Введение
Философия религии – это совокупность философских установок по отношению к религии, осмысление ее природы и функций, философские обоснования существования Бога, рассуждения о его природе и отношения к миру и человеку.
Традиционные представления о человеке, с которыми борется и которые пытается превзойти философская мысль с конца XIX в. – это представления, сложившиеся со времен Ренессанса и продолжавшиеся до конца XIX в. По смыслу этих представлений, назначение человека заключалось в том, чтобы быть самодержавным хозяином своей собственной жизни и верховным властителем мира. Согласно такой позиции, вера в Бога казалась неоправданной и духовно гибельной верой в начало, порабощающее человека, препятствующее его самоопределению и свободному творчеству, к которому он призван по своей собственной природе. Человек осознал себя земным богом. Утратив сознание Бога, человек заменил нераздельное двуединство своего богочеловеческого, боготварного существа какой-то смутной мешаниной обоих начал.
Обожествление человека в его природном существе необходимо приводит к аморализму, нигилизму: человек как неограниченный самодержавец есть хозяин и над своей моралью. Вера во всемогущество человека, в его доброе по природе естество была поколеблена, считал Франк, еще в прошлые века. Первый удар был нанесен ей Французской революцией 1789 г., когда царство свободы, равенства и братства быстро превратилось в царство разъяренной кровожадной черни. Еще более убедительное обличие несостоятельности этой веры принесло наше время (начало XX в.) когда под тонкой оболочкой просвещенного европейца обнаруживаются неукрощенная звериная природа, демонические силы садизма и отвержения элементарных начал нравственности[1].
Отрицание Бога, иного мира и всего трансцендентного было признано достаточным основанием того, что человек обладает бесконечными правами, и ему предстоит блестящее будущее. Принижение человека, его свободы и творческого призвания, порожденное пониманием христианства исключительно как религии личного спасения, Церкви – как лечебного заведения, куда отдельные души поступают на излечение, вызвало восстание и бунт человека во имя своей свободы и творчества. На пустом месте, которое оставлено в мире христианством, антихрист начал строить свою вавилонскую башню и очень далеко зашел в своем строительстве[2].
По Франку, человек перестал быть человеком перед лицом превозмогающего его всемогущего величия Бога; но человек также перестает быть человеком, теряя свое отношение к Богу, мысля себя в изолированности от Бога, объявляя себя человекобогом. В последнем, по Франку, - исходная причина всех кризисов современности. Выход из этой кризисной антиномичности состоит в идее богочеловечности, в силу которой обладание Богом как трансцендентной инстанцией образует само имманентное существо человека. Идеалы земного рая препятствуют победе идеи богочеловечности, потому что они строятся на науке как форме патологии.
Религия по преимуществу имеет дело с тайнами, которые, правда, здесь называются таинствами, хотя это название имеет одно и то же самое значение. Любой человек испытывает соблазн знания, ему хочется знать что-то такое, чего не знают другие и что будет ценным для всех. Только наедине с собой, под непроницаемым покровом тайны индивидуального бытия мы иногда решаемся отречься от тех преимуществ, которые даются принадлежностью к общему миру, к общедоступным и общеизвестным знаниям. И иногда перед нами всплывают истины, которые кажутся больше похожими на сновидения и легко забываются, как сновидения. О них сохраняются, как правило, только смутные воспоминания, и мы не знаем, что делать с ними – разве переложить на музыку и ждать, когда другие придадут им форму суждений. Но тогда это будут совсем не те истины, что открылись нам. Такие истины открываются не через знание и познание, а только через веру.
Вера есть обличение вещей невидимых, в то время как знание есть обличение вещей видимых. Знание не может уничтожать или заменить веру. Это видно уже на психологическом уровне: люди науки полны всякого рода вер и суеверий: веры в прогресс, в закономерности природы, в социализм и т.д. Даже в единство и верховенство научного знания можно лишь верить. Сами первоосновы науки требуют иного, философского обоснования. Своими корнями наука уходит в глубь, которую нельзя исследовать просто научно.
Веру нельзя заменить или ограничить знанием. В религии всякие попытки рационалистического анализа таинств вели к религиозному бессилию и бесплодию, а введение религии в пределы разума приводило к тому, что вера вырождалась в морализм.
Вера – не только связь с невидимыми вещами, с Богом. Само существование внешнего мира утверждается лишь верой. Все исходное в знании недоказуемо, исходное непосредственно не дано, в него верится.
Знание этого мира, полагал Бердяев, носит характер насильственный и безопасный, вера – свободный и опасный. В дерзновении веры человек как бы бросается в пропасть, рискует или разбить себе голову, или все приобрести. В акте веры всегда стоит на краю пропасти, потому что вера не знает гарантий. Нужно, считал Бердяев, распластаться в акте веры, отречься от себя, только тогда поднимаешься и обретаешь высший разум. В вере индивидуальный малый разум отрекается от себя во имя разума божественного, и дается универсальное, благодатное восприятие.
