Значительное число эпизодов текста осмеивает ведущие философские традиции той эпохи - конфуцианство и моизм - и иронизирует над ними. Чжуан-цзы стремится показать бессмысленность и бесплодность их споров об основных философских категориях. Это не только не способствует обретению истины, но ведет к дальнейшим спорам и ссорам.
Легко убедиться, что точка зрения Чжуан-цзы не лишена смысла. Он утверждал, что истинность каждого утверждения слишком сильно зависит от контекста. Чжуан-цзы сравнивал слова с вершей для ловли рыбы - как только рыба поймана, необходимость в верше отпадает. Точно так же, как только мы усвоили смысл фразы, отпадает необходимость в словах. Именно поэтому стиль самого Чжуан-цзы наполнен мифологическими аллюзиями и метафорами.
В редакции Го Сяна “Чжуан-цзы” содержит 33 главы. Первые семь называются “Внутренними главами” и сравнительно схожи по стилю, поэтому ученые обычно приписывают их самому Чжуан-цзы. Следующие пятнадцать глав называются “Внешними главами”, а последние одиннадцать - “Разрозненными главами”. Эти последние считаются сборником работ различных философов, прежде всего принадлежащих “традиции Ян Чжу”. Возможно, некоторые из них принадлежат самому Чжуан-цзы. По духу они близки к первым главам, но стилистически значительно слабее и часто посвящены совсем иным проблемам.
Тексты глав “Чжуан-цзы” многослойны, и это, вероятно, признак того, что они создавались на протяжении долгого времени, включившего в себя несколько периодов развития философии даосизма. Текст изобилует афоризмами, в нем множество разнообразных анекдотов, притч, шуток. Он, подобно сочинениям Ницше, как бы провоцирует на выдергивание из себя цитат и использование их в совершенно иных контекстах, поэтому нужно быть особенно осторожным к такому безответственному использованию фрагментов “Чжуан-цзы”. Тем не менее, можно выделить несколько основных концепций текста.
§4. Философия Чжуан-цзы
Часто говорят, что философия Чжуан-цзы скептична, и это действительно так и есть. Но несмотря на свой скептицизм Чжуан-цзы явно отдает предпочтение некоторым концепциям и идеям, и поэтому совершенно скептическим его подход назвать нельзя.
В гносеологии Чжуан-цзы особое место занимает состояние “ясности”, или мин. Под “ясностью” понимается способность проводить тончайшие различия, не обращаясь к дихотомии, а отнюдь не отказ от понятийного мышления в пользу мистического опыта, как это часто утверждают исследователи и комментаторы.
С практической точки зрения выделяется принцип увэй - “недеяния”, или ненаправленного действия. При таком типе поведения удается избежать различных конфликтов с окружающей средой и стрессов, связанных с трудностью достижения поставленной цели.
Овладевший этим принципом, или стилем жизни, человек, называемый “истинным мужем” (чжэнь жэнь), “совершенным мужем” (чжи жэнь) или “чудесным мужем” (шэнь жэнь), наиболее адаптирован к жизни, то есть он легко и непринужденно чувствует себя в любой обстановке, его практически невозможно выбить из седла какой-либо неожиданностью. Чжуан-цзы использовал для иллюстрации этой концепции образ “оси Дао” (да-ошу).
Государство, в котором не различаются более “то” и “это”, можно назвать обретшим ось Дао. Когда ось легко вращается в своем отверстии, она может служить бесконечно.
И все же, хотя мнение о чрезмерной скептичности “Чжуан-цзы” несколько преувеличено, автор памятника явно считает, что истина всегда конкретна и обусловлена контекстом ситуации. В частности, то, что хорошо для одного человека, может быть плохо для другого, то же распространяется и на сферу эстетики. Более того, человек в разные периоды жизни меняется, и соответственно меняются его вкусы.
Таким образом, идеальный человек, вместо того чтобы бороться с миром, должен приспосабливаться к нему, к требованиям текущей ситуации. Вследствие этой “уступчивости” (увэй), уменьшения “коэффициента трения” с миром идеальная личность экономит свои жизненные ресурсы.
Идею “ликвидации трения” с миром можно проиллюстрировать историей о поваре Дине, разделывавшем тушу быка для Вэнь-хуэя. Дин двигался ловко и ритмично, словно танцор. Правитель попросил его объяснить, как ему удается так легко и непринужденно справляться со своей задачей. Тот ответил: Главное для меня - это Дао, оно выше любого метода. Когда я впервые начал разделывать туши, я видел перед собой только тушу быка. Через три года я перестал видеть перед собой тушу целиком. Теперь же я вижу тушу только духом, и мне необязательно смотреть глазами.
Через девятнадцать лет после того, как повар Дин приобрел нож для разделки мяса, нож оставался острым, хотя повар ни разу не точил его. Неудивительно, что Вэнь-хуэй воспринял его рассказ не как урок поварского искусства, а как урок жизни.
Аналогичное стремление к сохранению своих жизненных ресурсов, запаса жизненной энергии мы находим и в философской традиции, связанной с именем Ян Чжу (эта же концепция легла в основание теории китайской медицины). Вероятно, это обстоятельство послужило причиной популярности текста “Чжуан-цзы” в даосской традиции макробиотики, получившей название “внутренней алхимии”.
