В своем «Государстве» Платон изображает Трасимаха сатирически. Однако, участвуя в беседе о том, что такое справедливость, Трасимах (Фрасимах) высказывает и обосновывает глубокую мысль о политической справедливости как выгоде сильнейшего. Если полемизирующий с ним Сократ исходит из абстрактной справедливости, то Трасимах вплотную подходит к догадке о классовом характере права и морали в классовом обществе. В остром споре с Сократом Трасимах заявляет: «Так вот я и говорю, почтеннейший Сократ: во всех государствах справедливостью считается одно и то же, а именно то, что пригодно существующей власти. А ведь она – сила, вот и выходит, если кто правильно рассуждает, что справедливость – везде одно и то же: то, что пригодно для сильнейшего». Трасимах, правда, говорит не о классах.
Он говорит лишь о народе, который сравнивает со стадом, и о власть имущих (их Трасимах сравнивает с пастухами). Все издаваемые в государствах законы, говорит Трасимах, направлены к пользе и выгоде господствующего класса власть имущих. Трасимах смотрит на социальную справедливость пессимистически: общество таково, что справедливый там всегда проигрывает, а несправедливый всегда выигрывает. И это особенно верно при тирании. Тираническая форма правления делает человека в высшей степени несправедливого, т. е. тирана, самым счастливым, а народ – самым несчастным. Боги же не обращают никакого внимания на человеческие дела. В противном случае они не пренебрегали справедливостью. Нечего после этого удивляться тому, что и люди ею пренебрегают.
Критий жил примерно в 460-403 гг. до н. э. Он был главным из тридцати тиранов. После поражения Афин в Пелопоннесской войне спартанцы потребовали отмены демократии в Афинах. Была создана комиссия из тридцати человек для составления новой антидемократической конституции. Во главе её оказался Критий – ученик старших софистов Протагора и Горгия, а также в какой-то мере и Сократа.
Эта комиссия узурпировала власть и стала правлением «тридцати тиранов». Недолгое правление этой олигархии стоило жизни нескольким тысячам афинских граждан. Но тираны были разбиты в битве при Мунихии. В Афинах была восстановлена демократия. Однако антидемократы соорудили Критию и другому тирану Гиппомаху гробницу, на которой поставили Олигархию, держащую факел и поджигающую Демократию. На гробнице было написано: «Это памятник доблестным мужам, которые короткое время смиряли своеволие проклятого афинского народа». Мы читаем об этом в схолии к афинскому политику и оратору Эсхину.
О Критий говорили, что он «учился у философов и считался невеждой среди философов и философом среди невежд». Родственник Крития Платон вывел его в диалогах «Тимей» и «Критий», В отличие от других софистов, над которыми Платон обычно иронизировал, Критий изображен им с уважением. Критий был автором ряда произведений, не дошедших до нас.
Крития можно считать атеистом, поскольку он отрицал реальное существование богов. Секст-Эмпирик сообщает: «Многие говорят, что боги существуют; другие, как последователи Диагора Мелийского, Феодора и Крития Афинского, говорят, что они не существуют». Но, с другой стороны, в качестве политика Критий считал религию социально полезной выдумкой. Секст-Эмпирик об этом пишет так: «Еще Критий... принадлежал к числу безбожников, поскольку он говорил, что древние законодатели сочинили бога в качестве некоего надсмотрщика за хорошими поступками и за прегрешениями людей, чтобы никто тайно не обижал ближнего, остерегаясь наказания от богов».
Затем следует большая выдержка из трагедии Крития «Сизиф». Там говорится, что сперва законов не было и люди не стесняясь насильничали друг над другом. Потому и созданы были законы, устанавливавшие возмездие за их нарушение. Но после того люди стали совершать злодеяния тайно. И в такой ситуации «некий муж разумный, мудрый... для обуздания смертных изобрел богов, чтобы злые, их страшась, тайком не смели бы зла ни творить, ни молвить, ни помыслить бы. Для этой цели божество придумал он, – есть будто бог, живущий жизнью вечною, все слышащий, все видящий, все мыслящий, заботливый, с божественной природою. Услышит он все сказанное смертными, увидит он все сделанное смертными. А если ты в безмолвии замыслишь зло, то от богов не скрыть тебе: ведь мысли им все ведомы». Здесь же говорится, что «некто убедил сперва людей признать богов существование».
Критий видел главное орудие улучшения людей в воспитании, утверждая, что большинство хороших людей обязаны этим не природе, а воспитанию. Он рассматривал государство и религию как средства, делающие плохих от природы людей хорошими, а террор – как средство управления, без которого не может обойтись ни одно правительство.
