Таким образом, самым правильным путем к познанию себя Шопенгауэр называет уединение, к которому он и призывает на страницах "Афоризмов житейской мудрости". Уединение, отказ от контактов с обществом, путешествий и так далее - необходимый фактор в познании сущности мира и философ настаивает на приучении к одиночеству с юношеских лет, хотя признает, что истинное наслаждение одиночество начинает приносить лишь в зрелом возрасте и в старости. С этим трудно не согласится. Для того, чтобы насладиться плодом, надо дать ему войти в сок - и чтобы понять, кто же ты есть на самом деле, надо лать раскрыться своему характеру.
Подробно, страница за страницей, Шопенгауэр развенчивает ценность богатства, чести, славы, признавая в качестве высшего правила житейской мудрости аристотелевское "рассудительный ищет свободы от страдания, а не того, что доставляет удовольствие". Шопенгауэр провозглашает характер счастья как отрицательный, то есть состоящий в отказе от всякого рода наслаждений. "Счастье - есть удовлетворение какого-нибудь желания. Желание - то есть лишение, есть предварительное условия всякого наслаждения. Таким образом, удовлетворение или счастье никогда не может быть чем-нибудь иным, кроме освобождения от горести и от нужды..." И вторую половину книги, по мере возможности, рекомендует нам поведение, которое должно привести к подлинному душевному спокойствию.
В главной своей книге он делает упор на несколько другой аспект познания сущности мира. Рассматривая волю как нечто стремящееся, Шопенгауэр характеризует проявление ее действия зависимым от сочетания мотивов и квиетивов, при различном сочетании которых воля может либо утверждать себя, либо отрицать. Утверждение воли есть само хотение, беспрерывное и не нарушаемое никаким познанием. Отрицание же наступает, чаще всего, когда мотив становится квиетивом в процессе утверждения. Попробую пояснить это на примере. Когда мы испытываем жажду, вода является для нас весьма сильным мотивом, и мы отрицаем все остальное для достижения ее. Утолив жажду, мы уже смотрим на воду с безразличием, а выпив литра два кряду мы переводим воду в разряд квиетивов, так как от одного только ее вида нас уже тошнит. При этом вода не менялась, а менялась лишь наше отношение к ней в зависимости от мотивации.
Таким грядущим квиетивом для воли как таковой Шопенгауэр называет познание. Познание "...дает возможность отвергнуть хотение, найти искупление в свободе, одолеть и уничтожить мир..." Любопытно, что самоубийство в качестве способа уничтожения хотения Шопенгауэр не принимает, объясняя это тем, что самоубийца отрицает не волю к жизни как таковую. Напротив. Он хочет жить. И утверждение воли к жизни в нем настолько велико, что он решается на отрицание существующей вокруг него действительности. Но человек обладает разумом, этой высшей ступенью познания, а познание дает возможность отринуть хотение. Начало такого отрицания Шопенгауэр рисует в следующем переходе: осознание единства всего сущего - сочувствие к ближнему как к самому себе - добродетель как проявление сочувствия - аскетизм как последняя, высшая стадия добродетели. Здесь можно, кроме очевидной аналогии с житиями православных святых, провести параллель со стадиями любви, приведенными Платоном в "Пире".
Аскетизм выражается в добровольной и намеренной нищете, наступающей вследствие раздачи имущества для облегчения чужих страданий и служащей для намеренного умерщвления воли. Мало того, аскет не только должен отказываться от всего, что ему приятно. Напротив, он должен делать все, что ему неприятно, дабы тем самым волю максимально придушить. Также как духовную волю, он умерщвляет и свое тело. Ведь тело это тоже проявление вечной воли. То есть наш герой мало ест, не моется, не бреется и не лечит болячки. Когда же смерть простирает к нему свои сухие длани, он радостно ступает в ее объятья с чувством выполненного долга. Ибо со смертью кончается мир, кончается страдание.
Шопенгауэр указывает, что уничтожение воли к жизни не есть придуманная им самим философская байка. Оно, в различных вариантах, является основой самых разных философских и религиозных течений. Мне нет нужды приводить здесь примеры. Каждый знакомый с историей философии справится с этой задачей самостоятельно. Такое единодушие показывает нам что данная точка зрения по меньшей мере близка к истине, раз ее высказывали в разное время и в разных местах лучшие умы мира.
