Софисты могли наблюдать, как законы изменяются по воле большинства. В своей практике, связанной с обучением произносить речи в суде, они видели, как красиво выстроенные аргументы позволяют решить любое дело. Античный мир еще не созрел до морального понимания мира. Понятие справедливости появилось впоследствии только у Сократа и его учеников. Скорее всего, греки понимали справедливость, как наличие удачи для себя. Это косвенно подтверждают речи Сократа, данные в интерпретации Платона.
Если мир зависит от слова. Если слова можно соединять так, что доказывается и тезис, и антитезис, значит, в мире нет ничего постоянного. Тем более нет ничего постоянного в политике и морали.
Такой взгляд вел к крайне скептическому отношению к возможностям познания. И он проявился, например, в учении Горгия.[11]
Сократ, как уже было сказано выше, еще более сузил проблематику своего учения. Он считал, что строение мира, его физическая природа, законы общества непознаваемы. По этой причине все это не может и не должно быть предметом философии. Знать мы можем только себя самих. Формула «познай самого себя» стала главным выражением его философии.
Высшая задача знания не теоретическая, а практическая – искусство жить. И, создавая эти практические рекомендации к жизни, Сократ впервые заговорил о благе и справедливости. Его подход заключался в том, что лучше принять несправедливость на себя, чем быть несправедливым по отношению к другому.
Этим подходом он знаменовал новый – этический этап философии. И этический абсолют отличил Сократа от софистов.
Для утверждения абсолютного Сократу понадобилась не только вера в справедливость, но определенная теоретическая позиция, которая позволяла бы расстаться с релятивизмом.
Да, мир изменчив, еще более изменчиво сообщество людей. Не возможно ни чувствами, ни теорией ухватить законы изменений мира. Но есть устойчивая сущность, которую нельзя подменить относительными взглядами на нее. Эта сущность – понятие. Сократ, похоже, еще не вдавался в подробное исследование происхождения понятия. Его не интересовало – является ли оно естественным предшественником бытия природы или предметом договора между людьми. Но он стремился к установлению неизменных взглядов на такие этические представления как добродетель, справедливость, благо и т.п.
Таким образом, по крайней мере, в этическом знании устанавливались правила, запрещающие вольную трактовку понятий.[12] Этим, с одной стороны, было положено начало логическим исследованиям, а с другой – выявлена идеальная сторона мира, выраженного в понятиях – идеях.
Сократ не решил проблему познаваемости бытия. Этот гносеологический вопрос разрабатывали его ученики. Причем, нужно иметь ввиду, что его самые знаменитые последователи – Платон и Аристотель – представляют только одно направление, вышедшее из сократовской школы.
Другим, очень отличным от первого, было учение киников, о котором будет сказано ниже.
Но Платон и Аристотель представляют огромный интерес, в первую очередь потому, что они смогли соединить мифологическое представление о единстве, изменчивость, требование логической истины и этические абсолюты.
Софисты постепенно переходили от демократической позиции к аристократической. Это было связано с кризисом античной демократии, которая не могла справиться ни с внешними угрозами, ни с внутренней войной. Достигнув своего расцвета в эпоху Перикла (а это было как раз время Сократа и Платона), Афины уже начали уступать соседним, более агрессивным и тираническим полисам.
Демократия могла быть эффективной только на маленькой территории, при сравнительном равенстве граждан и при малом количестве рабов и пришельцев, не являющихся гражданами. Другими словами, эффективность свободы в древнем ремесленном мире была крайне мала. Более отсталые в общественном развитии Спарта и Македония, могли позволить себе при этом более активную внешнюю политику, направленную на освоение новых колоний, захват территории и рабов.
К. Поппер, утверждая в ХХ веке, что в Афинах существовала теоретическая база для противодействия тоталитарным идеям Платона,[13] не учитывал экономическую нецелесообразность рабовладельческой демократии. То что нашло свой расцвет, благодаря развитию техники и коммуникаций в современном западном мире, оказалось неприемлемым для античного полиса.
Кроме того, демократическая справедливость, была относительной и базировалась даже не на интересах большинства, а на различных вариантах аристократического влияния. По сути, у власти стояли аристократы и торговцы – те, кто был в силах оплатить обучение у софистов, кто имел время для образования и возможности для влияния на сограждан.
Возможность прихода к власти просвещенного тирана-философа, отстаивающего абсолютную справедливость, вероятно и в Афинах, и впоследствии в Риме расценивалась как благо и защита народа от произвола случайностей и аристократических претензий.
Таким образом, как в области морали, так и в области социально-политических представлений Платон выразил интересы тех слоев общества, которые стремились получить гарантии справедливости и процветания.
