Смекни!
smekni.com

Философско-культурные основания эзотерической версии знания (стр. 4 из 7)

Напротив, эзотерическое знание отражало самоцельное стремление его носителей к углублению этого опыта, – оно фиксировало такие уровни опыта, осваивать которые "непосвященным" не было необходимости, да было и не под силу. Это было своего рода "упреждающее" знание, которое обеспечивало развитие человеческих сообществ: по мере того как общественная практика оказывалась перед необходимостью осваивать новые рубежи отношений с миром, на поверхность выходили эзотерические глубины, отразившие опыт освоения этих рубежей отдельными людьми.

Усложнение общественной практики было связано с усложнением социальной структуры общества, – с кастовым, а затем и внутрикастовым разделением труда. В числе основных каст выделилась и каста "хранителей Знания". Объединение усилий отдельных эзотериков в рамках касты привело к резкому умножению эзотерических знаний, что послужило причиной дальнейшего дробления " Золотого Яйца": поскольку один человек был уже не в состоянии вместить всю полноту Знания, члены касты начали специализироваться, посвящая себя преимущественно какому-то определенному аспекту эзотерического наследия.

По мере возникновения общественной потребности в том или ином из этих аспектов, последний экзотеризировался, окончательно отделяясь от первоначальной синкретической целостности: складывался соответствующий социальный институт, функция которого состояла отныне в сохранении и развитии данной конкретной области знания. Так образовался ряд наук, утративших свою былую эзотеричность – астрономия, математика, медицина и т.д. Экзотеризированные знания уже не противостояли никакому скрытому истинному знанию о своем предмете и поэтому вообще выпадали из предшествующей схемы деления знания на экзо- и эзотерическое. Вместе с тем на каждом из этапов экзотеризации первичного Знания оставался некий "эзотерический осадок", безотносительный к нуждам общественной практики.

§2. Эзотерические доктрины пифагорейцев.

Учение Пифагора говорит о том, что он был превосходно знаком с содержанием восточных и западных эзотерических школ. Он жил среди евреев и много узнал от раввинов о тайных традициях Моисея, законодателя Израиля. Впоследствии школа Ессеев была посвящена по большей части интерпретации пифагорейских символов. Пифагор был инициирован в египетские, вавилонские, халдейские мистерии. Хотя многие полагали его учеником Зороастра, сомнительно, чтобы его учителем был богочеловек, которого почитали персы. Хотя данные о его путешествиях расходятся меж собой, историки согласны в том, что он посетил много стран и учился у многих учителей.

Счастливый день, "золотой день", как говорили древние, был тот, когда Пифагор принимал нового ученика в своем жилище и торжественно присоединял его к рядам своих учеников. Принятый ученик проникал во внутренний двор, куда допускались лишь одни верные последователи. Отсюда название эзотерические (те, которые внутри), противополагавшиеся экзотерическим (те, которые вне). С этого и начиналось настоящее посвящение. Откровение состояло в полном, обоснованном изложении оккультного учения, начиная с первооснов, заключенных в таинственной науке чисел, до последних результатов мировой эволюции, до высшего назначения божественной Психеи, души человеческой. Эта наука чисел была известна под различными именами в храмах Египта и Азии, и так как она давала ключ ко всей тайной доктрине, ее тщательно скрывали от непосвященного. Цифры, буквы, геометрические фигуры и другие начертания, служившие знаками этой алгебры оккультизма, были понятны одному лишь посвященному. Этот последний раскрывал их смысл новому адепту лишь после того, как получал от него клятву молчания. Пифагор формулировал священную науку в книге, написанной его рукой и носившей название: Hiéros Logos, священное слово. Эта книга не дошла до нас, но позднейшее произведение пифагорейцев Филолая, Архита и Гиероклеса, а также диалоги Платона и трактаты Аристотеля, Порфирии и Ямвлиха, знакомят нас с её принципами. И если принципы эти оставались до сих пор непонятными для современных философов, это произошло оттого, что смысл и значение их можно понять лишь путем сравнения всех эзотерических доктрин Востока.

Пифагор называл своих учеников "математиками" потому, что его обучение начиналось с учения о числах. Но эта священная математика или наука принципов была иная, чем та, которой владеют ученые и философы в наши дни: она была одновременно и более трансцендентна, и более жизненна, и рассматривала число не как абстрактное количество, но как существенное и деятельное качество верховной единицы, Бога, источника мировой гармонии. Наука чисел была наукой живых сил, божественных качеств в действии, как в мирах, так и в человеке, как в макрокосме, так и в микрокосме. Следовательно, проникая в свойство чисел, схватывая и объясняя их разнообразные сочетания, Пифагор создавал, в сущности, целую теогонию или обоснованную на разуме теологию. Истинная теология должна бы заключать основы всех наук. И она может возвыситься до науки о Боге лишь тогда, когда ясно покажет единство и взаимную связь всех остальных наук, лишь тогда, когда станет синтезом, объединяющих их в одно целое. Такую именно роль играла в древних, египетских храмах наука Священного Глагола, и ее-то Пифагор и формулировал более точным образом под именем Науки Чисел. Она имела притязание обладать ключом жизни и сути бытия. Адепт, направляемый учителем, начинал с созерцания её начал в своем собственном разуме, прежде чем применять эти начала к концентрической необъятности развивающихся миров.

