Есть, наконец, и третий аргумент, обосновывающий неизбежность трагического конца человеческой истории. Его можно назвать теоретико-вероятностным. Причин не предопределенной, а случайной гибели человечества, каждую из которых в отдельности можно избежать, так много, что обойти их все не больше шансов, чем пройти между каплями во время дождя. Причем по мере развития человечества число таких "капель" увеличивается. К естественным (космические и геологические катастрофы, эпидемии и т.д.) добавляется еще и "горе от ума", так обострившее ныне проблему рациональности. Имеется в виду возможность самоуничтожения от чудовищ, порожденных бодрствующим разумом: в ядерной войне, в экологической катастрофе, от вырвавшихся из под контроля продуктов генной инженерии и т.д.
По этому поводу можно заметить, что угроза уничтожения продуктами собственной жизнедеятельности возникает перед человечеством не первый раз. Достаточно вспомнить угрозу вырождения от инцеста, возникшую на заре человеческой истории. Спасение было найдено в обратной связи: с помощью религии была разработана жесткая система сексуальных табу, запрещающих инцест, и тоненькая ниточка потенциально бесконечной человеческой истории потянулась дальше.
Опасность утонуть в собственных экскрементах, возникшая перед современной цивилизацией, конечно, серьезнее, чем опасность вырождения от промискуитета, составной частью которого был инцест. Но ведь и возможности обратной связи несравнимы. Мы наблюдаем сейчас всеобщую мобилизацию интеллектуальных и производственных возможностей человечества. Все понимают: под угрозу поставлен не только вечный прогресс человечества, но и жизнь ближайших поколений.
Итак, методом рассуждения "от конца к началу" мы выстроили следующую цепочку. Вечное блаженство каждого человека, навсегда излечивающее его от болезни смерти, - это конечная целевая причина человеческой жизнедеятельности, практически одинаково понимаемая как религиозным человеком, так и материалистом. Бесконечный земной прогресс человечества - это, с точки зрения материализма, единственное средство достижения конечной целевой причины и, следовательно, промежуточная целевая причина деятельности и всего человечества, и каждого человека. Рациональность интеллектуальной и практической деятельности современного человека - это, с точки зрения материализма, соответствие ее двум целевым причинам - конечной и промежуточной. Такова, схематически,
107 альтернативная религиозной материалистическая концепция целевой причины как критерия рациональности.
***
Здесь вспоминается оценка, данная американскими экономистами докладу Г.Явлинского "500 дней": "Программа прекрасна, но если вы не знаете, какими средствами воплотить ее в жизнь в условиях именно современной России, она не стоит ни цента". Будет ли этот критерий рациональности работать? Может ли вечное блаженство людей, отделенных от современного человека десятками поколений, стать целевой причиной его деятельности, стимулом, определяющим все его поведение? Для ответа на этот вопрос нужно произвести "обращение метода" и рассуждать "от начала к концу".
Возьмем современного гедониста, живущего по принципу "после меня - хоть потоп", признающего одну цель в жизни - собственные удовольствия, достигаемые кратчайшим путем, а в том числе, если удастся сделать безнаказанно, - за счет других людей, общества в целом. Знание законов интересует его постольку, поскольку позволяет обходить их. Призыв жить даже не ради счастья будущих поколений, а ради блага ближнего своего вызывает у гедониста даже больший прилив раздражения, чем религиозный призыв отказаться от земных благ ради вечного блаженства за гробом. "Сейчас и все" - вот его принцип. Именно такого человека верующие считают единственно возможным и конечным продуктом материализма. "Если бога нет, то все дозволено", - говорит Достоевский. Но присмотримся к делу ближе.
Нормально функционирующее общество имеет достаточно надежную систему защиты от нравственной готовности гедониста получить удовольствия любой ценой. Обычно его стремление к этим удовольствиям, не сдерживаемое ни кнутом ада, ни пряникомрая, достаточно жестко канализируется вполне "земными" средствами и имеет два объективных следствия: 1) труд на благо других людей; 2) продление его собственной жизни и его собственные положительные эмоции, которые входят в общий фонд положительных эмоций человечества и являются сознательно поставленной целью функционирования общества. Средства, с помощью которых современный человек приближает свою реальную, земную жизнь к идеалу вечного блаженства, детально проанализированы в современной литературе24. Гедонист остро осознает несопоставимость полученных на их основе результатов с идеалом, и болезнь смерти наваливается на него вновь. "Жизнь, даже самая сладостная и безмятежная, - говорит С.Л.Франк, - сама по себе не может удовлетворить нас; неотвязный вопрос "зачем? для чего?" даже в счастье рождает в нас неутолимую тоску"25. Гедонистский образ жизни не удовлетворяет даже гедониста. И в этом автор прав. Но он делает принципиальную методологическую ошибку, когда продолжает: "Жизнь ради самого процесса жизни не ____________________ 24 См., напр.: Аргайл М. Психология счастья. М., 1990.
25 Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992.
С. 173.
