Третья истина - это истина души, субстанциональную основу которой составляет совесть. Именно совесть, как изначальная потребность души, и есть та истина, которая может очистить человека от нравственной скверны и поставить его на путь праведной жизни.
Трактовка вторая
Возможен и иной вариант трактовки "Трех истин" Шакарима. Он вытекает из философского эссе мыслителя "Записки забытого", которое является своеобразным подведением итогов проделанной за долгие годы работы и дополнением трактата об истинах. Согласно второй трактовке, основой для хорошей жизни должны послужить.
Честный труд;
Совестливый разум;
Искреннее сердце.
Вот три качества, которые должны господствовать над всем. Без них не обрести в жизни мира и согласия.
Особенности философской лирики казахского поэта Шакарима Кудайбердиева (1858-1931) определяются его суфийским мировоззрением. Но если произведения тюркских поэтов как Ходжа Ахмета Ясави (12 в.), Сулеймана Бакыргани (12 в.) отражают и переплетены с суфийским учением, то стихи Ш. Кудайбердиева идут в разрез с этим учением.
Шакарим не причислял себя к суфиям и суфийским поэтом себя не считал. Но все его стихи, размышляющие о сути, представляют видение мира с суфийской интерпретацией. И языковая картина мира его поэтических текстов состоит из элементов суфийской поэзии. Возникает вопрос: это дань традиции или авторская позиция?
Чтобы понять смысл его стихов на философскую тему, нужно осознать культурное и эстетическое пространство этих текстов. Особенно нужно остановиться на категории, являющимися компонентами культурного пространства, такие как биография автора и социально-исторические условия.
И биография поэта и социально-исторические условия его бытия сжимаются воедино, и как точка всего определяется таким понятием как время. Творчество Шакарима связано с началом ХХ века. Это - время войны, революций, вступление в новую техническую эру. Это - время надежд и краха. У казахского народа именно суфийские идеи были подпиткой для надежды. Суфийские идеи вдохновляли, сплетали нить праведной жизни, рисовали светлое будущее, заполняли смыслом происходящее. Суфийские идеи были тесно связаны с фигурой знаменитого и почитаемого всеми тюрками средневековым суфием-поэтом Ходжа Ахметом Ясави. Суфийское учение Ясави расширило рамки ислама так, что казах мог втиснуться туда со своим устоявшим менталитетом, мировоззрением, прихватив с собой некоторые атрибуты традиционного верования. Именно в его зарисовке суфийские идеи наполняли слово надежда. Они были так универсальны, что ни одному казаху и в голову не пришло бы пересмотреть эти идеи в духе времени.
Но, в то же время, Шакарим отзывается о суфиях крайне отрицательно. В его стихах суфий предстает двуличным попрошайкой, превративший в торг святость. Даже культурное и эстетическое пространство его поэтических текстов аккумулизируется вокруг этого образа. И как ядерная сфера текста отрицательный образ формирует негативное восприятие.
Отрицательное отношение к лжесуфиям берет свое начало с Ясави. Однако лжесуфиев времен Ясави и лжесуфиев времен Шакарима нужно различать. У Ясави образ суфия и лжесуфия раскрываются в дихотомии, и эти положительные и отрицательные образы дают возможность вникнуть в суфийское учение и являются материалом в наставлениях и пропаганде суфийского учения.
У Шакарима нет положительного образа суфия, всем его героям философских размышлений почти неведомо суть суфийского учения, они, по мнению автора, олицетворяют духовную пустошь. Суфий Шакарима, как продукт своей эпохи, только отражает нравы времени поэта. Люди этого учения, точнее сказать примкнувшие к нему, в действительности обращали в прах все суфийские идеи. Поэтому Ш. Кудайбердиев прилагает все усилия, чтобы суфийское учение рассматривать отдельно от суфия. И это разделение создает противоречие и противостояние с образом мышления самого поэта, что приводит его в смятение.
Шакарим, чтобы рассеять свое смятение, пытается в духе времени революционно решить этот вопрос. Как знаток персидской литературы и переводчик Хафиза Шакарим знал, что всё суфийское учение основывается на любви. Тему любви с религиозной точки зрения признавал сам Абай - наставник Шакарима, которому поэт подражал во всем. Но, когда вокруг кровопролитные войны, трудно убеждать себя и читателя, что любовь спасет человеческую душу. Поэтому Ш. Кудайбердиев убежденно меняет полюса суфийского учения, и божественную любовь заменяет человеческим разумом.