Для древнего посвященного, у которого духовное зрение пробуждалось постепенно как новое чувство восприятия, это внутреннее откровение являлось скорее вознесением в центр пламенеющего солнца истины, откуда он созерцал все существа и формы, брошенные в водоворот жизни божественной эманацией. Конечно, посвященный не сразу приходил к внутреннему обладанию истиной, к тому могучему сосредоточенью всех сил, которое дает постижение мировой жизни. Для достижения столь трудной гармонии между разумом и волей требовались годы упражнений. Прежде чем овладеть творческим словом, необходимо научиться складывать священный глагол, буквы за буквой, слог за слогом.

Пифагор имел обыкновение давать свои наставления в храме Муз. Сенаторы Кротона построили его по плану и по личным указаниям Пифагора рядом с его собственным жилищем, среди деревьев окружающего сада. Только ученики второй степени проникали туда вместе с Учителем. Внутри этого круглого храма виднелись девять мраморных муз; по середине стояла Гестия, закутанная в покрывало, торжественная и таинственная. Левой рукой она защищала пламя очага, правой рукой указывала на небо. У Греков, точно так же как и у Римлян, Гестия или Веста была хранительницей божественного начала, которое скрыто во всех вещах. Представительница божественного огня имела свой алтарь в храме Дельфов, в Пританеи Афин и при каждом домашнем очаге. В святилище Пифагора она олицетворяла собою божественную науку или Теософию. Окружавшие ее эзотерические музы носили – кроме обычных своих мифологических имен – еще имена тех оккультных наук и священных искусств, которые находились под непосредственной охраной каждой из них. Урания наблюдала за астрономией и астрологией; Полимния владела наукой потусторонней жизни души и искусством прорицания; Мельпомена со своей трагической маской представляла науку жизни и смерти, трансформаций и перевоплощений. Эти три верховные музы, вместе взятые, олицетворяли собой всю космогонию или небесную физику, Каллиопа, Клио и Эвтерпа являлись представительницами человеческой или психологической науки с соответствующими ей искусствами: медициной, магией и моралью. Последняя группа – Терпсихора, Эрата и Талия заведовали земной физикой, наукой элементов, камней, растений и животных.

Таким образом сразу перед учеником появлялись сразу все линии наук, начертанные на организме вселенной, и выраженные в лице Муз, освещенных божественным пламенем. Вступив со своими учениками в это тихое святилище, Пифагор раскрывал книгу Глагола и начинал свое эзотерическое обучение. Эти музы, говорил он, не более как земной образ божественных сил, духовную красоту которых вы будете созерцать внутри себя. Как они устремляют свои взоры на огонь Весты, из которого все они произошли и который дает им движение, ритм и мелодию, также должны и вы погружаться в центральный Огонь вселенной, в божественный Разум, чтобы вместе с ним изливаться во все его видимые проявления".

Затем Пифагор увлекал своих учеников из мира форм и видимостей, уничтожал время и пространство и с могучей силой уносил их с собой в великую Монаду, в самую суть несотворенного Бытия. Пифагор называл ее Единицей, заключающей в себе всю полноту гармонии, которая есть мужское начало всепроникающего Огня, самодвижущийся Разум, нераздельный и непроявленный, творящий преходящий миры, Единый, Вечный, Неизменный, скрытый под многообразием форм, которые приходят, уходят и изменяются.

"Суть вещей ускользает от человека", говорит пифагореец Филолай. "Он познает лишь явления этого мира, в котором конечное сочетается с бесконечным. Как же может он узнать их? Только поскольку существует между ним и остальным миром гармония, единение, общее начало; а это общее начало дает вещам Единый, который вместе со своей сутью придает им меру и смысл. Он есть мера, определяющая отношение между объектом и субъектом, тот смысл вещей, посредством которого душа участвует в Разуме Единого".

Пифагор прибавлял к этому, что дело посвящения состоит в приближении к великому существу, в уподоблении ему, в возможном усовершенствовании, в господствовании над всеми вещами посредством разума, в достижении той же активности, какой отличается тот невидимый огонь.

Бог, Неразделимая Сущность, имеет своим числом Единицу, которая содержит в ceбе бесконечность, именем – имя Отца, Создателя, или Вечно-Мужеское, знаком – живой огонь, символ Духа, в котором сущность всего. Вот первое из всех начал.