Коммуникационное познание является творческимпознавательным актом, потому что реципиент не только осознает поверхностный и глубинный смыслы сообщения, но и оценивает их с точки зрения этического долженствования и прагматической пользы. Глубокое понимание включает сопереживание. Нужно не только узнать знаки и уяснить поверхностный и глубинный смыслы сообщения, но также открыть и пережить то эмоциональное состояние, которое владело автором в процессе творчества.
Коммуникационное познание находится на уровне «невероятности» понимания людьми друг друга. Невероятно то, что один индивид вообще понимает то, что подразумевает другой, так как имеет место автономия и индивидуализация их сознания. Понимание смысла возможно только в связи с контекстом, но в качестве такового поначалу выступает лишь содержание собственной памяти. Невероятность коммуникации есть невероятность ее успеха. Даже если коммуникация будет понята, то это еще не означает, что она будет принята. Принятие коммуникации в качестве предпосылки своего поведения можно считать действием в соответствии с указаниями или переживаниями, мыслями и другими когнитивными явлениями, основанными на допущении о том, что определенная информация соответствует действительности. Проблему понимания усугубляет еще и тот факт, что оно всегда сопровождается «приписыванием смысла» со стороны реципиента. Так, Шлейермахер выдвинул принцип, в соответствии с которым целью герменевтики является понимание текста и его автора лучше, чем сам автор понимал себя и свое собственное творение.
Принцип «лучшего понимания». Современный исследователь должен знать лучше мир автора и его текст, т.е. получается ситуация «суперпонимания». При выдвижении этого принципа Шлейермахер глубокого обоснования не давал, однако А.А. Потебня описал его так: «Слушающий может гораздо лучше говорящего понимать то, что скрыто за словом, и читатель может лучше самого поэта постичь идею его произведения..., сущность, сила такого произведения не в том, что разумел под ним автор, а в том, как оно действует на читателя».
В этом принципе явно просматривается рациональное зерно, которое заключается в том, что человек, живущий в определенном обществе, многое в своей деятельности воспринимает бессознательно. Возьмем, к примеру, такую обыденную вещь, как пользование естественным языком. Механизмы владения родным языком у нас бессознательные. Конечно, когда-то в процессе воспитания в семье, в школе они осваивались сознательно, изучались фонетика, лексика, грамматика. Но пользование родным языком происходит, как правило, бессознательно. Мы совершенно свободно можем производить языковые выражения, а другие люди, их воспринимая, не испытывают затруднений в их понимании. Механизмы владения языком действуют в течение жизни у человека бессознательно. Исследователь же, будучи отделенным от мира автора многочисленными барьерами, не способствующими пониманию, поставлен в совершенно иные условия. Он не может бессознательно, например, пользоваться древним языком, он должен его освоить сознательно, равно как и многие другие моменты, которые были для автора бессознательными, для исследователя должны стать чисто рациональными, сознательными. Поэтому он может знать больше, чем автор, причем не только относительно языка, но и относительно культуры, традиций и многого другого, о чем человек в своей жизни даже не задумывается. Момент наличия бессознательного в творчестве автора привел к возникновению в XX в. новых направлений, например направления, соединившего в себе идеи герменевтики и психоанализа.
Коммуникация как информационно-смысловое взаимодействие обязана обеспечивать не только передачу информации, но и трансляцию смысла, то есть того, что является исключительно индивидуальным достоянием и, в принципе, трансляции не поддается. Можно предположить, что вместо смысла передается симулякр (Ж. Бодрийяр), а точнее симулякр смысла, который порождает уже новый индивидуальный смысл у коммуниканта.
С точки зрения Бодрийяра, современная культура – это культура знаков. Все, с чем мы сегодня сталкиваемся, так или иначе касается значений, многое связано со стремительным развитием средств массовой коммуникации и при этом влияет на нашу повседневную жизнь, процессы урбанизации и возросшую мобильность населения. «Констатация такого положения вещей служит отправным пунктом для Бодрийяра: наша жизнь сегодня – это беспрерывная циркуляция знаков о том, что произошло в мире (знаки новостей); какое впечатление вы хотите произвести на окружающих (знаки самого себя); какое положение в обществе вы занимаете (знаки статуса и уважения); какую функцию выполняет данное здание (архитектурные знаки); какие существуют эстетические предпочтения (афиши, сервировка, реклама) и т.д.». Надо иметь в виду, что знак-cимулякр в такой коммуникации не просто вырожденная копия, а форма, в которой помимо подобия оригинала находится сила, отрицающая и оригинал и копию, и модель и репродукцию. Массовое производство коммуникаций (индустрия коммуникаций) является одновременно массовым производством симулякров. Это стало особенно заметно в конце второго тысячелетия.