Вера, по Шестову, - это неизвестное и чуждое умозрительной философии новое измерение мышления, открывающее путь к Творцу всего, что есть в мире, к источнику всех возможностей. Такая вера совершается вопреки разуму, она отменяет знания и потому дается только в сверхчеловеческом напряжении. Такая вера – мученичество. Вера начинается там, Шестов приводил слова Кьеркегора, где кончается мышление, мышление умозрительной философии, ориентированное на принудительное знание. Вера есть парадокс, в силу которого отдельный человек стоит выше общего и находится, как отдельный, в абсолютном отношении к абсолютному.
Вера – источник жизни, и потому, когда говорится, что единой верой жив человек, то это, надо понимать в том смысле, что только верующий жив, все остальные не живут в полном смысле этого слова, только вера спасает от сна и омертвения. Вера имеет дело с истинами-откровениями.
Религиозный опыт, мистическое переживание своей причастности к тайнам бытия, к вечности, к незаменимости и неповторимости собственного существования в иерархии Вселенной является, согласно Франку, еще и опытом эстетическим. Даже неверующий человек, замечал Франк, пытаясь выразить то, что ему стало доступно в опыте красоты и добра, вынужден употреблять такие слова, как «дивный», «чудесный», «неземной», «божественный». Опыт встречи с чистой, совершенной красотой, как и чистой благостью, кротостью, страданием, с подвигом самоотверженной любви, есть неизбежно предвосхищение религиозного опыта, пусть зачастую смутное. Уныние от сознания безнадежности жизни, в которой царит нравственная неправда, при столкновении с великим произведением искусства или величием духа сменяется вдруг ощущением, что есть все же на свете настоящая правда. С точки зрения Флоренского, существование «Троицы» Рублева и есть доказательство бытия Бога.
1.Религиозное сознание конца XIX — начала XX в.
Значительную роль и влияние в развитии мировой философии на рубеже XIX - XX в.в. оказали работы выдающихся русских философов В. Розанова, Д. Мережковского, Н. Бердяева, Вл. Соловьева, С. Булгакова и др. Русской религиозной философии XX века современные философы отводят совершенно уникальную роль, что обусловлено несколькими причинами. Во-первых, в рамках этой философии ими были подведены мировоззренческие итоги многовековой истории развития России. Во-вторых, религиозная философия этого периода явилась последним ответом на происходящий исторический разлом Российской империи. В-третьих, философия в России начала века формировалась в борьбе с большевистской идеологией и потому пальма первенства в этом, несомненно, принадлежит наиболее достойным ее представителям.
Будучи продуктом отражения социально-исторической реальности, русская религиозная философия ХХ века представляла собой такую картину мира, в которой социальная революция была трансформирована в эсхатологию, а новая эпоха была воспринята ими как всемирно-историческая трагедия и неудача истории.
Волею исторических событий большая часть русских философов была вынуждена эмигрировать, но не все ее главные представители стали идеологами эмиграции и ее активными философами. Взгляды Бердяева, Булгакова и Шестова именно в эмиграции приобрели свое окончательное завершение.
Преодоление кризиса, в котором оказались философский теизм и славянофильство, стало главным делом религиозного философа Вл. Соловьева. Его система явилась новым этапом в эволюции религиозной философии, последователи которой попытались сделать ее идеологически активной уже в начале столетия. В основе деятельности Соловьева лежали следующие кардинальные устремления: осуществить под знаком «всеединства» «гармонический синтез религии, науки и философии»; объединить рациональный, эмпирический и мистический виды познания; представить историю как процесс «богочеловеческий»; указать пути социального обновления и активизации. Обоснование Соловьевым историософских конструкций с позиций религиозного объективного идеализма сочеталось с либеральным характером его общественно-политических взглядов. Вл. Соловьев, модернизировавший традиционную проблематику русской идеалистической философии, при жизни не был популярен среди русской интеллигенции.
Русская религиозная философия XX в. формировалась не только в тесной связи с прежними религиозно-идеалистическими течениями в России, в интенсивном общении с современными ей отечественными школами идеализма, но также пыталась опереться на достижения многовековой идеалистической традиции европейской мысли, используя идеи Платона и патристики, немецкого классического идеализма, Шопенгауэра, Ницше, Джемса, неокантианства и феноменологии. В XX в. русский религиозный идеализм дорос до лидирующих школ новейшего идеализма Германии, Англии, Франции, США и других стран Запада, а в чем-то и перерос их, предложив общественному сознанию различные варианты экзистенциализма (Шестов, Бердяев), философии всеединства (Булгаков, Флоренский, Франк), пансексуализма (Розанов), многочисленные версии религиозного модернизма, «социального» христианства .