36 материй, сохраняют природу последней, но предстают уже в качестве "второй" или низшей материи.
Платоновская экспликация Идей в качестве родовых сущностей сыграла, безусловно, важную роль в формировании одного из важнейших направлений философского рационализма - реализма с его культом общих понятий. Вместе с тем понятийный статус Идей не имел еще ярко выраженного логико-категориального звучания и уж тем более не абсолютизировался Платоном. На Идеях, как априорных формах сущего, нисходящих на землю из "занебесной области" и представляющих собой в конечном счете вечные и самодовлеющие акты божественного мышления, отчетливо видна печать мифотворчества, теологии и языческого пантеизма. Отягощенная этим архаичным грузом, Идеалогия14 еще не обеспечивала понятиям самостоятельного движения и потому не представляла собой действительную "диктатуру понятий". Именно в этом Аристотель и особенно Гегель видели слабость и логическое несовершенство платоновских Идей. Последние, по мнению - Гегеля, были еще крайне наивны, абстрактны и бессодержательны, что делало Идеалогию слишком мало идеалистичной, но вместе с тем чрезвычайно мистичной и мифологичной.
Что касается мистики и мифологии, то тут Гегель прав. С мнением же о бессодержательности и абстрактности платоновской Идеи вряд ли можно согласиться. На самом деле она не менее содержательна, чем Абсолютная идея Гегеля, но совершенно в ином, отличном от гегелевского понимания содержательности, смысле. Идея в ее интерпретации абсолютным идеализмом - чисто логическая конструкция. Что же касается Платона, то свою Идею он рассматривал прежде всего через призму ее прагматической, аксиологической и нравственной функций. Отсюда - и два различных типа философской рациональности, сложившихся в рамках системы объективного идеализма. Идея - это объективный природный и социальный (нравственный, эстетический, эротический, политический и т.п.) закон, идеал для подражания. По законам пользы, справедливости, красоты, содержащимся в Идеях-нормативах, творит и природа, и человек. Критерий совершенства (идеала) есть первый и подлинный критерий и принцип Идеи. Отстаивая эту мысль, Платон готов даже признать возможность, так сказать, без-Идейного, беспредпосылочного существования природных и социальных реалий. Основной участник большинства платоновских диалогов - молодой Сократ в "Пармениде" теряется и не может дать вразумительного ответа на вопрос о возможности (или невозможности) существования Идей-идеалов грязи, мусора и прочей бесполезной и неэстетичной дряни. Идея, таким образом, не гносеологический абстракт и не чистое понятие (хотя бытийность ее и фиксируется понятием) ____________________ 14 Термин "Идеалогия" является, на мой взгляд, более точным, адекватным обозначением системы платоновских воззрений на Идею. Употребляемый для этой цели термин "эйдология" не вполне корректен, тем более, что в современной психологии он приобрел конкретное и специфическое значение.
37 но имманентная основа всего сущего, всей реальной жизни с ее радостями, проблемами и противоречиями. Не случайно Платон допускал возможность и даже неизбежность "вражды" между Идеями. На эту очевидную "заземленность" Идеалогии и самого платонизма обратил в свое время внимание Гельвеций. Если Демокрит шел, по его выражению, от земли к небу, та Платон, напротив, спускался с неба на землю. Это предопределило и характер платоновского рационализма, его своеобразную интерпретацию.
Идеалогия, положившая начало одному из главных направлений развития мировой философии и по существу отождествленная сознанием последующих поколений с платонизмом вообще, отнюдь не занимала абсолютно главенствующего положения в философских воззрениях самого Платона, за что его, кстати сказать, упрекал Гегель. Упрек в недостаточной идеалистичности Идеалогии с позиций абсолютного идеализма был и объективен, и справедлив, ибо Платон (и А.Ф. Лосев в этом, пожалуй, прав) по существу не создал никакого особого учения об Идеях, как последовательной системы взглядов. При всей условности и подвижности платоновской иерархии мировых ценностей, Идея никогда не возводилась им на вершину соответствующей пирамиды, но представляла собой лишь средство реализации божественных замыслов. Бог, Ум, Единое неизменно ставились Платоном выше Идеи и предопределяли в конечном счете ее назначение и судьбу15.
Развивая и отчасти пересматривая взгляды своего друга, Платон оставляет неизменным и главенствующим сократовское кредо духовно-нравственного начала и "добротворчества" истинной философии. Первой и основной ее заповедью должно быть не всезнание, но знание, различающее Добро и Зло; знание, несущее людям не только и не столько необходимую им информацию, но прежде всего - благость. Именно Благо становится центральным понятием платоновской философии и ее абсолютной ценностью. Избегая четкого определения этого абсолюта16, Платон твердо убежден, что Благо есть первая ____________________ 15 Завершая разговор о платоновской Идее, хотелось бы обратить внимание на весьма распространенное заблуждение относительно возможности (а тем более правомерности) ее материалистической интерпретации. Последней она не подлежит принципиально. Фактически имеет место лишь полная подмена предмета обсуждения. Платоновская Идея, как трансцендентная сущность, как вечный абсолют и "движитель мира", если и имеет какое-то отношение к "человеческой голове", то только отношение образца и копии. В качестве единственного носителя истины Идея, в отличие от идеи, ни в каком отношении и ни при каких обстоятельствах не может быть субъективной. Она объективна в абсолютном смысле. Абсолютно объективен и ее рациональный характер, свободный от каких бы то ни было человеческих качеств и способностей.
16 Платон полагает, что Блага, как божественного свойства, трудно достичь, но еще труднее объяснить. В чисто человеческих измерениях оно может быть и "душевным", и 38 истинная причина и "владычица" всех форм бытия, как видимого, так и умопостигаемого, главенствующая и над Умом, и над душой17. Благо выше истины, а добродетель имеет приоритет над рассудком.