Одним из первых шагов в умерщвлении воли, Шопенгауэр видит в подавлении полового инстинкта. Описание этой стороны человеческой жизни он приводит как в "Афоризмах...", так и в "Мире...". В "Афоризмах житейской мудрости" Шопенгауэр показывает половую честь, как проявление социального сговора мужчин и женщин соответственно. Женский пол, говорит он, требует от мужчин буквально всего, что ему желательно и нужно; мужчины же требуют от женщин прежде всего и непосредственно только одного. Поэтому надо было так устроится, чтобы мужской пол получал от женского это одно лишь в случае, если он возьмет на себя заботу обо всем остальном, в том числе и о родившихся детях. Я не цитирую далее, но уже и этого достаточно, чтобы показать, что такое устройство мира есть феномен проявления всемирной воли в социальных отношениях между индивидами.
Гораздо жестче и шокирующе звучит тема полового инстинкта во втором томе главной книге (глава "Метафизика половой любви"). Здесь совершенно неприкрытым образом показывается приоритет воли, а не индивидуума в проявлении этого инстинкта. Для индивида продолжение рода есть постоянное страдание, начиная с выбора партнера и заканчивая заботами о воспитании потомства. Но на протяжении всей истории человечество строило свою культуру именно на воспевании любовных, половых переживаний - стремлении возродится в потомстве, что не присуще индивиду. Напротив - Шопенгауэр постоянно указывает на эгоистическое начало одиночного проявления воли. Именно освобождение от полового инстинкта есть первая, главная и самая тяжелая из всех побед, которую человек должен совершить над своей волей для достижения покоя.
Предпоследнее, о чем бы я хотел упомянуть в этом беглом взгляде на этику Шопенгауэра, это то место, которое он уделяет красоте вообще и прекрасной музыке в частности при познании сущности мира. Приобщаясь к созерцанию прекрасного, говорит Шопенгауэр, мы на миг отрешаемся от всех желаний и забот и становимся чистыми субъектами познания. Поэтому любование прекрасным, с его точки зрения, есть наиболее быстрый и верный способ познать волю. Музыка, считает он, есть самое яркое изображение воли. Распределение тонов коррелируется со ступенями объективации воли, связывая низкие басовые тона с силами природы, а самые высокие с полетом познания. Такое восприятие музыки направляет наш разум в правильное русло для дальнейшего познания мира.
И в заключении книги того, кто смог пробраться через интересное, но непростое предыдущее изложение, ждет неожиданный сюрприз. Шопенгауэр встречает его риторическим вопросом: после того, как мы достигли отрицания всякого хотения, искупления от мира, уничтожили волю - что перед нами остается? Ответ поистине шокирующий. Остается ничто. Но ничто здесь понятие относительное. Его следует понимать как то, что не воля. Оно не мыслимо нами, так как то, что мы можем мыслить - это наш мир, то есть воля. Поэтому мы должны удовлетвориться тем отрицательным результатом, что мы достигли границы положительного знания. Но что мы теряем? Если ничто упраздняет волю, то оно уничтожает и страдание и постоянное стремление, принося нам то освобождение которого мы так долго добивались. И если ничто нас страшит, это всего лишь лишний раз указывает , как сильна в нас воля к жизни.
Здоровая критика
Сначалая хотел рассмотреть несколько слабых мест в философии Шопенгауэра, но, поразмыслив, решил ограничиться критикой только одного положения. Того, что человеческий разум есть высшая ступень объективации воли. Начнем с того, что признание чего-либо высшим, в частности самого себя, очень опасно в социальном плане. Человек - царь природы и может делать с ней все, что захочет. Светлокожие выше чернокожих - отличная предпосылка для расизма. Достается здесь и евреям. С высоты двадцать первого века хорошо видно, к чему привели подобные точки зрения. Особенно мороз по коже пробирает, когда осознаешь, что это говорится немцем за сто лет до Гитлера. Поэтому расовая неприязнь Шопенгауэра непонятна и неприятна. Тем более, по его же словам, своей национальностью гордится тот, кому гордиться больше нечем.
С другой стороны, признавая, что у животных есть рассудок, но нет разума, что приводит к коренному отличию животных от людей, мы вполне можем представить наличие неких существ, для которых разум будет низшей степенью познания. Более высокие же степени нам познать не дано, как не дано камню мыслить. В описании возможных проявлений этих высших ступеней познания главное не перегнуть палку, ударившись в чистый вымысел. Но, как могли мы предположить существование ничто, так же мы можем и предположить неких духов, для которых преграды материального мира преодолимы, то есть чтение мыслей, прохождение сквозь стены и прочие чудеса для них суть дела повседневные. Как я уже отмечал раньше, касательно того, что мы познать не можем, мы вольны придумывать что угодно, так как проверить этого никогда не сможем. Тем не менее, заявление о том, что человек есть высшее проявление воли, я считаю поспешным.