Хайдеггер предлагает иную, онтологическую концепцию истины. К бытийному устройству Дазайн принадлежит: его разомкнутость, брошенность (присутствие как мое), набросок (способность быть), падение (затерянность в мире) [8,с.221]. Дазайн впервые реализует себя как раскрытость на стадии наброска, это и есть истина экзистенции, или просто истина. Истина есть собственная раскрытость присутствия (Дазайн) [8,с.221-223]. Истина есть непотаенность (греческое алетейя). Неистина имеет место в падении, теперь на место собственной раскрытости приходит растворение в людях, в публичной истолкованности. "Раскрытое и разомкнутое состоит в модусе искаженности и замкнутости через толки, любопытство и двусмысленность" [8,с.222]. Прежде раскрытое вновь уходит в потаенность.
По Хайдеггеру, именно истина есть исток субъективности. Не потому мы обладаем истиной, что мы субъекты; мы становимся субъектами вместе с достижением истины [10,с.144-145]. Термин "субъект" латинских корней. Субъект есть пред-лежащее, лежащее-в основе, т.е. это и человек, и камни, и растения, и звери [10,с.118]. Человек приобретает субъективность за счет развертывания пред-ставления. Как выясняется, субъективность человека не изначальна, она формируется в его отношении к бытию.
Согласно Хайдеггеру, вся новоевропейская философия, начиная с Декарта и кончая Ницше, если считать начальным пунктом философствования трактовку человека то ли как мыслящего, то ли как водящего существа, шла путем заблуждений. Во главу философствования ставилась концепция человека, т.е. антропология, а между тем по отмеченным выше основаниям следовало начинать с вопроса о бытии. Философия в правильной постановке есть онтология, место антропологии в глубине философского знания. Хайдеггер не отрицает субъективное, но понимает его как момент бытия; совершенно недопустимо предпосылать субъективность бытию.
Хайдеггер не прошел также мимо вопроса о природе Другого. Он считал, что нет и не может быть изолированного Я [8, с. 116]. Робинзонады Хайдеггер не любит. "Мир присутствия есть совместный-мир" [8,с.118]. Следовательно, я делю бытие-в-мире с другими. "Другой встречает в своем соприсутствии в мире" [8, с.120]. Изначально другие даны безлично, как люди [8,c.l26]. Соответственно и Я существую по способу людей, т.е. в царстве усредненности, серединности, повседневности. "Ближайшим образом присутствие это человек людей и большей частью,– считает Хайдеггер,– таким остается" [8.С.129]. В мире повседневности отказывают успеху, господствует уравниловка, исключения не признаются, оригинальное сглаживается, никто ни за что не отвечает [8,с.127]. Хайдеггер отнюдь не апологет сферы люди, усредненного. Дазайн вполне способно на освоение высот, на реализацию себя в своей самости. Существо человека состоит в его экзистенции, это подлинный исток человечности [10,с.210]. В "Письме о гуманизме" Хайдеггер предлагает заново осмыслить содержание термина "гуманизм", а именно в русле любви не просто к человеку, а к Дазайн.
В своем главном произведении "Бытие и время" Хайдеггер около 200 страниц посвящает детальному разбору собственного и несобственного Дазайн. Главная мысль такова: собственное Дазайн в мире людей утеряно, здесь господствует усредненность, поверхностная понятливость, уклонение от совести, решимости, быть-виновным. В сфере повседневности и посредственности Дазайн несобственно [8,с.42,130,175,259]. Многие не пробиваются к своему собственному, но это не обязательная судьба Дазайн. В истине бытия заложено стремление к своему собственному [8,с.221,297].
Довольно часто, имея в виду учение об обществе, сравнивают Хайдеггера с Марксом и неправомерно сближают их, хотя для этого нет достаточно серьезных оснований. Для Маркса общественный человек есть самый человечный, естественный и настоящий; для Хайдеггера человек в обществе не достигает своей самости, своего собственного, она затеряна и нивелирована [10,с.196]. Маркс связывал отчуждение человека с характером труда при капитализме; Хайдеггер видит сущностные истоки того, что Маркс и Гегель называли отчуждением человека, в самом способе нововременного философствования, в забвении дома бытия. Маркс требует не столько объяснения, сколько изменения мира; Хайдеггер ставит вопрос о достижении правильного мышления для такого изменения [10,с.362]. Несмотря на критическое отношение Хайдеггера к марксизму он не против диалога с ним. Его привлекает в коммунистических учениях "стихийный опыт чего-то такого, что принадлежит истории мира" [10,с.207]. Обращает на себя внимание в этой связи ответ Хайдеггера на вопрос корреспондента (1969 г.): «Вы сказали однажды: "Что касается будущего, то я больше верю в социализм, чем в американизм". Сейчас вы думаете так же?» [1,с.152]. "Разумеется"– ответил тот. Это "разумеется", на наш взгляд, невозможно сколько-нибудь строго обосновать в рамках хайдеггеровской философии. Видимо, оно является его реакцией на капитализм. Строго говоря, интуиции Хайдеггера ставят под сомнение достижение Дазайн своего собственного как при капитализме, так и при социализме.