Таким образом, можно утверждать, что современная действительность в массовом количестве вырабатывает самодостаточные, независимые от прообразов симулякры, формируя из них жизненную среду современного человека.
Симулятивная реальность имеет все признаки виртуальной реальности, то есть она является порожденной, актуальной, автономной, интерактивной. Симулятивная реальность способна порождать симулятивные реальности следующего уровня, она может как виртуализироваться, так и девиртуализироваться. И, главное, симулятивная реальность является виртуальной реальностью для той, которая ее породила. Следовательно, именно реальность подобий объектов детерминирует реальность самих объектов, а не наоборот.
Отсюда возникает ряд специфических методологических проблем. В частности, оказывается принципиально невозможной реконструкция, то есть восстановление оригинала из его копии. Тем более, что симулякр часто рассматривается (и на самом деле является таковым), как знак, оторванный от своего значения, пустой знак. Реконструкция его может привести к актуализации произвольного значения, то есть породить симулякр симулякра.
Сопоставление виртуальной и симулятивной реальности приводит к следующему:
− Связь между виртуальной реальностью, коммуникативным пространством (симулятивной реальностью) поддается объективации. Это обеспечивает возможность рассмотрения подобных объектов и отношений между ними в качестве предметов отраслей научного знания, в частности виртуалистики, коммуникативистики, экопсихологии и т.п.
− При формировании и коммуникативного пространства, и симулятивной реальности участвует активность человека и человеческого сообщества. Реальности со-творяются такими, какими мы хотим их видеть. В этом процессе участвует трансценденция, которая и является абсолютным центром процесса, однако в той степени, в которой возможна ее референция человеком.
− Фокус внимания научного знания в связи с развитием проекта информационного общества перемещается от промышленного производства (здесь: промысел – это перевод в плоть человеческой мысли) к человеку, точнее к его Личности, которая и творит свои виртуальные реальности. Качество этих реальностей зависит от качества самообраза личности.
− Множественность коммуникативных (симулятивных) реальностей выдвигает на первый план методологическую концепцию полионтологичности, которая дает возможность исследовать каждую отдельно взятую реальность, учитывая конкретные условия ее существования.
− Инструментом с помощью которого со-творяются реальности Личностью является коммуникация. Коммуникативное пространство Личности – это продукт отражения в обитаемом мире ее самообраза, возникающего в результате формирования-взаимодей-ствия с виртуальным. Коммуникативное пространство в целом это не сумма, а сложная система личностных коммуникативных пространств, каждый из которых уникален и замкнут, и вместе с тем подобен всем остальным и открыт.
Итак, коммуникация порождает симулякры – образы объекта коммуникации, обладающие собственной автономностью и активностью, которые в свою очередь виртуализируют актуальное событие коммуникации, то есть порождают виртуальную реальность.
Если этого не происходит, то есть вновь возникающий симулякр не виртуализирует событие, данная коммуникация сама является симулякром, пустой коммуникацией. Эта коммуникация не увеличивает сложность личностного коммуникативного пространства, а напротив уменьшает ее.
При этом эффективность коммуникации зависит от степени виртуализации события коммуникации, степени активности субъекта коммуникации, психоэтических качеств коммуникатора, степени определенности (конкретизации) процесса коммуникации, степени системного подобия коммуникации личностному коммуникативному пространству и жизнеспособности порождаемых коммуникацией симулякров.
При соблюдении этих условий коммуникация запускает цепную реакцию изменения структуры как личностного, так и интегрированного коммуникативного пространства в направлении усложнения и совершенствования.
При несоблюдении коммуникация либо не происходит, либо приводит к деградации-упрощению и того и другого.
Понимание не следует отождествлять с познанием («понять значит выразить в логике понятий») или смешивать с процедурой объяснения. Чаще всего процесс понимания связывается с осмыслением, т.е. выявлением того, что имеет для человека какой-либо смысл. Вот почему следует согласиться с выводом о том, что «понимание как реальное движение в смыслах, практическое владение этими смыслами сопровождает всякую конструктивную познавательную деятельность»[1], есть ее необходимость.