенциально равносходна с присутствием и пониманием. Речь является значимым членением расположенной помятости бытия-в-мире. Таким образом, человек понимает свою экзистенцию в мире, выражая это именно через речь. Фактически, моменты речи не являются непременно выраженными, они могут оставаться «незамеченными», т.е. «словесно они зачастую не выражаются, есть лишь индекс определенного рода речи, которая, насколько она есть, всегда должна быть в целости названных структур» (там же). Речь есть не только определенным образом организованная система, но также, и это один из важных моментов, выражение (символическое выражение). Попытки постичь сущность языка, всегда ориентируются на какой-то один из этих моментов, и язык осмысливается по путеводной нити идеи «выражения», «символической формы», сообщения как «высказывания», «исповеди» переживаний или «образотворчества» жизни. На наш взгляд, в речи виден диалектический синтез формы, развернутой к человеку и к бытию. «У присутствия есть язык. Человек кажет себя как сущее, которое говорит. Это значит не то, что ему присуща возможность голосового озвучания, но что это сущее существует способом раскрытия мира и самого присутствия (выделено нами - С.Ф.)» (там же). Греки, продолжает автор, не имели определенного слова для понятия язык, характеризуя его как речь. Но для общего философского осмысления
126
связи данности языка и понимания человеком своего присутствия через речь, философия обращается к понятию высказывания, а именно к логосу. Разработка основоструктур форм и составных частей проводилась по путеводной нити этого логоса. Грамматика искала свой фундамент в «логике» этого логоса. Последняя, однако, основывается в онтологии наличного. Перешедший в последующее языковедение и в принципе сегодня еще законодательный основосостав «семантических категорий» ориентируется на речь как на высказывание. Если, наоборот, взять этот феномен в принципиальной исходности и широте экзистенциала, то представляется необходимость перенесения науки о языке на онтологически более исходные основания. У немецкого философа-экзистенциалиста речь рассматривается не только как чисто логическая функция, но анализируется в ракурсе се онтологического основания. И естественно, этот переход требует ухода от всякого рода логицизма и остановке на чистой экзистенции речи, а следовательно, обращения к проблеме значения. Речь как феномен символизации составляет каркас культуры. Для того чтобы описать явление культуры, его можно условно разложить на составляющие: «Я»-культура, «Мы»-культура и «Объект»-культура. Процесс символизации в «Я»-культуре является внутренним образованием понятий и оказывается включенным в рамки субъективного знания: наличия специфических субъективных модусов «запрета», «страха», «радости», «толкования», «понимания» и т.д. (этой проблеме должно быть посвящено отдельное исследование), и феноменов экзистенции. Феномен нами понимается не эссенциалистски, но как отношение, тождество сущего (того, что себя показало), и субъективного переживания. Чем уже имеющийся у субъекта круг этих отношений, тем меньшую способность к абстрагированию и рационализации эмпирических феноменов он имеет. Это связанно с тем, что семиозис обусловлен направленностью субъекта на познание и его отношением к бытию.. Приведем следующий пример: если человек вырос
127
среди животных, он будет иметь понятия об окружающем мире, но этот его «собственный» язык будет содержать ограниченное их количество - лес, звери, охота, сородич, страх, злоба (эти примеры взяты условно в соотношении с уже имеющимися понятиями в языке). В этом случае идеальный образ определяется модусами отнесения только к этим видам. Следовательно, символизация-«Я» конституируется применением имеющихся модусов к эмпирическим феноменам и образованием соответствующих понятий (в приведенном примере перечисленные понятия будут иметь этот статус в языке «лесного» человека, поскольку он будет оперировать ими в процессе коммуникации «Я-Я»). Таким образом, характер символизации-«Я» определяется не самим эмпирическим данным, а его наличием и представленностью субъекту.