В одной из своих «Элегий» Критий выступал против пьянства. Оно развязывает язык для мерзких речей, ослабляет тело, размягчает ум, застилает глаза мутным туманом и отшибает память. Рабы привыкают пьянствовать вместе с господином. Расточительство разрушает дом. Это пьянство на лидийский манер. Его заимствовали у лидийцев афиняне. Спартанцы же пьют в меру, дабы в сердцах возникло радостное настроение, веселый разговор и умеренный смех, что полезно телу, душе и имуществу и что хорошо уживается с делом Афродиты. Итак, надо «есть и пить соответственно требованиям разума так, чтобы быть в состоянии работать. Пусть ни один день не будет отдан неумеренному пьянству».
Софист Калликл выведен Платоном в диалоге «Горгий» (в других источниках не упоминается). Некоторые считают, что платоновский Калликл – чисто литературный персонаж. Он приглашает Сократа к себе домой, где уже остановился Горгий со своим учеником Полом. Цель встречи – беседа о предмете риторики. Калликл характеризуется Сократом как человек, влюбленный в демос, как демократ. Сократ в споре с софистом Полом доказывает, что творить несправедливость хуже, чем ее терпеть, это Пол высмеивает. Калликл, вмешавшись в беседу, обращает внимание Сократа на то, что следует различить природу и обычай. По природе терпеть несправедливость хуже, чем ее творить, но по установившемуся обычаю – напротив. Однако терпеть несправедливость – удел раба.
«Но, по-моему, – продолжает Калликл, – законы как раз и устанавливают слабосильные, а их большинство... Стараясь запугать более сильных, тех, кто способен над ними возвыситься, страшась этого возвышения, они утверждают, что быть выше остальных постыдно и несправедливо, что в этом как раз и состоит несправедливость – в стремлении подняться выше прочих... Но сама природа... провозглашает, что это справедливо – когда лучший выше худшего и сильный выше слабого... если появится человек, достаточно одаренный природой, чтобы разбить и стряхнуть с себя все оковы, я уверен: он освободится, он втопчет в грязь ...все противные природе законы и, воспрянув, появится перед нами владыкой бывший наш раб, – вот тогда-то и просияет справедливость природы».
Что же касается философии, предмета любви Сократа, то она приятна для тех, кто умеренно знакомится с ней в юности, но гибельна для людей, предающихся ей более, чем надлежит: старик-философ достоин телесного наказания.
3.Критика софистики Платоном и Аристотелем
В своих произведениях Платон выводит различных софистов как лжецов и обманщиков, ради выгоды попирающих истину и учащих этому других. Так, в диалоге «Эвтидем» он выводит двух братьев – хитрого и увертливого Эвтидема и бесстыдного и дерзкого Дионисидора. Эти бывшие преподаватели фехтования, ставшие софистами, ловко запутывают простодушного человека. Они спрашивают у него: «Скажи-ка, есть у тебя собака? - И очень злая. - А есть ли у нее щенята? - Да, тоже злые. - И их отец, конечно, собака же?» - спрашивают софисты. Следует подтверждение. Далее выясняется, что и отец щенят принадлежит простаку Ктизиппу. Следует неожиданный вывод: «Значит, этот отец - твой, следовательно, твой отец - собака, и ты брат щенят». В этом примере виден прием плохих софистов. Они произвольно перенесли признаки и отношения одного предмета на другой. Отец щенят по отношению к своим щенятам - отец, а по отношению к хозяину - его собственность. Но софисты не говорят: «Этот отец щенят твой»; они говорят: «Этот отец твой», - после чего уже нетрудно переставить слова и сказать: «Это твой отец».
С софистами постоянно спорит Сократ. Он отстаивает объективную истину и объективность добра и зла и доказывает, что быть добродетельным лучше, чем порочным, что порок, при своей сиюминутной выгоде, в конце концов сам себя наказывает. В диалоге «Горгий» упомянутый софист Пол смеется над морализмом Сократа, который утверждает, что лучше терпеть несправедливость, чем ее творить. В диалоге «Софист» Платон зло иронизирует по поводу софистов. Он указывает здесь, что софист играет тенями, связывает несвязанное, возводит в закон случайное, преходящее, несущественное - все то, что находится на грани бытия и небытия (Платон говорит, что софист придает бытие несуществующему). Софист сознательно, корысти ради обманывает людей. Платон отождествляет софиста с ритором. Между оратором и софистом разницы нет вовсе, сказано у Платона. Риторику же Платон трактует резко отрицательно. Риторике, говорит Платон устами Сократа, нет надобности знать суть дела, она заинтересована только в том, чтобы убедить, что незнающие знают больше, чем знающие. Платон осуждал софистов и за то, что они брали деньги за обучение. Именно Платон первым придал слову «софист», т. е. «мудрец», предосудительный смысл.
Аристотель соглашается с Платоном в том, что предмет софистики - небытие. Он пишет в «Метафизике», что «Платон был до известной степени прав, когда указывал, что не-сущее - это область софистики. В самом деле, рассуждения софистов, можно сказать, больше всего другого имеют дело с привходящим», случайным. Аристотель говорит о софистике как мнимой мудрости: «Софистика - это философия мнимая, а не действительная»