В стихах "Арак, мастык, жар, жан, шатак, иманнын шешуи" автор дает такую расшифровку: арак (водка) - разум, мастык (опьянение) - опьянение, жар (супруга) - истина, жан (душа) - плотские желания, шатак (конфликт) - вера, дин (религия) - насилие. Как видим, из этой расшифровки у поэта то, что приводит суфия в опьянение (экстаз) не вино (шарап), которое в суфийской литературе обозначает божественную любовь, а водка (арак), которая является символом разума. Шакарим не только заменяет традиционные термины, но и дает им бунтарскую интерпретацию, что заставляет читателя, изучая семантику его терминов, участвовать в построении мира по его указке.
Указки Шакарима, отражая время, в буквальном смысле слова маршируют по-солдатски, что лишает его произведения изящества восточной лирики. Марш передается семи или восьми слоговым стихотворным размером. Автор подбирал такие слова, которых казах использует в обыденной речи. Он все вещи называет своими именами и в контексте чувствуется оттенок вульгаризации. Этим намеренным приемом Шакарим хотел принизить недоступность, эфемерность суфийских идей, так, чтобы рядовой читатель мог пощупать, осязать их и не терять из виду. Как элементы текста они в комплексе создают жесткость восприятия, что заставляет читателя держаться в напряжении. Языковая картина мира упрощенная, но это придает его стихам динамичность и экспрессивность.
Ш. Кудайбердиев многие суфийские термины арабо-персидского происхождения заменяет словами, семантика которых понятнее казахскому восприятию за счет каждодневного употребления, например: слово "шарап", означающее "вино", поэт заменяет словом "кумыс" или "арак", хотя казаху слово "шарап" знакомо в своем прямом значении. Но казах не употребляет вино, но хорошо знает вкус и действие кумыса и водки. Однако информация, которую в мировоззрении казахского народа дает это слово, не находит того должного содержания в стихах с суфийским толкованием. И применение его вышеуказанной расшифровки не раскрывает, а порой конфликтует с информативно-смысловым уровнем текста. В таких стихах в слове-информаторе происходит разделение формального и содержательного плана. Но благодаря тому, что Шакарим строго использует мотивы и образы суфийской литературы, сохраняя за ними их традиционное толкование, и точно следует отношениям суфийских мотивов, план содержания и план выражения его философской лирики находятся в взаимодействии. Все же наблюдается четкая линия разграничения между ними. Возможно, это намеренный прием, где автор пытается управлять интерпретацией, которая является прерогативой читателя.
Поэтому его философские стихи больше напоминают ряды аксиом, которые являются, по сути, указателями как жить. Эти указания несовместимы с завуалированностью суфийской лирики, и его стихи теряют тайну, загадку, которая, в какой-то степени, украшает поэтический мир Шакарима. Он убежденно пытается не украшать свой поэтический мир, который предлагает, чтобы не отвлекаться от главной цели. Время диктует конкретных, точных действий, без лишних рассуждений. Он считает, что его предложение жить с чистым сердцем под руководством разума это - единственный выход для человечества. Но как бы он не называл это - чистое сердце, истина, разум - именно божественная сущность проглядывается за ними. Это та, божественная сущность, которую он пытается разъяснить человеческой природой, но она все равно уходит за пределы человеческого понимания, доказывая свою метафизичность.
Лексические, культурные и духовные смыслы философской лирики Ш. Кудайбердиева формируют образ спасительного круга для спасения и сохранения суфийских идей, которые были основой традиционного верования казахского народа.
Какой из этих вариантов трактовки принять за истинный, каждый решает за себя сам. В своей работе я просто хотела донести до читателя основные философские идеи Шакарима Кудайбердиева. Данное толкование его трудов не является общенаучным, и я посоветовала бы каждому, кто интересуется философией Кудайбердиева, ознакомиться с "Тремя истинами" и попытаться самостоятельно осмыслить это произведение.
Но не смотря на все противоречия, встречающиеся в "трех истинах", одна заслуга Шакарима остается несомненной, а именно то, что философ настойчиво призывал мыслящих людей неустанно искать пути избавления человечества от пороков. По этому поводу, неустанно повторял он, было высказано и еще больше будет сказано заслуживающих внимания идей. И, как мы с вами можем видеть, в этом великий казахский философ не ошибся.