Мы видим, таким образом, что гедонизм является начальным и самым элементарным этапом того развития, которое в рамках материалистического типа рациональности проходит обычный человек. Болезнь смерти вытесняет его из этого примитивного состояния и гонит дальше, к бессмертию пока что только в своих потомках, платя за это тем, что на месте "неутолимой тоски" возникает "счастье в детях".
Ф.М.Достоевский был во многом прав, когда утверждал, что атеизм вечно не про то говорит. К сожалению, этот упрек обратим. Общепринятое в богословии отождествление материалистического понимания цели жизни с гедонистским - это классический образец вульгаризации точки зрения оппонента. Могила является конечным пунктом жизни, но не целью жизни. Цель находится за могилой, в жизни детей, внуков.
В "Исповеди" Л.Толстого поразило меня то, что вопрос "зачем? для чего?" писатель распространяет и на рождение собственных детей: ответ на вопрос включает в сам вопрос. Конечно, есть люди, для которых "бессмертие в потомках" - жалкая сентиментальная фраза, материалистический суррогат религиозной надежды на вечное блаженство; и они "болеют смертью" особенно мучительно. Для большинства же людей продление рода - такое же реальное средство ослабления болезни смерти, как и гедонистское поведение.
***
Есть, однако, люди, которых именно любовь к потомкам заставляет отказаться от того, чтобы дать им жизнь. Возникает леденящий душу вопрос: а не будут ли они, медленно умирая среди свалки, в которую превратила землю цивилизация, проклинать меня за то, что я дал им жизнь? Человек, которому этот вопрос способен отравить и чисто гедонистскую радость, и "радость в детях", ставит перед собой новую, еще более высокую цель, ту самую, которая так остро осознается в современных спорах о рациональности: сделать все от него зависящее, чтобы спасти человечество, причем под спасением понимается не просто гарантия выживания ближайших поколений, а бесконечный прогресс человечества, бесконечное приближение его к тому состоянию, которое первоначально осознавалось в экстатических картинах буддийской нирваны, христианскогорая, мусульманской джаны и т.д. Сознание достижимости этой целевой причины человеческой истории, сознание того, что и он, и общество, членом которого он является, делают все для достижения этой цели, является для материалиста условием того, что и наслаждение от удовлетворения его личных потребностей, и радость от воспитания детей воспринимается им не как пир во время чумы, а как показатель соответствия его поведения целевой причине его существования и существования всего человечества.
Из сказанного видно, что материалистическое понимание целевой причины человеческой истории начинает работать как критерий рациональности на более позднем этапе, чем религиозное. Материалистический критерий рациональности становится внутренним организующим принципом поведения человека не только позже религиозного, но и на почве, подготовленной им. "Позитивный отпечаток" с болезни смерти - надежда на собственное блаженство за гробом - поднимает человека над животным. Надежда на бесконечный прогресс человечества, критерием и конечной целью которого является, пользуясь выражением В.С.Соловьева, "перерождение смертного и страдающего человека в бессмертного и блаженного сверхчеловека", поднимает материалиста над верующим. Но в
111 реальном мире А и не-А не существуют в чистом виде. Вот почему переход от религиозного типа рациональности к материалистическому и обратно происходит в сознании одного и того же человека.
Подведем итог. Двигаясь "от конца к началу", мы можем установить следующую цепочку целевых причин, являющихся критерием рациональности для "материалистической души" человека и человечества: 1) абсолютное счастье ("вечное блаженство") каждого индивида; 2) бессмертие и прогресс человечества как условие асимптотического приближения к этой сверхцели человеческой истории; 3) рождение и воспитание детей как условие бессмертия и прогресса человечества; 4) удовлетворение своих индивидуальных потребностей как условие продления собственной жизни и собственного развития, без чего недостижима ни одна из трех названных целей. Осознаются эти целевые причины человеческого существования в обратном порядке; причем кнутом, заставляющим делать это, являются страдания, с одной стороны, и наслаждения (в том числе и высшая форма наслаждения - счастье) - с другой. На каждом их этих четырех этапов движения к сверхцели возможен срыв - в болезнь, "хроническую интоксикацию", в религию, революцию. Гуманное общество должно позаботиться о жертвах этого срыва. Но основу его составляют люди, которые не довольствуются "суррогатами наслаждения", а стремятся к настоящему счастью, которое С.Л.Франк удачно сравнивает со взмахом флажка, фиксирующего на стрельбах попадание в цель. Начав из-за недостатка культуры с чисто гедонистского образа жизни, такой человек очень скоро почувствует эмоциональный голод, и если не сорвется в ту или иную форму иллюзорной жизни, попытается насытить этот голод любовью к детям и внукам. А когда и на этом этапе его догонит вопрос "зачем? для чего?", внутренняя логика нравственного саморазвития приведет его в ряды "зеленых", на митинги "Демократической России" или куда-либо еще, чтобы удовлетворить свою потребность, о которой и сказать неудобно: служить людям, человечеству. А это значит, что материалистический тип рациональности не только существует в качестве идеи, но и работает в реальной деятельности людей так же, как в их мышлении работают правила логики и грамматики.