Но, одновременно, он стремился спасти научный взгляд на изменяющийся мир. Наука, мудрость, правильное понимание в сознании греческих мыслителей воспринимались как изучение неизменных сущностей. Более позднее представление о науке, как средстве для изучения процессов и развития тогда отсутствовало.
Соединение онтологической картины с представлениями об обществе и морали привело к возникновению уникальной философской системы платонизма.
Платон смог объединить между собой и взгляды Гераклита, и представления о неизменных сущностях, и сократовское учение о понятиях. Последнее он расширил и вывел из сугубо этического русла.
Можно говорить, что причиной возникновения такого учения были одновременно общественные условия, потребности, развивающейся философии, кризис мифологической онтологии и личные обиды Платона.
Будучи учеником Сократа, он считал его мудрейшим человеком своего времени. Казнь над Сократом, произведенная по решению демократического большинства, произвела на Платона неизгладимое впечатление. Как часто бывает в таких случаях, философ уверовал в абсолютность понятий, то есть в теорию своего учителя. Свою дальнейшую жизнь он посвятил разработке этой теории и дошел до признания самостоятельного бытия понятий – идей. Но, кроме того, он восстал против всех учений, которые, так или иначе, отстаивали политическую систему, убившую Сократа. Этим была обусловлена и его ненависть к релятивизму софистов, и его поиск идеального политического устройства.[14]
В окончательном виде учение Платона можно представить следующим образом.
Эмпирический мир на самом деле не обладает реальностью. Он только бледное отражение, тень действительного мира. Действительность представлена неизменными понятиями – идеями. То, что теперь мы назвали бы обобщением, тому было отдано предпочтение, как единственно сущему. То есть все многочисленные лошади – это только отражение лошадности, столы – отражение стольности, человек – человечности, как единых и неизменных идей.
Идеи образуют единство – идеальное бытие, которое существует рядом с нами, но недоступно органам чувств. Только теоретическое познание способно понять истины Мировой Души, которая является основой действительного мира.
Каждый человек обладает душой. Его душа – по сути, человечность – идея человека, нашедшая свое земное воплощение. Она возвращается в земной смертный мир неоднократно, но она связана с бытием Мировой Души, она бывала в ее мире и поэтому способна вспомнить все, что знала там. Из этих взглядов Платон выводил свое гносеологическое представление о припоминании, как основном средстве познания.
Сократовская система объяснений через вопросы, похоже, и здесь оказывала свое влияние. Мальчик-раб, который смог доказать теорему Пифагора, не имея никакого образования, а только ведомый вопросами Сократа, служил Платону примером дожизненного знания души и подтверждением теории припоминания.[15]
Бренный эмпирический мир является результатом оплодотворения первоматерии идеями. То есть объяснение этого мира основано на первоначальном дуализме, вульгарном мифологическом представлении о земле-матери – материи и Боге-отце – идеях.[16] Этот подход, вероятно, был нужен Платону для практического применения своей системы. Он, конечно, был обязан этим стремлением указанию Сократа на практические задачи философии. Но как иначе можно совместить отвлеченный и недоступный нашим чувствам идеальный мир и изменчивое существование материи. Кроме того, многочисленные легенды подтверждают, что философ древности действительно часто обвиняли в уходе от житейских нужд. Фракийская девушка, смеявшаяся над Фалесом, который упал в колодец, потому что в это время наблюдал за звездами, подталкивала к практической философии всех известных мыслителей древности.[17] Платон же не мог позволить себе уподобиться несчастному Фалесу, не видящему то, что под ногами.
Его задачей все-таки стояло преобразование общества, убившего Сократа. Но так как мир и общество воспринимались как единство, подчиненное всеобщим законам, задача была еще более высокой – обустройство бытия согласно общему закону идеального мира, то есть возвращения к Золотому веку.
Но этих задач Платон мог достичь только в том случае, если бы мог доказать прямую связь между действительным миром идей и отраженным миром природы.
В этой попытке просматривается его определенная связь с теорией Гераклита. Природный мир представляет собой столкновение противоречий и постоянно изменяется. Уже у Гераклита можно увидеть представление о развитии по кольцу. То есть мир исходит из какого-то постоянства и к этому постоянству, минуя определенные этапы, возвращается. И хотя у Платона обнаруживается только нисходящий путь от этой постоянной сущности, от идеального Золотого века, пафос его учения подсказывает, что человек с помощью разумных действий может вернуться к Золотому веку.[18] Для этого надо затормозить развитие, как оно затормозилось по его разумению в Спарте.[19] Но он переносил эти представления из общественного бытия в бытие вообще и на основе общей онтологии строил свои познавательные теории.