Одним из моментов онтологической ситуации является сущее. "Сущее есть все, о чем мы говорим ..." [8,с.6], вещи, чувства, понятия, мы сами, фантазии и т.д. С сущим коррелятивно бытие, сущее раскрывается в бытии. "Бытие есть всякий раз бытие сущего" [8,с.9]. Бытие – это то, что есть, наличествует, имеется. Сущее образует сферу онтического, онтическое в логосе есть онтологическое. Образцово сущее – это мы сами, Dasein (произносится; дазайн). Мы образцово сущие, ибо осуществляем выражение, поиск, понимание. Необразцово сущее есть что, оно наличествует; образцово сущее есть кто, оно экзистирует. Мы сами не выступаем в качестве наличных вещей, подобных столу, дому, дубу, у нас нет что, мы есть экзистенция [8,с.42]. Наши бытийные определения коррелируются с экзистенцией и, следовательно, являются экзистенциалами [8,с.44], каковыми выступают, например, забота и тревога. Экзистенция, т.е. мы сами, есть процесс (осуществления возможностей), темпоральность (временность). В таком случае именно время (других претендентов не видно) выступает горизонтом нашего бытия [8,с.17]. Наше основоустройство есть бытие-в-мире. Бы-тие-в означает не наличествование, а экзистенциальное основоустройство, т.е. это экзистенциал. Бытие-в осуществляется многими способами, которые как раз и конституируют единство бытия-в-мире. В этой связи Хайдеггер приводит такое перечисление: "Иметь дело с чем, изготовлять что, обрабатывать и взращивать что, применять что, упускать и дать пропасть чему, предпринимать, пробивать, узнавать, опрашивать, рассматривать, обговаривать, обусловливать ..." [8,с.56-57]. Все эти способы бытия-в охватываются одним образом – озабочения.
Как видим, способы опрашивания сущего могут быть самыми разными – от предметных практических действий до словесного диалога. В этой связи вынесенное в заголовок подраздела выражение "вопроса о бытии" следует понимать в широком контексте. Радикальное вопрошание Хайдеггера не сводится к языковым пассажам, но и не исключает их.
Итак, мы дали краткое и довольно формальное (поверхностное) представление о философии Хайдеггера. Его необходимо дополнить более обстоятельным и содержательным анализом. В этой связи особый интерес представляет образцово сущее – Я [8,с.41,440].
3. Почему Хайдеггер превращает человека в Dasein? В своем стремлении к новому философствованию Хайдеггер перешел немало рубиконов. Особенно излюбленным его делом было своеобразное лингвистическое творчество. Он был твердо убежден в необходимости представления новой философии в новой языковой форме. Особую известность приобрел термин Dasein. Довольно быстро выяснилось, что аутентичный перевод данного термина на другие языки невозможен. Поэтому достаточно часто просто-напросто пользуются словом Dasein, подробно разъясняя его смысл в рамках немецкого языка, либо, несмотря на все имеющиеся трудности, переводя его на тот или иной национальный язык. Положительной стороной при этом считается использование родного языка, богатства присущих ему интуиции, не ограничиваемых чужим словом. На русский язык Dasein переводится как тут-бытие, сие-бытие, присутствие. Именно последний термин предпочитает В.В. Вибихин, известный наш переводчик трудов Хайдеггера [9,с.450]. Похоже, что термин присутствие получает в отечественной литературе все большую философскую легитимность. Как бы то ни было, многие тонкости философии Хайдеггера можно почерпнуть именно из анализа термина Dasein. В хайдеггеровой интерпретации он сложен для понимания не только русскому, но и немцу. Довольно странной представляется его новация по замене привычных терминов человек, субъект термином присутствие (Dasein).
Буквально немецкое слово da переводится как тут, здесь, вот, Sein – как бытие, существование; Dasein означает бытие, существование, присутствие (можно и так: тут-бытие, здесь-бытие, вот-бытие). Хайдеггер вводит термин Dasein, чтобы не использовать выражение типа "бытие человека". В выражении "бытие человека" бытие есть предикат, принадлежность человека, кроме нее есть еще и сам человек как сущность. Хайдеггер, однако, убежден в несостоятельности разведения человека на сущее и бытие – человек есть само бытие, поэтому неправомерно говорить "бытие человека" или "присутствие человека", остается лингвистически голое "присутствие". Такая манера выражений шокирует. По Хайдеггеру, на занятиях, например, с аспирантами преподаватель, строго говоря, имеет дело с присутствиями. Каждый аспирант есть присутствие. Непривычно.
Между тем Хайдеггер глубоко прав по крайней мере в одном, но зато принципиальном отношении, а именно тогда, когда он, в том числе в силу введения непривычных терминов, выделяет бытийное содержание рассматриваемых им сущих. В этом отношении он – непревзойденный мастер, этому следует у него учиться. Философский инструментарий Хайдеггера не слишком разнообразен, но он достаточен для обсуждения вопроса о бытии.