Отчетливо нравственно-аксиологическая тенденция, положенная Сократом в основание истинной философии, безоговорочно сохраненная и конкретизированная Платоном, сформировала особый тип философского мышления. Это бесспорно. Но прямая связь его с философской рациональностью представляется многим по меньшей мере сомнительной. С позиций рационализма XVII века какая-либо позитивная связь здесь вообще исключена. Благость в принципе нерациональна; благостная рациональность - такая же нелепость, как круглое тепло. И тем не менее, если не абсолютизировать "классическую" концепцию рациональности и не считать ее безальтернативной, то платоновскую социальную (моральную, правовую, политическую и проч.) философию правомерно расценивать как в высшей степени разумную (для своего времени во всяком случае) а, следовательно, рациональную доктрину.
В чем же состоит рационализм платоновской социальной философии?
Прежде всего в том, что все нравственные, правовые, эстетические, политические и прочие социальные ценности рассматриваются Платоном через призму Разума и жажды знания. Есть одно Благо - знание и одно Зло - невежество. Зло человек совершает исключительно по незнанию, в силу иррационального отношения к действительности. Последовательно раскрывая перед своими слушателями самоценность справедливости ("первого Блага"), чести, достоинства, мужества, бескорыстия и прочих истинно философских добродетелей, настаивая на необходимости их культивирования ради сохранения и развития самого человеческого рода, Сократ - основной проводник платоновских идей в его произведениях - показывает, что реальную ценность и объективную значимость они приобретают лишь будучи оплодотворенными Разумом. Мужество без разумного начала - потенциальное зло. Первая же и главная черта самого мужества - стремление к знанию. Не обладая знаниями и не доверяясь собственному разуму, человек не сможет достичь ни счастья, ни свободы. Отвергая обывательские представления о Благе как удовольствии, Сократ решительно встает на позиции людей "более тонких", для которых Благо есть прежде всего ____________________________________________________________ "телесным", и "сторонним", каждое из которых имеет в свою очередь собственную иерархию.
17 Что касается платоновской иерархии высших ценностей, то в ней бесполезно искать строгость и последовательность - отличительная особенность всей платоновской философии. В этом отношении Платон гораздо ближе к Сократу, чем к Аристотелю. Одни герои его философско-литературных повествований находят согласие в том, что Душа - причина Блага и Зла и что именно она правит всем миром. Другие утверждают, что Душа может быть и порочной, когда, например, "пьянеет" от чувств. Благо же абсолютно беспорочно, ибо само есть Абсолют.
39 "понимание" и "разумение" высших ценностей. Нельзя жить приятно, не живя разумно - согласится впоследствии с Сократом Эпикур. Удовольствия и наслаждения вовсе не противопоказаны человеку, но они должны быть не самоцелью, а помощниками в благих деяниях. А это возможно лишь при их разумной, рациональной интерпретации. Разумный человек наслаждается именно в силу самого разумения.
Когда Сократ почитает за Благо дате смерть и предпочитает ее жизни ради сохранения собственной чести и достоинства; когда он советует оценивать свои заслуги ниже общего мнения о них, а чужие - выше этого мнения; когда призывает завещать детям не золото, но совестливость; когда предпочитает терпеть несправедливость от других, нежели творить ее самому, то сторонником рационального подхода к жизни назвать его трудно. Но Сократ менее всего связывает рациональность с узко-житейской расчетливостью. Вместе с тем и Сократ, и Платон предстают как истинные рационалисты и прагматики, когда в основания и практической и интеллектуальной деятельности закладывают принцип общественной пользы. В работах многих исследователей творчества Платона давно и настойчиво проводится мысль об абсолютной несостоятельности обывательского мнения о платонизме как рафинированном эстетстве и "чистой незаинтересованности". Впрочем, о природе, статусе и предназначении прекрасного - одного из важнейших понятий и даже принципов платоновской философии - дискуссии продолжаются и среди специалистов. То, что прекрасное у Платона существует "само по себе", безотносительно к соответствующим конкретным вещам - не предмет спора. Спор о другом: возможна ли ситуация, когда между прекрасным (или благостным) и полезным можно поставить знак равенства. Разумеется и Платону и любому здравомыслящему человеку понятно, что не все практически полезное можно назвать прекрасным в узкоэстетическом понимании этого слова. Но в чисто человеческом измерении разве не может считаться прекрасным абсолютно любая вещь или любое деяние, имеющее утилитарное измерение и идеально соответствующее своему назначению? В свою очередь все, что прекрасно в каком-либо отношении не может быть абсолютно бесполезным. Именно Платон, по свидетельству Диогена Лаэртия, первым дал определение прекрасного как полезного, похвального, разумного. "Уполовник" из смоковницы куда более удобен, полезен, безопасен и тем самым прекрасен, чем "уполовник" из золота. Таким образом прекрасное - это "иное имя" Разума. Ореол "чистой незаинтересованности" Платон снимает даже с высшей ипостаси своей глобальной космологии - Блага. Последнее благостно именно в силу своей необходимости и полезности. Абсолютно чужда, наконец, Платону и надуманная потомками идея так называемой "платонической" "чистой" и бесплотной любви. Не углубляясь в эту весьма интересную и значимую для Платона тему, обратим внимание на его отчетливо рациональный подход к ней. Любовь, как ни кощунственно это звучит для сторонников ложно трактуемого платонизма и поклонников чистого эстетства, и для Сократа, и для Платона - предмет особой "небольшой науки" - науки, имеющей 40 отчетливо философские контуры, ибо сама любовь, в конечном счете, философична.