Как известно, от Аристотеля до наших дней в психологии формировалось пять моделей эмоционального: физиологическая, чувственная, поведенческая, когнитивная, оценочная (эвалютивная). Все они характеризуют те или иные аспекты эмоций, которые являются конкретными формами протекания психических процессов, чувств. Как отмечает А. Г. Баранов, "язык эмоций лингвистически неизмеримо богаче языка аффекта" [Баранов 1993:112], эмоции фиксируются в значении лингвистических единиц самых разных ярусов и/или в способах их сочленения и текстового бытия.
Как генератор эмоционального пространства, языковая личность интерпретируется как сложная многоуровневая функциональная система, включающая уровни владения языком (языковую компетенцию), владения модусом реализации речевого взаимодействия (коммуникативную компетенцию), знания мира и о мире (когнитивно-гносеологический тезаурус). Каждый из ярусов находит отражение в дискурсе, имеющем соответственно формальный, субстанциональный и интенциональный уровни. В связи с этим реализация и актуализация единиц лингво-концептуальной дистрибуции суперконцепта "душа" в разных дискурсах (по принадлежности творцу) будет характеризоваться неповторимой самобытностью.
Как уже отмечалось, концепт душа не отождествляется с концептом дух. Эти русские и общеславянские слова принадлежат к семье слов от и.-е. корня *dheus-//dhus- «разлетаться, рассеиваться (об искрах, пыли, дыме), а также о дыхании. В ст.-сл. имеется еще дъхъ «дыхание, запах»... Слово духъ представляет тот же корень, что и дъх - но в полной ступени гласного, и значит «дуновение, ветер; испарение; дух жизненное начало; дух, бесплотная сущность». Слово душа произведено от духъ (*dux-i-a). Духъ – слово муж. р., а душа – жен. р., и в соответствии с общим правилом индоевропейской грамматики, первое означает нечто основное и доминирующее, а второе, женский род, нечто производное, частное и подчиненное.
Все эти словообразовательные (а значит, и понятийно-образовательные) процессы, запечатленные языком, сохраняются в виде «слоев» или «пластов», концептуальных представлений. В литовском языке имеется производное от того же корня (с другой огласовкой) слово daũsos (жен. р. только мн. ч., т. е. plurale tantum), означающее «1) теплые края, 2) рай», а также «поднебесье, воздух». Но в значении целого словосочетания имеется глагол daus(i)όti «бродить, подобно душе», т. е. «бродить без дела, шататься», параллель к русскому «бродить как неприкаянная душа; как неприкаянный». Таким образом, за всеми этими значениями реконструируется более древнее слово и значение * dausà «душа, дух» ...
Различие двух близких концептов: «дух» – сущность мужского рода и пола и «душа» – сущность женского рода и женского пола, отраженное также в латинской культуре в виде двух слов animus муж.. р. «дух» и anima жен. р. «душа», исследовано Карлом Густавом Юнгом (1875-1961), который восстановил архаический глубинный концепт сознания, «архетип», проявляющийся в подсознании современных мужчин как некая женская сущность, и современных женщин, как, напротив, мужская сущность.
И, наконец, представление о «легком дыхании» человека, которое, отлетая от него, сливается с «мировой душой», по-прежнему живо в русском сознании и художественно запечатлено в русской литературе, в частности, И.А. Буниным в рассказе «Легкое дыхание»: 1916 г. – уже шла война и отлетали души:
Последнюю свою зиму Оля Мещерская совсем сошла с ума от веселья, как говорили в гимназии...
В ту же весну Олю застрелил ее случайный возлюбленный. Могилу Оли посещает ее классная дама.
Теперь Оля Мещерская - предмет ее неотступных дум и чувств. Она ходит на ее могилу каждый праздник, по часам не спускает глаз с дубового креста, вспоминает бледное личико Оли Мещерской в гробу, среди цветов –
и то, что однажды подслушала: однажды, на большой перемене, гуляя по гимназическому саду, Оля Мещерская быстро, быстро говорила своей любимой подруге, полной, высокой Субботиной:
– Я в одной папиной книге, – у него много старинных, смешных книг –прочла, какая красота должна быть у женщины. Там, понимаешь, столько насказано, что всего не упомнишь: ну, конечно черные, кипящие смолой глаза, – ей-богу, так и написано: кипящие смолой! – черные, как ночь, ресницы, нежно играющий румянец, тонкий стан, длиннее обыкновенного руки, – понимаешь, длиннее обыкновенного! – маленькая ножка, в меру большая грудь, правильно округленная икра, колена цвета раковины, покатые плечи, ˗ многое почти наизусть выучила, так все это верно! – но главное, знаешь ли что? – Легкое дыхание! А ведь оно у меня есть, – ты послушай, как я вздыхаю, – ведь правда, есть?