108 удовлетворяет, а разве только на время усыпляет нас. Неизбежная смерть, равно обрывающая и самую счастливую, и самую неудачную жизнь, делает их одинаково бессмысленными"26. Автор рассуждает здесь в жестких рамках дискретного или, как еще говорят, дуального27 мышления: "все или ничего", "А или не-А", "единица или нуль". В рамках такого мышления гедонизм отбрасывается, если не удовлетворяет абсолютно, и принимается, только если абсолютно удовлетворяет. Ни гедонизм, ни эвдемонизм28, ни альтруизм, разрабатываемые методами дискретного мышления, не могут обнаружить смысла в реальной, "земной" жизни. Срыв, в том числе и нервный, для человека, рассуждающего в такой парадигме, весьма вероятен. "В качестве житейской методики, сулящей по меньшей мере суррогат удовлетворения, перед ним открывается возможность бегства в невротическое заболевание, что часто и происходит в юном возрасте. Тот, однако, кто обнаруживает крушение своих попыток достичь счастья в более позднем возрасте, находит утешение в получении наслаждения от хронической интоксикации или прибегает к отчаянной попытке восстания, к психозу"29. З.Фрейд усматривает принципиальное сходство между попыткой восстания и религией: "Религии человечества мы также должны отнести к категории такого рода массового безумия"30. Но есть между ними и принципиальная разница. Кредит доверия, полученный у неофита, религия возвращает за гробом, то есть вне сферы, доступной эмпирической проверке. Большевики же сами торжественно провозгласили последний срок возвращения полученного кредита - 1980 год. Попытки нынешних "павлов из савлов" вновь переключить надежды народа с "царства божьего на земле" на "царство божье за гробом" вполне достойны внимания З.Фрейда. Реальный выход может быть только один: разработать альтернативный религиозному материалистический тип рациональности, показать, что он действительно является моделью поведения современного человека, знающего среднюю продолжительность жизни и имеющего мужество сказать себе:
"Это все!"
Реальное, а не суррогатное лечение болезни смерти может дать не дискретное, а континуальное мышление, образец которого дает современная медицина, борющаяся за каждый день жизни ____________________ 26 Франк С.Л. Духовные основы общества. С. 173.
27 См.: Леви-Стросс К. Структурная антропология.
М., 1983. С. 118-147; Элиаде М. Космос и история. М., 1987.
С. 199-251.
28 "Различие между гедонизмом и эвдемонизмом состоит в следующем: согласно гедонизму целью поведения служат единичные удовольствия... согласно же эвдемонизму конечная цель поведения есть счастье как система жизни, в которой совокупность удовольствий перевешивает страдания"
(Лосский Н.О. Условия абсолютного добра. М., 1991. С. 26-27.) 29 Фрейд З. Неудовлетворенность культурой // Мир философии. М., 1991. Т. 2. С. 135.
30 Там же. С. 132.
109 больного. Такое мышление засчитывает любое продвижение к сверхцели вечного индивидуального блаженства. С.Л.Франк, выражающий не свою собственную, а общерелигиозную точку зрения, недооценивает принципиальную для материалиста (а в груди каждого человека две души: душа верующего и душа материалиста) "мелочь": "сладостная и безмятежная жизнь" не может удовлетворить наш голод по вечному блаженству полностью, но она ослабляет этот голод, приближает реальную жизнь к идеалу вечного блаженства. Революционеры, кстати, тоже не принимали во внимание эти "мелочи", совокупность которых и создала современный уровень жизни в развитых странах. Более того, они прямо запрещали своим сторонникам использовать этот метод улучшения жизни людей. История показала, однако, что именно эти микроскопические приросты продолжительности и качества жизни являются реальным, а не мифическим средством лечения болезни смерти. Абсолютно голодный человек не способен ни о чем думать. Полуголодный способен оглядеться вокруг и задуматься над новыми способами удовлетворения голода.
***
Осознание факта, что ни гедонистский, ни эвдемонистский образ жизни не излечивает нас от болезни смерти полностью, дискретно мыслящего человека уводит в "срыв" - невротическое заболевание, "хроническую интоксикацию", революцию, религию. Континуально мыслящий человек расчленяет иссушающую его "неутолимую тоску" на составляющие, пытается найти и устранить причину каждой из этих составляющих. На одну из этих причин указывает известный афоризм Ш.Сент-Бева: "Если к сорока годам дом мужчины не наполняется голосами детей, он наполняется кошмарами". Среди множества кажущихся экстравагантными определений человека есть и такое: "Человек - это животное, любящее своих внуков". Существует реальная связь этого определения с определением человека как животного, страдающего болезнью смерти: последнее указывает на болезнь, первое - на средство ее лечения, лечения не абсолютного, но реального. Исчерпав все возможные в рамках гедонизма средства приближения своей земной жизни к идеалу вечного блаженства, человек выходит за рамки гедонизма и пытается дотянуться до этого идеала руками своих детей и внуков. Внуки дальше от него, но ближе к цели, именно поэтому он любит их больше собственных детей. Этой любви нет у животных. Она - чистое порождение рефлексии. Рождение потомства, являющееся у животного объективным следствием цепи действующих причин, становится у человека целевой причиной, не противоречащей действующей, а как бы дублирующей ее в сфере познания.