9. Бытие ради своей самости. Совесть. Вина. Решимость. Смерть. Бытие Дазайн есть забота, последовательное самораскрытие которой и есть бытие своей самости, возможный уход от усредненности и повседневности (падения). Целое присутствия – «это сущее от его "начала" до его "конца"» [8, с.233]. Но что является этим началом и этим концом? Легче всего уяснить, чем заканчивается бытие-в-мире.
"Конец бытия-в-мире – смерть" [8,с.234]. «Никто не может снять с другого его умирание ... Смерть, насколько она "есть", по существу всегда моя» [8.С.240], она обращена к одинокому. Никому не дано доверить свое собственное умирание другому, подставному лицу. Умирание незаместимо и фактично и, что особенно важно в философском отношении, выступает как наиболее достоверное бытие самости. Способность быть – это способность быть к смерти. Хайдеггер стремится выявить подлинность, собственность, самость Дазайн и находит его в бытии к смерти. Первая мысль его состоит отнюдь не в необходимости постоянного размышления о смерти и тем самым в конституировании фундаментального пессимизма. Вопрошается истинность самого Дазайн. Выясняется, что это бытие к смерти. Желание уйти от этого экзистенциала есть всегда падение, затерянность в повседневности. Высшая инстанция быть – это смерть, она в качестве будущего определяет наше настоящее.
Мы определились с "концом" бытия-в-мире. Теперь на очереди "начало". С чего начинается бытие-в-мире? Что является исходной структурой заботы? Некоторое еще нет. Забота насквозь пропитана ничтожностью. Ничтожность как основание заботы Хайдеггер называет виной [8,с.285]. Дазайн как таковое виновно. Но оно не провинилось, здесь пока нет разговора о нравственности, о добром и злом. Хайдеггер ставит вопрос о причинности в составе бытия-в-мире. Этой причиной как раз и является исходное ничтожностное, недостаточное, вина. Вина выступает не как чувство, а как бытие-в-мире в его начальном пункте в составе целого, заботы. Исходное бытие-виновным нельзя определить через мораль, наоборот, виновное есть причина случающегося как "морально" доброго, так и "морально" злого [8,с.286].
Исходное Дазайн – это не только недостаточность, вина, но и еще призыв быть самим собой. Это – совесть [8,с.269]. В зове совести говорит само Дазайн [8,с.272]. Здесь всегда есть уже понимание и даже речь, однако до судоговорения дело не доходит. Совесть – зов вперед, осуществляемый в молчании. Дазайн прислушивается к самому сокровенному в себе. "Совесть вызывает самость присутствия из потерянности в людях" [8,с.274]. Совесть в сути своей всегда моя. Сущим здесь всегда является само Дазайн. "Совесть есть зов заботы изне-по-себе бытия в мире, вызывающий присутствие к самой своей способности – быть-виновным" [8,с.289]. Насколько этот зов будет реализован, зависит от воли иметь совесть, от решимости. Решимость характеризует разомкнутость Дазайн, присутствия. "Решение есть именно впервые размыкающее набрасывание и определение конкретной фактичной возможности" [8,с.298]. Решимость переводит Дазайн в конкретные ситуации.
Итак, целое Дазайн как заботы можно представить в виде следующей цепочки: совесть–вина–решимость–смерть. В данном случае мы представили Дазайн в динамике, смерть есть конечный этап Дазайн. Но сверх динамичной оно имеет и статичную природу. Так, Дазайн на любой своей стадии есть умирание, бытие к смерти и, следовательно, совестливание, ничтожествование, решимость.
10. Хайдеггер по ту сторону онтологии и этики. Философствование Хайдеггера очень необычно – в нем нет желаемых четких и строгих границ. Онтология, феноменология, герменевтика, эстетика и этика – все слито воедино, привычные философские рубрики оказываются не у дел. Но это противоречит всей философской традиции от Платона и Аристотеля до наших дней. Именно данная традиция усвоена современными мыслителями, отход от нее трудновоспринимаем. Вследствие этого Хайдеггеровское философствование считается малопонятным. Многое разъясняется в размышлениях Хайдеггера об этике. Внимание к ним позволит уточнить содержание философии по Хайдеггеру.