Тем не менее, решение этой проблемы можно легко найти, если, как и ранее, отделить психологический аспект проблемы от ее логических и методологических аспектов. Следует четко разделить, с одной стороны, наш субъективный опыт или наше чувство уверенности, которые никогда не могут оправдать никакое высказывание (хотя, конечно, они могут служить предметом психологического исследования), и, с другой стороны, объективные логические отношения, имеющие место между различными системами научных высказываний и внутри каждой из них.
Таким образом критерии и осмысленности и разрешимости несут в себе посылы и объективного и субъективного. Осмысленность есть сущностью объективной в своей основе, поскольку полагается на позитивное постижение объекта, при том, что конечная разрешимость суждения про объект есть сущность субъективная, поскольку зависит от ряда субъективных факторов и несмотря на объективность осмысленного подвержена субъективностью чувственного, но поскольку разрешимость является конечной величиной она объективна в своей конечности. Не лишним также будет отметить, что слова «объективный» и «субъективный» являются философскими терминами, обремененными тяжелым наследием противоречивых способов использования, нескончаемых и безрезультатных дискуссий. Потому само уже использование их при определении границ осмысленности и разрешимости ведет к определенной размытости данных понятий в их конечном значении.
Кант использует слово «объективный» для того, чтобы указать, что научное знание должно допускать оправдание, независимое от чьей-либо прихоти. Оправдание, по Канту, «объективно», если оно в принципе может быть проверено и понято любым человеком. Кант пишет: «Если суждение значимо для каждого, кто только обладает разумом, то оно имеет объективно достаточное основание».
Часто считают, что чувственный опыт так или иначе оправдывает базисные высказывания. Утверждается, что такие высказывания «основываются» на этом опыте, что истинность их становится «явной» в процессе этого опыта, что опыт делает их истинность «очевидной» и т. п. Все утверждения такого рода четко выражают тенденцию подчеркивания тесной связи между базисными высказываниями и нашим чувственным опытом, то есть разрешимостью находящейся за рамками позитивной осмысленности. Однако вместе с тем справедливо считается, что высказывания могут быть логически оправданы только при соблюдении истинности посылов. Поэтому связь между восприятиями и высказываниями остается весьма туманной, она описывается при помощи неясных выражений, которые ничего не проясняют, а только маскируют трудности или в лучшем случае затемняют их при помощи метафор.
Только тогда, когда некоторые события повторяются в соответствии с некоторыми правилами и регулярностями (как в случае воспроизводимых экспериментов), наши наблюдения в принципе могут быть проверены каждым человеком. Даже наши собственные наблюдения мы не принимаем всерьез и не приписываем им статус научных наблюдений до тех пор, пока не повторим и тем самым не проверим их. Только в результате подобных повторений мы можем убедить себя в том, что имеем дело не с простым «совпадением», а с событиями, которые вследствие их регулярности и воспроизводимости являются в принципе проверяемыми, а значит разрешимыми.
Каждый физик-экспериментатор знает те поразительные и необъяснимые мнимые «эффекты», которые могут даже в течение некоторого времени воспроизводиться в его лаборатории, но которые затем исчезают бесследно. Конечно, ни один физик в таком случае не скажет, что он совершил научное открытие (хотя он и может попытаться так перестроить свой эксперимент, чтобы сделать этот результат воспроизводимым). В действительности имеющий научную значимость физический эффект следует определить как такой, который может быть неоднократно воспроизведен любым человеком, выполняющим соответствующий эксперимент предписанным образом. Ни один серьезный физик не предложил бы для публикации в качестве научного открытия сообщение о любом таком «оккультном эффекте», для воспроизведения которого он не мог бы дать никаких инструкций. Такого рода «открытие» было бы немедленно отвергнуто как химерическое просто потому, что попытки проверить его привели бы к отрицательному результату. Отсюда следует, что любые споры по вопросу о том, действительно ли имели место события, которые в принципе неповторимы и уникальны, не могут быть разрешены наукой: это споры в области метафизики.
Чувство уверенности, сколь бы интенсивным оно ни было, никогда не сможет оправдать или подтвердить конечную величину разрешимости, а потому не может полностью вытеснить осмысленность даже у сингулярного высказывания. Действительно, можно ли быть настолько сильно уверенным в истинности некоторого высказывания, убежденным в очевидности восприятий, покоренным силой некоего опыта, что каждое сомнение по этому поводу покажется абсурдным. Но является ли это хотя бы малейшим основанием для принятия “чувственного высказывания” в качестве научного? Можно ли оправдать какое-либо высказывание тем, что некто бесповоротно уверен в его истинности? Единственным ответом на это является «нет», и любой другой ответ был бы несовместим с идеей научной объективности. Таким образом, то, что индивид испытывает чувство уверенности, которое является для него твердо установленным фактом, не может быть охвачено сферой объективной науки, кроме как в форме психологической гипотезы, которая, конечно, требует интерсубъективной проверки.
Эти соображения не решают, конечно, проблемы эмпирического базиса, но они по крайней мере помогают увидеть главную трудность в ее трактовке. Требуя от базисных и всех других научных высказываний объективности, мы не располагаем логическими средствами, посредством которых мы могли бы свести истинность научных высказываний к нашему чувственному опыту.
Таким образом, осмысленность и разрешимость существуют в эвристическом познании в последовательном взаимодействии. При этом такое взаимодействие, особенно со стороны осмысленности, подвержено влиянию чувственного (субъективного) фактора, который не смотря на то, что порой выступает в качестве критерия оценки осмысленности суждения, те мне менее влияет на конечный результат в сторону искажения. Поэтому главной задачей субъекта ставящего себе целью разрешить определенную проблемную ситуацию уже на этапе ее осмысления максимально отстраниться от влияния внутренних (чувственных) факторов и основываясь на систематизированных, логически взаимосвязанных посылах выработать едино-правильный алгоритм решения такой проблемы.
Список использованной литературы
1. А. Ньюэлл., Дж. Шоу, Г. Саймон. Общий решатель проблем, 1957.
2. Лапшин И.И. Философия изобретения и изобретение в философии. - Ленинград: Наука и школа, 1972.
3. Петрович Н.Т.. Беседы об изобретательстве. "Эврика", 1978.
4. Гайдук Ю.М. Как решать задачу./Математическое просвещение, Вып.1.– М.: ГТТЛ, 1957.
5. Н.И. Кондаков, Логический словарь-справочник, 2-ое изд., М.: «Наука», 1975.
6. Куцевич В.Л. Основы Эвристики, 3-е изд., К.: «ИИСП», 2006
[1]Простой категорический силлоги́зм — рассуждение, состоящее из трёх простых атрибутивных высказываний: двух посылок и одного заключения. Посылки силлогизма разделяются на бо́льшую (которая содержит предикат заключения) и меньшую (которая содержит субъект заключения).