Теперь это легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре.
Почти в том же году «Новый энциклопедический словарь» Брокгауза и Эфрона в Петербурге публикует статью «Мировая душа», написанную ранее знаменитым философом Владимиром Соловьевым. Статья начиналась определением: «Мировая душа – единая внутренняя природа мира, мыслимая как живое существо, обладающее стремлениями, представлениями и чувствами», и заканчивалась отрицательным выводом самого Соловьева: «При допущении Мировой души как единственного первоначала, такой процесс являлся бы постоянным произведением чего-то безусловно нового или непрерывным творением из ничего, т. е. чистым чудом» (т. 26, 788-789).
Вывод Соловьева как-то гармонизировался с судьбой самого издания: через три тома, на 29-м, «Новый энциклопедический словарь» прекратился. Шел 1917-й год, и в дальнейшем в русских изданиях никаких рассуждений о «мировой душе» уже никогда не появлялось. А то, что эти мысли и образы так вдруг ожили году 1916-м, было как будто бы предчувствием прекращения.
Представление о душе в ее отличии от духа наиболее четко было концептуализовано в христианстве. «Греческие отцы – пишет Владимир Николаевич Лосский, – говорят о человеческой природе то как о троечастном составе духа, души и тела (...), то как о соединении души и тела. Разница между сторонниками трихотомизма и дихотомизма сводится, в общем, к терминологии: дихотомисты видят в «духе» высшую способность разумной души, способность, посредством которой человек входит в общение с Богом. Личность или человеческая ипостась объемлет все части этого естественного состава, выражается во всем человеке, который существует в ней и через нее... Дух должен был находить себе пищу в Боге, жить Богом; душа должна была питаться духом; тело должно было жить душою – таково было первоначальное устроение бессмертной природы человека. Отвратившись от Бога, дух, вместо того, чтобы давать пищу душе, начинает жить за счет души, питаясь ее сущностью (тем, что мы обычно называем «духовными ценностями»); душа, в свою очередь, начинает жить жизнью тела, это – происхождение страстей; и, наконец, тело, вынужденное искать себе пищу вовне, в бездушной материи, находит в итоге смерть. Человеческий состав распадается». В.Н. Лосский, как и Вл. Даль, связывает душу с волей. И, говоря после процитированного отрывка о том, как произошла деградация души и духа, он подчеркивает, что «зло вошло в мир через волю».
2.3 Концепт «душа» и его отражение в пословицах и поговорках как зеркале русской языковой картины мира
С древних времен пословицы и поговорки играют в народе роль своеобразного университета жизни. В них в концентрированном виде помещен житейский опыт, народная мудрость, и они являются значительным пластом в общей языковой картине мира. Пословицы и поговорки отличаются разнообразием тематики, предельной сжатостью, значительной устойчивостью текста. Они – выраженные в слове цитаты из общей народной культуры, из общего народного опыта. Пословицы и поговорки принадлежат одновременно и фольклору, и разговорной речи. Их характерная особенность – именно широкое бытование их в повседневной бытовой речи. Очень часто они по своей значимости приближаются к правилам и аксиомам.
В пословицах представлены основные концепты культуры, как национальной, так и общечеловеческой. Поскольку поучительные высказывания, или паремии, каковыми являются пословицы и поговорки, занимают в национальной культуре очень обширный пласт, они оказывают огромное влияние на формирование языковой картины мира любого народа [Савина 2005:33-35].
«Словарь русского языка в 4-х томах» определяет душу как внутренний психический мир человека, особое нематериальное начало, способное существовать независимо от тела, а по религиозным представлениям – особое бессмертное нематериальное начало в человеке, связывающее его с Богом. Следует отметить, что эти понимания души в русской языковой картине мира гармонично сочетаются и с древним, еще языческим пониманием души как жизненного начала, средоточия человеческой сущности. Это понимание также входит в концепт «душа» в русской культуре. Кроме того, в концепте нашло отражение древнее значение слова «дъхъ» – как дыхание, и как дух, бесплотная сущность.
Христианство обусловило понимание души как морально-этической сущности, связывающей человека с Богом, и это нашло отражение в русской культуре.