В связи с проблемой сущности как единства закона и явления нельзя не упомянуть Аристотеля. Именно он первый подробно рассмотрел ее категориально-логический статус и, в отличие от Платона, увидел в ней не только черты всеобщего, но и единичного, «вот этого», создав тем самым предпосылку для адекватного осмысления категории.
Форма и содержание характеризуют не само явление и не саму действительность, а сущность действительности.
В сознании людей эти категории еще недостаточно отдифференцированы от таких понятий, как целое, строение и части, структура и элементы, вид и род. Это и понятно. Исторически слово «форма» связывалось со словами «материя», «вещество». Часто под «формой» понимали и продолжают понимать внешнее очертание, наружный вид предмета, а под «содержанием» — содержимое, то, что в буквальном смысле содержится в чем-то. С другой стороны, люди интуитивно понимают, что «форма и содержание» не то же самое, что «форма» в отдельности и «содержание» в отдельности. В искусстве, например, «форма и содержание» давно уже выступают единым категориальным блоком, как пара сложноорганических категорий, характеризующих вместе художественную сущность произведения.
В первую очередь следует сказать, что форма и содержание как моменты, стороны сущности взаимосвязаны. Форма содержательна, а содержание оформлено. Далее, форма — это законы, ставшие моментами сущности, а содержание — это явления, ставшие моментами сущности. Форма — закон, опосредованный явлением. Содержание — явление, опосредованное законом.
Форма и содержание, как опосредующие друг друга закон и явление, внутренни и внешни. То, что имеют в виду под формой, на самом деле есть некоторое единство внутренней и внешней форм. Аналогично и содержание есть не просто содержание, а единство внутреннего и внешнего содержаний. Здесь опять же мы обращаемся к авторитету искусства. Деятели искусства и его ценители обычно хорошо улавливают разницу между внутренней и внешней формой, внутренним и внешним содержанием художественного произведения, образа. Теперь, если мы возьмем поведение человека, скажем его поступки, то увидим, насколько тонки и сложны сущностные характеристики человеческих поступков, насколько взаимосвязаны и дифференцированы их (внутренняя и внешняя) форма и (внутреннее и внешнее) содержание. Когда говорят, например, о внутренней и внешней культуре человека, то имеют в виду сложное гармоническое взаимодействие или, напротив, дисгармонию внутренней и внешней формы, внутреннего и внешнего содержания человека как субъекта культуры. Или, когда говорят о внутренней и внешней красоте человека, то имеют в виду опять же гармонию-дисгармонию внутренней и внешней формы человека. Причем совершенно явственно видно, что красота — это отнюдь не чистая форма; она тесно связана с содержанием, оплодотворяется им. Живая красота — это Форма Содержания.
Старое и новое — виды действительности, взятые в аспекте становления. Различение старого и нового предполагает выход за пределы данной действительности, в реальность взаимоотношений действительности и возможности, а именно, в реальность становящегося.