§5. Философия языка
Во второй главе мы находим следующий важный фрагмент, иллюстрирующий отношение Чжуан-цзы к языку: Слова - не ветер, они что-то да значат. Но что они могут сказать нам, если смысл их непостоянен? Неужели они ничего не значат? Люди говорят, что слова — это не птичий щебет. Но так ли это?
Согласно одной из интерпретаций этого фрагмента, слова могут передавать значение, но сами по себе они пусты, и их смысл непостоянен. Смысл каждого слова зависит от контекста фразы или фрагмента и в свою очередь определяет его. То есть сами по себе, вне контекста, слова вообще ничего не значат, все зависит от общей ситуации. Как уже говорилось, Чжуан-цзы сравнивал язык с вершей, которая нужна только для поимки рыбы, а потом может быть отброшена.
Если быть более точным, Чжуан-цзы выделяет три вида значения слов, которые известный синолог Бартон Уотсон называет “переданные слова”, “знакомые слова” и “слова-сосуды”. Первые - это высказывания или слова, связанные с легендарными историческими персонажами и оттого получившие особенный авторитет. Вторые - это часто повторяемые слова, и из-за их привычности мы нередко начинаем считать, что их смысл самоочевиден. Наконец, “слова-сосуды” Чжуан-цзы определял как “слова, не являющиеся словами”, слова, значение которых меняется постоянно. Они то возникают, то исчезают, но это позволяет лучше передавать все необходимые новые смыслы и контексты.
§6. Смерть как превращение
Чжуан-цзы полагал, что мир постоянно меняется, однако “истинный муж”, правильно усвоивший технику Дао, легко приспосабливается к переменам и потому даже посреди хаоса сохраняет внутреннюю гармонию. В главе 18 говорится о том, как Хуэй-цзы пришел к Чжуан-цзы вскоре после смерти жены Учителя и обнаружил, что тот сидит, колотит в таз и поет. Удивленный Хуэй-цзы спросил Учителя, почему он так ведет себя, на что тот ответил, что сначала, когда жена умерла, он горевал, но потом подумал о том, что было время, когда она еще не родилась и у нее не было тела, а еще раньше и сам дух ее не существовал: В загадочном и неясном хаосе произошла перемена, и она обрела душу. Еще одно изменение - и она обрела тело. Новая перемена - и она родилась. Вот произошла еще одна перемена - и она умерла. Все это похоже на смену времен года...
Этот фрагмент можно интерпретировать по-разному, но, главное, Чжуан-цзы рассматривал смерть как естественное превращение, часть космических перемен, часть Пути - Дао. Скорбеть по поводу чьей-то смерти или бояться собственной смерти - значит произвольно подходить к естественному, закономерному процессу. Однако, учитывая сильное стремление даосов к физическому бессмертию и долголетию, апеллирующее именно к “Чжуан-цзы”, этот отрывок следует рассматривать и в ироническом ключе.
Чжуан-цзы полагал, что совершенно бессмысленно и глупо противопоставлять себя природе. Мы можем смотреть на это по-разному, и почему бы тогда в случае смерти предаваться веселью, а не горю? Почему не рассматривать смерть всего лишь как очередное природное превращение? То, чем была жена Чжуан-цзы до ее появления на свет, совсем не то, чем она была при жизни, а после смерти она станет чем-то совсем иным.
И речь здесь идет вовсе не о каком-то бытии после смерти или форме личного бессмертия. Речь идет о том, что смерть ведет к новой жизни точно так же, как жизнь естественным образом ведет к смерти. Аргументом может служить то, например, что прах мертвого удобряет почву и дает возможность расти другим живым существам. Жизнь продолжается несмотря на то, что нас уже нет, и лучше принять ту точку зрения, что жизнь просто постоянно изменяется, нежели абсолютизировать жизнь.
§7. Идеал личности
В конце второй главы “Чжуан-цзы” находится один из наиболее известных фрагментов: Однажды Чжуан Чжоу приснилось, что он - бабочка, порхающая в воздухе и довольная собой. Он не знал, что он - Чжуан Чжоу. Вдруг он проснулся и понял, что он - Чжуан Чжоу. Только он не знал, кто он - то ли Чжуан Чжоу, которому снилось, что он - бабочка, или же он бабочка, которой снится, что он - Чжуан Чжоу. Но ведь между Чжуан Чжоу и бабочкой есть же различие! Вот это и называется превращением десяти тысяч вещей!
Очень важно, что тут возникает образ именно бабочки - он как бы суммирует в себе главные идеи Чжуан-цзы. Бабочка - то живое существо, что может служить символом превращения. Она подчиняется дуновению ветра и вместе с тем всегда садится на нужный цветок. Ее движения естественны и легки. Она не изнуряет себя напрасной борьбой с природными силами.
Чжуан-цзы использовал несколько терминов для обозначения личности, достигшей идеала, человека, усвоившего Дао. Среди них - чжэнь жэнь - “истинный муж”, “чудесный человек” - шэнь жэнь, “совершенный человек” - чжи жэнь. Возможно, такой человек в чем-то напоминает бабочку - он (или она) достиг такой внутренней гармонии и совершенства, что способен остаться невозмутимым, причаститься к “Великому Пределу” - тай цзи, и ему ничто не повредит.