Пуанкаре в работе «Последние мысли» доказывает тезис о том, что понятие одновременности является результатом условного соглашения: объектом науки может быть только то, что измеримо, а измеримое время по существу своему относительно. Отсюда вытекает весьма важный вывод: время и пространство по своему существу инструментально; это содержание определяется свойством измерительных инструментов. Свойства времени – это только свойства часов.
В классической физике признавалось, что указания времени абсолютны, а значит не зависят от состояния движения тела отсчета. Эйнштейн доказал, что не существует средств, позволяющих определить это абсолютное время или отличить его от бесконечного числа эквивалентных локальных времен в различных системах отсчета, находящихся в относительном движении. Но это значит, что абсолютное время не имеет реального физического смысла. Временные данные имеют смысл только относительно определенных систем отсчета. В этом заключается завершение релятивизации понятия времени.
Одним из наиболее последовательных направлений философии процесса в конце XIX - ХХ вв. является так называемая «философия жизни». Глубокую связь между жизнью и временем, или, как он предпочитает его называть, «длительностью», устанавливает Бергсон. Согласно Бергсону, время - это не внешняя характеристика жизни, не безразличная к ее содержанию форма протекания, а наиболее существенное определение самого ее существа. Жизнь, движение, творческое развитие, согласно Бергсону, потому и непостижимы с помощью интеллекта,
что интеллект не в состоянии ухватить непрерывность времени, целостность временной структуры, и лишь интуиция, которая сама родственна этой структуре, которая представляет
собой «видение жизни самой жизнью», как бы самосозерцание жизни, может адекватно воспринять эту вечно становящуюся, текучую, неделимую стихию.
Вечность - неделима и проста, она есть «вечное настоящее». И в качестве такового - покой, ничем не замутненная радость и подлинное счастье.