Взаимоотношения действительности и возможности таковы, что одна «часть» возможностей вызревает в недрах старой действительности, является как бы ее детищем, а другая «часть» возможностей «приходит» со стороны, является внешней для этой действительности. Действительность лишь отчасти можно уподобить пауку, который ткет паутину из самого себя. Не все возможности вытекают из старой действительности. В том-то и состоит принципиальное отличие возможности от действительности, что она создает условия для возникновения совершенно другой, новой, небывалой действительности. Благодаря возможности (прежде всего случайности и свободе) новая действительность содержит в себе такие моменты, которых не было в старой действительности. Хотелось бы особо отметить роль случайности в возникновении нового. Это, конечно, не значит, что другие моменты возможности, в том числе необходимость, играют меньшую роль в возникновении нового. Возможность «ведет себя» по отношению к действительности как целокупность всех своих моментов. Поскольку старое и новое — старая и новая действительности, постольку они выступают как целокупности, обнимающие собой все моменты действительности: явление, статистическую закономерность, закон, сущность. Можно говорить в отдельности о старых и новых явлениях, старых и новых законах (статистических закономерностях), старой и новой сущности. Но это будет определенная условность. Старое и новое являются старым и новым именно как действительности, как целокупности указанных выше моментов. Это можно видеть из следующего. Мы говорим о старых и новых вещах, событиях делах, друзьях, привычках, обычаях, временах, идеях и т. д. и т. п. Все эти «предметы» имеют значение старых или новых не сами по себе, не в своей отдельности, а лишь в контексте жизни, индивидуальной или родовой, общественной, в контексте некоторого потока, целокупности изменений, происходящих в рамках жизни. Старого и нового нет вне жизни, вне ее изменений, трансформации. Иными словами, старого и нового нет в неорганической природе. Если мы говорим о старых или молодых горах (например, о старых уральских и молодых кавказских), то это не более, чем некоторое уподобление неорганического, неживого органическому, живому. Оно как всякое сравнение хромает. Говорят еще о новых и сверхновых звездах, о новолунии, о старом и молодом месяце. Это всё либо специальные научные термины, имеющие лишь отдаленное сходство с категориальным значением слов-прототипов, либо метафоры, либо остатки прежнего оживотворения неорганической природы.
Далее, как я уже говорил, не следует путать отношение «старое-новое» с отношением «старое-молодое». Старое и молодое характеризуют разные фазы, этапы развития. Старое и новое характеризуют разные фазы, этапы становления.
Не следует также путать отношение «старое-новое» с отношением «низшее-высшее». Различение старого и нового не есть различение ступеней становления, т. е. не тождественно различению низшего и высшего. Новое — это не всегда более высокое (более сложное, совершенное, лучшее), а старое — это не всегда низшее (менее сложное, совершенное, худшее). Различение старого и нового означает лишь то, что действительность как-то меняется: старая действительность обновляется, а новая стареет. Взаимодействие старого и нового — этот кристаллический раствор, в котором формируется более высокое, в котором делается возможным переход от низшей формы действительности к высшей. Хотя новое не всегда означает переход на более высокую ступень становления, без него этот переход вообще невозможен. Лишь в рамках переходов от старого к новому и от нового к старому (обновления и старения действительности) возможно становление, т. е. движение от низшего к высшему.
Диалектика старого и нового очень непроста. Правильно ли, например, говорить о возникновении нового как отрицании старого и можно ли построить новое на развалинах старого? Или, может быть, новое — это хорошо забытое старое и ничего нового под луной нет? Вопросам несть числа. Консервативно настроенные люди склонны держаться старого, боятся изменений, нововведений; напротив, прогрессисты и революционеры хотят, жаждут нового. Кто из них прав? Или каждому свое?
Взаимоотношения нового и старого нельзя представлять как однолинейный временной процесс: сначала старое, а потом новое. Не всегда новое заменяет, замещает старое. Чаще всего оно становится рядом со старым, уживается с ним. Старое, конечно, теснится, уступает дорогу новому вплоть до исчезновения. Но это происходит не всегда. Посмотрите: практически все низшие формы жизни сохранились и продолжают развиваться, эволюционировать несмотря на то, что возникли и развиваются высшие формы жизни. Старое, древнее потеснилось, но не исчезло или не перешло целиком в новое. Более того, для нового в определенном смысле жизненно важно сохранение старого. В настоящее время люди много говорят об охране окружающей среды. А что это как не стремление сохранить старое, то, что возникло и развивалось до нас?! Новое, конечно, порой стремится уничтожить старое, чтобы жить и развиваться самому. Но оно же нуждается в старом, не может жить без старого. Такова диалектика жизни. Глупо уничтожать старое только потому, что оно старое, и поддерживать новое только потому, что оно новое. «Отречемся от старого мира» — это лозунг, мягко говоря, неумных людей. Жаль, что мы осознаем это только сейчас, на исходе ХХ столетия.