Естественно, возникает также вопрос об обязательности следований хайдегеровским воззрениям относительно Dasein (присутствия), действительно ли на место термина "человек" следует непременно поставить термин "присутствие". Бросается в глаза явное упущение Хайдеггера: утеряна телесная основа человека. Недовольный противопоставлением тело–душа (сознание), Хайдеггер в своей приверженности онтологии ликвидировал структурность мира человека. Возвратить к ней внимание – насущная задача любой онтологии.
4. Онтология как феноменология и герменевтика [8,с.35,37]. Дазайн, по определению, стоит в просвете бытия, иначе говоря, бытие ему открывается (или не открывается), выходит (или не выходит) из потаенности. То, что себя-в-самом-себе показывает,– это феномен [8,с.31]. Онтология, по Хайдеггеру, следует максиме, сформулированной Гуссерлем: "К самим вещам!", вещь показывает себя. Путь исследования предполагает встречу с феноменами и их концептуальное постижение в логосе, т.е. он есть феноменология. Онтология возможна не иначе как феноменология. Феноменология не имеет дело с особым регионом сущего. Это органично присущий онтологии способ освоения разомкнутости бытия. Неправомерно считать предметом онтологии бытие, а предметом феноменологии нечто другое. Мы можем пояснить суть дела таким примером: математическая часть биологии не выходит за пределы интереса к живому, это метод биологии. Приблизительно так же обстоит дело и с соотношением онтологии и феноменологии. Феноменология – метод онтологии, путь раскрытия сущего. Бытие феноменологично, оно себя показывает и в результате становится понятным. Такое понимание требует описания феноменов, их толкования. "Феноменология присутствия (Дазайн.– В.К.) есть герменевтика в исконном значении слова, означающем занятие толкования" [8, с. 37]. Онтология возможна не иначе как герменевтика, как искусство толкования, интерпретации, последнее осуществляется в языке и мысли. Как видим, Хайдеггер последовательно расширяет область бытия. Схематично структуру онтологии можно описать следующим образом: Дазайн-в-мире – его встреча с сущим – разомкнутость сущего в феномене – описание феномена в языке и мысли. Дефисы мы поставили не случайно. В текстах Хайдеггера структура целого, как правило, описывается с использованием дефисов: бытие-в-мире, себя-в-себе-самом-показывание и т.п. Хайдеггер подчеркивает неразрывность целого, расчленение он никогда не доводит до той степени, которая характерна для современного рационализма. С этих позиций очевидно, что речь у него идет не просто об онтологии, а об онтологии-феноменологии-герменевтике (данный термин составлен нами.– В.К.). Но и это еще не все. Отнюдь не последнее место в хайдеггеровских воззрениях занимает деятельностный момент бытия-в-мире Дазайн.
5. Вещи подручные и наличные, действие и деятельность.
Хайдеггер специально и дотошно рассматривает вопрос о доступе к вещам. И в этом вопросе он неявным образом дистанцируется от Гуссерля. Вспомним, в феноменологии последнего доступ к вещам запускается переживаниями эмпирического опыта, а затем реализуется в конструировании синтетического ряда переживаний и усмотрении благодаря категориальной интуиции их сущности. По Хайдеггеру, описываемое постижение вещи не держится плотно самой вещи. Лозунг "К самим вещам!" оказывается, фактически, нереализованным. Последовательное мышление должно постигать теорию не вне вещи, а в самом контакте с ней. В противном случае на место усмотрения приходит всего лишь всматривание [8,с.69].
Рассмотрим пример с автомобилем. Как мы познаем его? По Гуссерлю, в процессе его восприятия и феноменологической обработки восприятий. Согласно Хайдеггеру, благодаря обращению с ним, его использованию, причем отнюдь не любым, а соответствующим нашему озабочению способом.
Обосновывая свою позицию, Хайдеггер ссылается на греков, которые называли вещи термином "прагмата" и считали их структурным моментом "практики" [8,с.68]. Впрочем, греки прервали свой анализ бытия, едва его начав.
Хайдеггер именует "встречающее в озабочении сущее средством" [8,с.68], а его обнаружение – подручностью [8,с.69]. Подручное отличается от наличного, наличное есть подручное в возможности, само по себе оно не дано человеку. Подручное конституируется в деятельности Дазайн, что предполагает целостность онтологического акта, начинающегося с действия и заканчивающегося интерпретацией. «Люди видят в деятельности, – подчеркивает Хайдеггер, – просто действительность того или иного действия. Его действенность оценивается по его результату. Но существо деятельности в осуществлении. Осуществить значит: развернуть нечто до полноты его существа, вывести к этой полноте, producere – про-из-вести. Поэтому осуществимо, собственно, только то, что уже есть. Но что прежде всего "есть", так это бытие» [10,с.192].